Экономическое положение Кубы в 1952

Действия диктатуры Батисты в экономической области — усиление латифундизма, монокультуры, гипертрофированное развитие внешней торговли — вызвали столь глубокий кризис национальной экономики, что разрешить его при помощи временных или частичных мер было невозможно.

После переворота и прихода к власти Батисты экономическое положение Кубы продолжало ухудшаться. Еще более острыми стали социальные контрасты, резко ухудшилось положение кубинских трудящихся. Диктатор и его приспешники делали ставку на всемерное укрепление связей с империализмом, предавали национальные интересы кубинского народа. Как подчеркивал кубинский исследователь Табарес дель Реаль, «тирания Батисты, который пришел к власти под покровительством американского империализма и правил при его соучастии, еще более привязала Кубу к США, задолжала им около миллиарда долларов; способствовала возникновению многочисленных монополистических предприятий США на Кубе, на долгий срок освобожденных от налогов любого типа; лишала кубинского крестьянина земли и передавала ее в собственность предприятиям янки; пересматривала в пользу монополистических предприятий права государственного сектора; значительно расширяла закупки в США; приобрела в большом количестве вооружение в этой стране; предоставила значительные концессии в добывающей промышленности, свободные от налогообложения, в особенности на никель и марганец; осуществляла непроизводительные общественные работы... постоянно поддерживала колониальный порядок на Кубе» [1].

Экономическая политика Батисты содействовала все более глубокому проникновению американского капитала в народное хозяйство страны. Объем американских инвестиций на Кубе постоянно возрастал, а к концу правления Батисты прямые капиталовложения превысили 1 млрд долл. [2].

«Куба, — писал американский публицист Поль Барэн, — никогда не могла избавиться от сильнейшей зависимости от США. Типично колониальная зависимость Кубы проявлялась буквально во всех областях. Ее наиболее ярким проявлением был контроль североамериканского капитала над ресурсами страны. Большая часть основной отрасли промышленности — производства сахара находилась в руках североамериканских компаний, а сбыт готовой продукции почти целиком зависел от рынка США. Телефон, телеграф, производство электроэнергии, бензина, радиоприемников и телевизоров, товаров широкого потребления — все это принадлежало североамериканским фирмам. Диктатор был теснейшим образом связан с коммерческими интересами американских дельцов» [3].

Ричард Никсон, тогда вице-президент США,
с диктатором Батистой (справа)

Более четвертой части национального богатства страны приходилось на иностранные капиталовложения. Однако в действительности они играли еще большую роль в экономике и в империалистической эксплуатации кубинских ресурсов. Принадлежавшая монополиям США на Кубе собственность — рудники, банки, предприятия по производству сахара и электроэнергии, средства транспорта и т. д. — оценивались в 1 млрд долл. Иностранный, прежде всего американский, капитал занимал командное положение буквально во всех отраслях хозяйственной жизни Кубы. Им контролировалось 43 % железных дорог страны. Доля американского капитала превышала 90 % в электрических и телефонных компаниях, около 50 % — в сфере обслуживания, приблизительно 40 % — в производстве сахара-сырца [4]. «Стандарт ойл», «Мобил ойл», «Тексако» и другие нефтяные компании США контролировали 79 % потребления горючего в стране [5].

Во владении американских монополий находилось до победы революции крупнейшее месторождение никелевых руд в провинции Ориенте в районе Никеро. Его запасы оценивались в 40 млн т, и оно занимало второе место в мире после канадского. При диктатуре Батисты компания «Мао-Бей майнинг компани» получила концессии на невиданно выгодных условиях. Она пользовалась привилегией при добыче никеля без какого-либо отчисления в кубинский государственный бюджет.

Дореволюционная Куба поставляла в больших количествах в США медную и марганцевую руды, хром, вольфрам, добыча которых, резко сократившаяся после второй мировой войны, снова начала увеличиваться с 1952 г., т. е. в разгар войны в Корее и усиленного роста военного потенциала США в период «холодной войны».

Как уже отмечалось, важнейшее место в экономике страны занимал сахар, его производство и сбыт. Ни одна страна не испытывала большей зависимости от производства и экспорта одного вида продукции, чем Куба от сахара. Если в 1958 г. доля стоимости экспорта составляла более ⅓ национального дохода, то доля сахара в экспорте страны равнялась 80,1 %, а в национальном доходе — 23,0 % [6]. Плантации сахарного тростника занимали около 53 % всей обрабатываемой на острове земли. На плантациях сахарного тростника и сахарных заводах (сентралях) было занято в период уборки урожая и его переработки (сафра) до 475,5 тыс. человек [7].

Кроме того, в выращивании сахарного тростника были заняты десятки тысяч крестьян-колонов (собственников или арендаторов земли).

Узкая специализация на производстве сахара превратила Кубу в типичную страну монокультурного хозяйства, постоянно порождала неустойчивость ее экономики. Благосостояние страны всегда находилось под угрозой в связи с колебаниями цен на мировом рынке сахара. Главные рычаги давления на этот рынок неизменно принадлежали американским монополиям. Это обстоятельство служило одним из главных препятствий на пути всестороннего развития кубинской национальной экономики.

Политика правительства Батисты в сахарном производстве еще более усугубляла тяжелое экономическое положение Кубы. А. Нуньес Хименес следующим образом характеризует эту политику: «Батиста сразу же начал проводить самоубийственную для страны политику одностороннего сокращения производства и экспорта сахара, завершившуюся Лондонской международной конвенцией по сахару от 1953 г. Эта конвенция была повторением плана Чэдборна от 1931 г. [8], который имел столь печальные последствия для кубинской сахарной промышленности» [9]. За первые три года действия этой конвенции Куба была вынуждена сократить годовой объем производства сахара до 5 млн т и менее (в 1954 г. — 4 897 203 т; в 1955 г. — 4 538 339 и в 1956 г. — 4 744 933 т). Позиция Кубинского института стабилизации сахарной промышленности (ИКЭА), этого инструмента Батисты и его советников, была антинародной. Присоединение страны к международной конвенции искусственно вызвало застой в сахарной промышленности. Более того, эта политика отвечала интересам иностранных монополий и приносила барыши кубинским спекулянтам, возглавляемым самим Батистой. Несмотря на то что мировое потребление сахара увеличилось с 1951 по 1958 г. на 21 %, объем его производства на Кубе почти не увеличился (5 759 410 т в 1951 г.; 5 784 484 т в 1958 г.), а доля страны в мировом производстве сахара в 1951 г. (15,7 %) была выше, чем в 1958 г. (12,2 %). Тяжелое положение в страхе усугублялось инфляцией, вызванной рядом антинародных финансовых и экономических мер, проводившихся в интересах правящего меньшинства, и коррупцией государственных чиновников. Все это обернулось для народа быстрым повышением стоимости жизни в связи с падением покупательной способности песо и ростом цен на продовольствие, одежду и жилье.

Особенно тяжелым было положение трудящихся, занятых в производстве сахара: их уделом была хроническая безработица. Подавляющее большинство рабочих, занятых на плантациях сахарного тростника и сахарных заводах, имело работу лишь во время сафры, т. е. три-четыре месяца в году; остальное время года — «мертвый сезон» (тьемпо муэрто) — они должны были жить на деньги, заработанные в этот период, имея дополнительно лишь случайные заработки.

Хибары бедняков в провинции Орьенте в 50-е годы

Положение крестьян-арендаторов и издольщиков было еще хуже. Их доходов едва хватало на полуголодное существование в течение полугода. Для подавляющего большинства сельских трудящихся яйца, молоко, масло являлись совершенно недоступными. Жилищем для крестьян обычно служила бревенчатая хижина, крытая пальмовыми листьями, с земляным полом и в большинстве случаев без окон. В результате постоянного недоедания и антисанитарных условий существования трудовое население страны страдало от многочисленных болезней, в частности от туберкулеза и тропической лихорадки [10].

«Три миллиона человек ютились в лачугах, хибарках, жили в ужасных условиях, — говорил Фидель Кастро с трибуны XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН, характеризуя положение кубинских трудящихся масс в предреволюционный период. — Квартирная плата поглощала до одной трети всех доходов семей, живущих в городах. Как плата за электроэнергию, так и квартирная плата в нашей стране были одними из самых высоких в мире. 37,5 % населения было неграмотно, не умело ни читать, ни писать. 70 % детей школьного возраста в сельских местностях не посещали школу, не умели ни читать, ни писать. 2 % населения были больны туберкулезом — 100 тыс. человек из общего числа населения в шесть с небольшим миллионов человек. 95 % детей в сельских местностях страдало от паразитов. Детская смертность была очень высокой, а средняя продолжительность жизни очень низкой» [11].

Политика поощрения и привлечения иностранного капитала привела к концу правления Батисты к небывалой концентрации земельной собственности в руках американских компаний. В их распоряжении находилось 1 197 тыс. га самой плодородной земли — 30 % всех лучших земель в стране. Компания «Атлантика дель Гольфо» владела 240 тыс. га, «Кьюбан трейдинг» — 173 тыс. га, «Кьюбан-Америкэн шугар миллс» — 146 тыс. га, «Юнайтед фрут компани» [I] — более чем 112 тыс. га. Североамериканские компании и отдельные граждане США владели на Кубе не менее чем четвертью всей обрабатываемой площади, в частности 23 американским сахарным компаниям принадлежало 1,5 млн га.

Только три американские монополии — «Кьюбан-Атлантик шугар компани», «Кьюбан-Америкэн шугар компани», «Америкэн шугар рич компани» — имели земли в 2,5 раза больше, чем 62 тыс. кубинских крестьян.

Наиболее характерной особенностью системы землевладения в дореволюционной Кубе являлась исключительно высокая концентрация земель в руках крупных помещиков-латифундистов, с одной стороны, и малоземелье или безземелье основной массы крестьянства — с другой. Об этом свидетельствуют следующие данные: 2 336 хозяйств владели 317 тыс. кабальерий [II] земли, т. е. 7,5 % землевладельцев принадлежало 46 % обрабатываемой земли в стране, в то время как 111 тыс. крестьянских хозяйств владели в общем 76 тыс. кабальериями, т. е. 70 % хозяйств принадлежало менее 12 % обрабатываемой земли. Кроме того, имелось огромное количество хозяйств — около 62 тыс., владевших менее ¾ кабальерии земли [12].

Использование земли в хозяйствах латифундистов носило экстенсивный характер. По данным чилийского экономиста Хорхе Тексиера, накануне революции на Кубе обрабатывалось только 10 % площади во владениях с наделом свыше 75 кабальерий. 90 % национальной площади, захваченной данной категорией собственников, находилось вне сферы производства, сужая внутренний рынок, препятствуя ведению многоотраслевого хозяйства [13].

Трущобы Гаваны во времена Батисты

Социальными последствиями такого положения являлись ужасающая нищета и разорение малоземельных и безземельных крестьян, голод и болезни, зачастую заканчивающиеся смертельным исходом ввиду почти полного отсутствия медицинской помощи. (Достаточно сказать, что в период 1956—1957 гг. средства, выделенные на здравоохранение, составили лишь 22 млн песо, а в 1969 г. — 220 млн песо [14] ).

Расхищение земельной собственности, незаконная передача государственных земель в руки иностранных компаний и частных лиц были типичными явлениями в период правления Батисты.

Несмотря на то что 43 % населения проживало в сельской местности, несмотря на благоприятные климатические условия для земледелия, Куба в 1954—1956 гг. импортировала 29 % продуктов питания [15]. В число импортных товаров входило 60 % зерновых, 80 — фруктовых консервов, 78 — рыбных консервов, 43 — сладостей и конфитюров, 70 — шоколада, 72 % говядины и т. д. [16] Куба ввозила американскую ветчину и сало, общая стоимость которых за 1952—1958 гг. составила 30,6 млн долл., в то время как в стране существовали прекрасные условия для развития животноводства и удовлетворения спроса на эти продукты [17]. Как справедливо писал кубинский историк Пино-Сантос, Куба являлась «аграрной страной без сельского хозяйства», «аграрной страной — импортером продовольствия» [18]. Односторонняя специализация сельского хозяйства на выращивании сахарного тростника привела к вытеснению других сельскохозяйственных культур.

При батистовском режиме Куба являлась крупнейшим импортером продовольствия из США, закупая его намного больше, чем любая другая страна Латинской Америки [19]. На импорт продовольствия расходовалось от 120 до 180 млн песо ежегодно, или 20—25 % стоимости всего импорта.

Антинациональная внешнеторговая политика, а также растущая неэквивалентность внешнеторгового обмена приводили к постоянному пассивному балансу во внешнеторговом обороте страны. Наличие постоянного пассивного сальдо в торговле Кубы с США означало, что твердая валюта, которую Куба получала за свои товары в других странах, направлялась на покрытие пассивного сальдо в торговле с США. За 10 предреволюционных лет экспорт Кубы в США составил 4 213,5 млн долл., а импорт — 4 771,3 млн долл. [20] Дефицит внешнеторгового баланса усугублял кризисное состояние экономики страны и тяжелым бременем ложился на плечи кубинских трудящихся.

Из анализа внешнеэкономических отношений Кубы накануне революции неизбежно вытекают следующие выводы: во-первых, монополии США, вкладывая капитал на Кубе в сферу производства, усугубляли и закрепляли ее однобокое развитие как производителя сахара; во-вторых, посредством договоров о «взаимности» сахарных квот [III] крепко привязали эту страну к своему рынку и превратили внешнюю торговлю с Кубой в важнейшее звено неравноправных кубино-американских торгово-экономических отношений, которые являлись серьезным препятствием на пути развития национальной экономики Кубы.

Ухудшение экономического положения Кубы в немалой степени обусловливалось также провозглашенным диктатором «планом экономического и социального развития», который предусматривал строительство шоссейных дорог, общественных зданий и т. п. На его выполнение предполагалось израсходовать 381 млн песо.

Батиста и его приспешники пытались выдать этот план, так же как и «рекомендации Траслоу» [IV], за «мероприятия по подъему национальной экономики». Однако на деле он превратился в чудовищный рассадник коррупции под видом осуществления общественных работ. На основе плана диктатор выделял из государственной казны огромные суммы местным и иностранным дельцам на непроизводительные расходы, получая за это огромные взятки. «Веселыми расходами» назвал впоследствии кубинский экономист Ф. Сеперо Бонилья эту поистине беспрецедентную в национальной истории вакханалию разграбления государственных средств [21]. Характеризуя «план», газета «Латиноамерика либре» писала: «Мобилизация ресурсов страны на изменение ее экономической структуры — правильная вещь. Но использовать эти ресурсы (пусть даже под вывеской “экономического и социального развитияˮ) для проведения работ, которые в большинстве своем не продуктивны и не содействуют экономическому развитию, — это значит бросать деньги на ветер... скатываться вниз; а ведь это падение вниз будет куда более опасным, когда все валютные резервы будут исчерпаны, а государственный долг возрастет до предела. План содействия экономическому и социальному развитию, направленный на изменение порочной экономической структуры Кубы, — пишет далее газета, — должен предусматривать распределение земель, пересмотр таможенной системы, проведение политики широкой торговли со всеми странами мира и принятие других мер вопреки яростной оппозиции крупных иностранных и национальных магнатов» [22].

Однако проводившийся «план» был направлен на удовлетворение интересов именно этих крупных магнатов.

Таким образом, экономическая политика Батисты проводилась в интересах империалистических монополий, могущественной землевладельческой олигархии и крупных спекулянтов.

Особенно пагубно отразилась эта преступная политика на развитии сахарной промышленности, которая, как уже отмечалось, переживала кризис, обострявшийся в связи с инфляцией.

Пагубные последствия международного соглашения по сахару, которое пытались представить как основу для стабилизации положения в сахарной промышленности и экономике Кубы, стали очевидными с первых дней его вступления в силу. Производство сахара на Кубе колебалось, цены упали. Великобритания заявила, что она в 1954 г. закупит у Кубы меньше сахара, во-первых, потому что у нее имелись остатки от прошлогодних закупок и, во-вторых, вследствие расширения производства сахара в колониях. Западная Германия сообщила, что она, вероятно, не будет нуждаться в 1954 г. в кубинском сахаре вследствие роста производства сахара внутри страны. Индонезия собиралась продать на мировом рынке 500 тыс. т сахара. Перу предполагала экспортировать 380 тыс. т, а Филиппины объявили, что они не только поставят обусловленное количество сахара США, но сверх того смогут экспортировать еще 100 тыс. т.

Практика показала, что это соглашение не могло упорядочить торговлю и производство сахара в мире и тем более улучшить положение страны. Все это наносило огромный ущерб кубинской экономике.

Лишь при сложившейся благоприятной конъюнктуре на мировом рынке сахара в 1957 г., что было связано с англо-франко-израильской агрессией против Египта в конце 1956 г. и низкими урожаями сахарной свеклы в Европе из-за погодных условий, Кубе удалось впервые за многие годы сбыть почти все свои излишки сахара. Но это временное улучшение положения с продажей и производством сахара, сложившееся в связи с благоприятными внешними экономическими условиями, не разрешило экономических проблем Кубы. Рост безработицы в стране не прекращался [23]. В этот период на Кубе 33 % рабочей силы было полностью или частично безработными [24].

Повышение цен на сахар на мировом рынке в 1956—1957 гг. не привело к стабилизации экономического положения страны. Выгоды от повышения цен на сахар в первую очередь получили американские монополии и местные крупные сахарозаводчики. Ежегодно сахарные заводы приносили американским акционерам 30 млн долл. прибыли.

В стране росли требования развивать торговлю с Советским Союзом и другими странами социализма [V] для того, чтобы ослабить экономический кризис и стабилизировать экономическое положение страны.

Гавана, 50-е. Трущобы прямо за стеной
модного у янки бейсбольного стадиона «На Холме».
Модернизированный стадион (теперь он называется «Латиноамерикано»)
существует и сейчас, трущобы — нет.

Национальная крестьянская ассоциация Кубы опубликовала заявление, в котором отмечалось, что «проводимая правящими кругами политика подчинения империализму имела целью ограничить разведение сахарного тростника с тем, чтобы уменьшить производство сахара и одновременно увеличить безработицу, нищету и голод среди кубинского народа. Это делалось вместо того, чтобы начать продавать сахар странам, желавшим покупать его, например КНР и странам народной демократии; эти новые рынки могли бы гарантировать Кубе продажу всего сахара, и не пришлось бы прибегать к ограничениям, которые вызвали голод в стране». Национальная крестьянская ассоциация призывала крестьян, рабочих и все население бороться за выдвинутые требования, чтобы ликвидировать нищету [25].

Кубинский экономист Хасинто Торрас, побывавший в 1952 г. на Международном экономическом совещании в Москве, сообщил в печати, что он получил конкретные предложения о торговле от делегатов СССР, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Албании, ГДР и Болгарии, которые были заинтересованы в покупке кубинского сахара, кожи, табака, обуви и консервированных фруктов. Торрас призывал немедленно начать переговоры, чтобы избежать кризиса в табачной, обувной и фруктовой промышленности в связи с отсутствием других рынков, помимо тех, которые находились под контролем США [26].

В письмах председателям ассоциаций обувной и табачной промышленности и Национальной ассоциации промышленников Кубы Торрас призывал к установлению контактов со всеми правительствами, выразившими желание торговать с Кубой.

Представители обувной и табачной промышленности и предприятий по обработке хенекена [VI] изъявили желание начать переговоры, ибо им грозило банкротство, если они не найдут новых рынков. Так, владельцы гаванской обувной фабрики «Братья Альварес» заявили, что их фабрика выпускает всего лишь 600 пар обуви в неделю, хотя ее производственная мощность позволяет увеличить продукцию вшестеро, если можно будет найти рынок сбыта. Владелец другой обувной фабрики Рехино Гонсалес Ариас выразил желание торговать с Советским Союзом, заявив при этом, что кубинская промышленность в состоянии изготовить 2 млн пар обуви ежегодно. Группа владельцев обувных фабрик Рангуэлос настаивала на созыве национальной конфедерации кубинских промышленников для изучения результатов Международного экономического совещания в Москве в свете предложений, полученных кубинским делегатом на совещании. Многие владельцы обувных и табачных предприятий по всей стране были столь заинтересованы в предложениях, сделанных на Международном экономическом совещании в Москве, что обратились к диктатору с просьбой о немедленных торговых переговорах с Советским Союзом и другими странами. Президент Союза фабрикантов табачной промышленности Кубы Рикардо также официально предложил начать торговлю с Советским Союзом и другими социалистическими странами [27]. Президент крупной компании «Индустриа куртидора Бэтон энд Морган» заявил, что он готов продавать Советскому Союзу большое количество кожи и кожевенных изделий по сходным ценам [28]. Владелец завода консервирования ананасов в Пальмарито Норман Бетчер заявил о готовности торговать с Советским Союзом.

Однако правительство Батисты, послушное воле американского капитала, не пошло на развитие широких торговых отношений с социалистическими странами и по-прежнему стремилось ориентироваться на рынок США.

Капитулянтская антинародная экономическая политика Батисты сопровождалась непрерывным наступлением на права трудящихся, которое проявлялось в снижении заработной платы рабочих и служащих, в сокращении пенсий, в усилении интенсификации труда, в массовых и непрерывных увольнениях, в увеличении постоянной армии безработных, в сохранении высокой квартирной платы, в дороговизне потребительских товаров, в систематическом повышении цен на некоторые из них.

В стране процветала спекуляция. Правительство Батисты защищало крупных дельцов, орудовавших на черном рынке. Оно отказывалось установить действенный контроль над ценами в интересах широких слоев населения. Засилие спекулянтов в сельском хозяйстве привело к тому, что, например, весь валовой сбор бобовых культур оказался на черном рынке. Несмотря на то что правительство установило цены на бобовые культуры не более 12 сентаво за фунт, на рынке фунт их продавался за 16—20 сентаво. Мясо, которое должно было продаваться по цене, не превышавшей 45 сентаво за фунт, стоило 60 сентаво и т. д.

Семья сельскохозяйственного рабочего перед своим домом

Хотя Батиста заявил, что цены на кофе снизились до 75 сентаво за фунт, фактически оно продавалось по 90 сентаво за фунт. Это позволило торговцам и скупщикам значительно расширить круг своей деятельности: под предлогом мнимого падения цен они скупали у крестьян, занимавшихся выращиванием кофе, весь урожай по низким ценам.

Для поддержания своего прогнившего режима Батиста тратил огромные средства из государственной казны на нужды «внутренней безопасности», т. е. на содержание карательных, полицейских органов и армии. Расходы на государственную оборону и внутреннюю безопасность превышали расходы на развитие промышленности и составляли в 1956—1957 гг. 22,6 % расходной части бюджета [29].

Бедственное положение кубинской экономики вынуждены были признать даже некоторые круги кубинской буржуазии. Влиятельная Национальная ассоциация промышленников Кубы в меморандуме, направленном Батисте, писала:

«Изменение индекса нашего национального производства за период с 1952 г. по настоящее время свидетельствует о тенденции к спаду. Непосредственной причиной этого является уменьшение спроса на наш сахар на мировом рынке. Несмотря на некоторый прогресс в деле превращения нашего сельскохозяйственного производства в многоотраслевое, а также в деле индустриализации, мы еще не достигли того, чтобы новые предприятия возместили потери от сокращения производства в сахарной промышленности в качестве источника доходов и занятости населения в промышленности» [30].

Предприниматели, правда, замалчивали тот факт, что в последние годы они получили огромные прибыли, которые за семь лет (1952—1958) достигали в общем итоге 646,9 млн долл., что составляло в среднем 107,8 млн долл. в год.

Кубинский журнал «Боэмия» за 21 августа 1955 г. поместил интервью с бывшим сенатором и видным деятелем партии ортодоксов [VII] Пелайо Куэрво Наварро, который заявил, что экономическое и политическое положение Кубы «действительно критическое». Доход на душу населения с 1951 г. по настоящее время упал с 342 до 288 песо... Государственный долг за время правления президента Батисты возрос с 200 млн до 1 млрд песо. Бюджетный дефицит за последние три года превышает 100 млн песо.

«Если учитывать то обстоятельство, что уровень зарплаты, доходов и занятости рабочих и служащих значительно снизился, в то время как цены на такие основные товары, как продовольствие, одежда, медикаменты, а также квартирная плата, постоянно растут, то нужно сказать, что действительное положение рабочих еще хуже, чем мы об этом уже писали. На самом деле, в то время как доходы обездоленных масс сокращаются, цены остаются высокими в результате инфляции», — писал журнал «Боэмия».

50-е. Трущобы Какерио на окраине Гаваны

Крайняя нищета царила в сельскохозяйственных районах Кубы, особенно районах сахарного производства. Фунт свиного сала стоил 30 сентаво, риса — 20 сентаво, кофе — 80 сентаво, мяса — 40 сентаво и т. д. Официальный индекс стоимости продовольственных товаров показывал, что действительная стоимость кубинского песо по сравнению с 1940 г. составляла всего 38 сентаво [31].

Владельцы сахарных плантаций стремились снизить доходы рабочих и урезать их права путем замораживания заработной платы, прекращения выплат за переработку, за дни болезни и т. д. На сахарных плантациях и сахароперерабатывающих заводах рабочие голодали, так как им прекратили выдачу кредитов в лавках, а работы на плантациях были приостановлены.

Безработица и низкая заработная плата стали повсеместным явлением в текстильной, металлургической и других отраслях промышленности. Увеличение числа предприятий с двух- или трехдневной рабочей неделей происходило почти во всех отраслях экономики Кубы.

Ухудшение экономического положения страны обостряло внутренние противоречия, вызывало недовольство широких народных масс и в определенной мере способствовало вызреванию революционной ситуации, нарастанию революционного кризиса. «Все более интенсивный вывод кубинских богатств, усиливающийся грабеж государственных фондов правящей олигархией, разбазаривание финансового резерва, который в 1959 г., к моменту прихода к власти революционного правительства, не достигал и 100 млн долл., укрепление сахарных латифундий и расширение латифундистской структуры путем создания огромных животноводческих хозяйств и рисовых плантации, подавление революционного и оппозиционного движения режимом диктатуры — вот основные черты кубинской жизни с 1954 по 1959 г. В этих условиях, которые вели к последовательному ухудшению общего уровня жизни кубинского народа, назревала революция», — так характеризует положение, сложившееся на предреволюционной Кубе, видный кубинский ученый Хулио Лe Риверенд [32].

Усиление экономической зависимости Кубы, ограбление ее иностранным капиталом и местными эксплуататорами во главе с диктатором и его камарильей сопровождалось невиданным усилением репрессий и террора.

[1] Tabares del Real J. A. La Revolución Cubana. La Habana, 1961. P. 52—53.

[2] Smith Н. F. What Happened in Cuba? A Documentary History. N.Y., 1963. P. 248.

[3] Baran P. Reflecciones sobre la revolución cubana. Buenos Aires, 1963. P. 31—32.

[4] Investment in Cuba. Basic Information for U. S. Businessmen. U. S. Department of Commerce. Washington, 1958. P. 11—13.

[5] Cuba: la muerte del bloqueo. — Política Internacional, № 153-A. Buenos Aires, 1972. P. 29.

[6] Бекаревич А. Д. Куба: внешнеэкономические отношения. М., 1970. С. 38.

[8] Основной смысл «плана Чэдборна» сводился к тому, чтобы стабилизировать мировой рынок сахара посредством обязательного сокращения производства сахара в странах — основных его экспортерах. В соответствии с этим в мае 1931 г. в Брюсселе был подписан международный договор на 5 лет, определивший размеры экспорта сахара странами — участницами договора. В соответствии с этим «планом» Куба вынуждена была сократить свое производство с 5 млн т в 1929 г. до 2 млн т к 1933 г.

[9] Нуньес Хименес А. География Кубы. М., 1969. С. 161—163.

[10] См.: Гриневич Э. А. Куба перед революцией. — Международная жизнь, 1963, № 7.

[11] Кастро Ф. Речь на XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН 26 сентября 1960 г. М., 1960. С. 13.

[12] Нуньес Хименес А. Аграрная реформа на Кубе. М., 1960. С. 33.

[13] Avellaria J. Т. Reforma agraria. La Habana, 1962. P. 90. Цит. по: Соколова 3. И. Опыт организации крестьянских масс на Кубе. 1961—1967 гг. М., 1973. С. 7.

[21] Ле Риверенд X. Кубинская Республика. Зависимость и революция. М., 1970. С. 250.

[24] Francisco L. S. Cuba: capitalismo dependiente у subdesarrollo. La Habana, 1972. P. 203.

[29] Хиль М. Куба — да! Янки — нет! М., 1960. С. 82.

[32] Ле Риверенд X. Экономическая история Кубы. М., 1973. С. 177.

[I] «Юнайтед фрут компани» — крупнейшая североамериканская корпорация, занимавшаяся выращиванием и экспортом тропических фруктов (в первую очередь бананов) в США. Компании принадлежали грандиозные плантации в Центральной Америке, странах Карибского бассейна, в Колумбии и Эквадоре. В ряде центральноамериканских государств «Юнайтед фрут» фактически купила местные власти, что породило сам термин «банановые республики». «Юнайтед фрут» финансировала свержение правительства Хакобо Арбенса в Гватемале в 1954 г., кубинских контрреволюционеров в 60-е гг. и колумбийских «парамилитарес» в конце XX — начале XXI в. Компания также несет ответственность за массовую расправу над забастовщиками в колумбийском г. Сьенада в 1928 г. (эта бойня описана Г. Гарсиа Маркесом в романе «Сто лет одиночества»). Из-за безнадежно испорченного имиджа «Юнайдет фрут» сменила название и в настоящее время функционирует под брендом «Чикита».

[II] Кабальерия — традиционная единица площади сельскохозяйственных земель на Кубе. 1 кабальерия равна 13,42 га.

[III] США привязали к себе Кубу «сахарной квотой», постоянно шантажируя кубинцев угрозой снизить эту квоту. При этом американские компании владели 50 % посевных площадей и производили 40 % кубинского сахара — и именно этот сахар под видом «кубинского товара» в первую очередь и поставлялся на рынок США в рамках квоты. Говоря иначе, США гарантировали собственным компаниям рынок сбыта, рассказывая всем сказки о покупке «иностранного» — кубинского — сахара.

[IV] «Рекомендации Траслоу» («план Траслоу») — план «оздоровления» экономики Кубы, разработанный в 1950 г. комиссией Международного банка реконструкции и развития (МБРР) во главе с президентом Нью-Йоркской фондовой биржи Ф. А. Траслоу. План исходил из того, что «оздоровить» экономику Кубы можно было за счет, во-первых, большего подчинения ее американским корпорациям (в т.ч. путем приватизации государственного сектора и продажи приватизированных предприятий североамериканцам) и, во-вторых, за счет снижения до уровня 1940 г. заработной платы рабочих сахарной промышленности. Так как предполагалось, что последняя мера встретит со стороны рабочих массовый отпор, «рекомендации Траслоу» предлагали создать на Кубе мощное объединение предпринимателей, чтобы те выступали против рабочих единым фронтом, и изменить трудовое законодательство, что позволило бы снижать зарплату без всяких оснований и так же без оснований увольнять рабочих.

[V] Поскольку перед нами — глава из книги, выпущенной в советский период, естественно, СССР и его союзники не могли в ней именоваться иначе, как «социалистические страны». Какой на самом деле общественно-экономический строй существовал в этих странах, см.: Тарасов А.Н. Суперэтатизм и социализм.

[VI] Хенекен — вид агавы; из получаемого из его листьев волокна делают мешки, веревки и бумагу.

[VII] Партия ортодоксов — общеупотребительное наименование Партии кубинского народа (ПКН), возникшей в 1947 г. в результате раскола Революционной кубинской партии (т.н. аутентиков). Самоназвание «ортодоксы» подчеркивало, что именно ПКН сохраняет приверженность революционно-демократической программе партии аутентиков (провозглашавших себя наследниками взглядов Хосе Марти), в то время как сами аутентики своей программе изменили. Партия ортодоксов выражала интересы преимущественно мелкой буржуазии и городских средних социальных слоев.

Глава из книги: Гриневич Э.А. Куба: путь к победе революции. М.: Издательство «Наука», 1975.

Эмилия Гриневич

Экономическое положение Кубы в 1952—1958 гг.