Я был удивлён тем, с какой настойчивостью Степан Велыченко, научный работник Университета Торонто, убеждал редакцию «Вперед» в необходимости публикации своей статьи «Украина: последняя большая колония в мире и левые ЕС» [1]. Это было тем более странно, что Велыченко прекрасно понимал расхождения между своей позицией и позицией «Вперед» в отношении зимних событий на Украине и тем не менее жаждал видеть свой текст в нашем издании, которое не пользуется ни популярностью, ни влиянием среди «левых» Украины или среди украиноязычных читателей в целом. Тогда я отказал автору в публикации. Теперь же хочу внимательно проанализировать «Украину: последнюю крупную колонию…», поскольку из статьи видно, что её автор является носителем определённых характерных представлений, из которых составляются фрагменты той аморфной идейной мозаики, которая заполонила умы многих наших соотечественников и которую я предлагаю называть «украинская идеология». Отсюда и заголовок.
Текст Велыченко трудно критиковать, так же как трудно разбираться в обрывках мыслей, не додуманных до конца. Его текст, если приглядеться, напоминает невольный оксюморон. Усугубляют положение читателя и своеобразные кульбиты автора: так, в одном абзаце он может перескочить от французских колонистов в Алжире к расхищению государственного бюджета в Украине! Поистине акробатические прыжки! Поэтому в моём отзыве поневоле могут возникнуть повторы. Хотя автор «Украины…» вроде бы никого ни к чему открыто не призывает, никому не предлагает присоединиться к его лозунгам, его «очерк», посвящённый текущему моменту украинской истории, является идеологическим посланием, к тому же посланием вполне прозрачным: все прогрессивные силы Украины должны сплотиться вокруг «хороших» «украинских» буржуа против «плохих» «малороссийских» буржуа, чтобы наконец начать жить в «правильном» капитализме с «человеческим, европейским лицом» — не идеальном, но в любом случае лучшем, чем капитализм «неофеодальный», «русского образца». К тому же, по Велыченко, такой капитализм вполне достижим. Итак, я писал свой отзыв исходя из этого понимания принципиальной позиции автора «Украины…».
Так возник феодальный социализм: наполовину похоронная песнь — наполовину пасквиль, наполовину отголосок прошлого — наполовину угроза будущего, подчас поражающий буржуазию в самое сердце своим горьким, остроумным, язвительным приговором, но всегда производящий комическое впечатление полной неспособностью понять ход современной истории.
Фридрих Энгельс, Карл Маркс
Из названия текста Велыченко можно понять, что автор обеспокоен статусом Украины — «последней большой колонии» и мнением на этот счёт «левых ЕС» (сразу оговоримся, что здесь читателя вводят в заблуждение, ведь о европейских левых в тексте сказано буквально несколько слов). Начнём с того, что я совсем не озабочен тем, что думают современные западноевропейские левые (и «левые») о событиях в Украине или в любом другом уголке мира. Современные левые в странах Европейского Союза могут считать себя продолжателями революционной традиции или называть свои партии левыми, но, за несколькими исключениями, эти люди не являются ни революционерами, ни даже радикалами. Вместо революций они занимаются парламентской политикой, то есть играют по правилам буржуазии — так же, как это делают буржуазные политические организации. Они вроде бы борются за реформы, за частичное улучшение жизни «трудящихся» в рамках существующего капиталистического строя и империалистической системы, во главе которой стоят Западная Европа, США и Япония. Европейские левые не просто борются за реформы, улучшающие жизнь «рядового гражданина» «первого мира», — иногда их борьба увенчивается успехом. Правда, они не только не понимают, откуда берутся материальные ресурсы для такого улучшения, но и не просвещают «трудящихся» на этот счёт (в тех случаях, когда всё-таки понимают). Признаться в таком стыдно, потому что это значит признаться, что ты вор — присваиваешь то, чем не владеешь, то, что не производишь, т.е. это значит разоблачить себя. А если ты вор, такой же, как капиталист, против которого ты якобы должен бороться, какой же ты тогда левый? Зато мы знаем, откуда берутся ресурсы — из-за пределов Европы, США и Японии. Улучшение качества жизни (повышение материального уровня) в странах «первого мира» возможно лишь благодаря ухудшению состояния — замораживанию развития или откату в развитии назад — стран «третьего мира», таких, как, например, Украина [2]. Улучшив жизнь, но не разрушив экономический строй, европейские левые достигают больших успехов в подавлении классовой борьбы в странах «первого мира» и таким образом исчерпывают революционный потенциал угнетённых. Так, последнюю большую классовую битву — собственно экономическую (но также и политическую, ведь при капитализме экономическая власть всегда неразрывно связана с политической) — левые проиграли тридцать лет назад. Я имею в виду шахтёрскую забастовку в Великобритании в 1984—1985 годах. С тех пор европейские левые в массе своей не играют сколько-то важной роли в мировом революционном процессе, а их позиция — несущественна. Сегодня их функция прежде всего охранительная: они стерегут руины «государства всеобщего благосостояния», построенного на Западе в послевоенное «золотое тридцатилетие» 1945—1973 годов [3].
Кроме того, я не считаю, что Украина является последней колонией, или большой колонией, или российской колонией, или колонией вообще. Когда я читаю слова «Украина: последняя большая колония в мире», у меня возникает впечатление, что на глобусе, которым пользуется Велыченко, изображена только одна часть света — Европа. Пусть так. Но глядя даже на такой — бракованный — глобус, нельзя не задаться вопросом: а где же Ирландия? Забыли нарисовать? Или она недостаточно велика, чтобы уместиться на глобусе колониальных владений? Или недостаточно колония? Даже если взять обычный глобус, он не объяснит нам, что же означают слова «последняя большая колония». Вопросов станет не меньше, а больше. Западная Сахара не подойдёт? Гренландия? Почему Украина — колония, а вот, скажем, Аляска — нет? Пуэрто-Рико? Наконец, действительно ли независимой является страна проживания автора «Украины: последней большой колонии…»? Есть над чем задуматься. Вот вам информация к размышлению. Известно, что помимо прочих террористических организаций правительство Канады записало в «террористы» армию колумбийских крестьян-партизан ФАРК [4]. Интересно, канадское правительство само до этого додумалось (ужас, какой террор колумбийские крестьяне развернули против канадских граждан! как угрожают национальной безопасности! бегают по Торонто с автоматами!) или кто подсказал? «Колониальная» Украина (как, кстати, и правительства стран-соседок Колумбии) не считает ФАРК террористами, а вот «независимая» Канада (и не менее «независимая» Новая Зеландия также; вот этот «борец с терроризмом» и вовсе забавен) почему-то считает. Интересно, почему? А что за «независимые» национальные интересы привели канадских военных в Ирак в 2003-м? Решение об их участии в интервенции канадское правительство приняло совершенно независимо от правительства известной страны? Действительно, Канада — это не независимое государство, а доминион (это форма колониального владения), и главой Канады является глава совершенного другого государства — английская королева. Сама она, как известно, не живёт в Канаде; её интересы представляет генерал-губернатор. Если этот генерал-губернатор захочет, он может, например, разогнать законно избранное канадское правительство, как это сделал генерал-губернатор аналогичного доминиона Австралия четыре десятка лет назад. Тогда метрополии не понравилось, что к власти пришёл слишком левый лейбористский премьер-министр [5]. Не говорите франко-канадцам в Монреале, что «последняя большая колония» — Украина. Засмеют!
Это иллюстрации из области политики. Но есть еще и экономика. Я не знаю, что там видно на канадском глобусе, но, по статистике ЕС, крупнейшим торговым партнёром Украины является именно ЕС, а не Россия [6]. Среди других важных торговых партнеров — Россия, Китай, Беларусь [7]. Может ли колония иметь такие внешнеторговые сношения? Нет, не может. Колония торгует только с одной страной — своей метрополией. Как упомянутый Велыченко Алжир начала 1960-х, чья экономическая жизнь была неразрывно связана с одной-единственной страной — Францией [8]. Большинство промышленных, сельскохозяйственных и торговых предприятий, банков в Украине принадлежит или местным финансово-промышленным группам и отдельным капиталистам, или государству. К примеру, из десяти крупнейших агрохолдингов, дающих половину всего сельскохозяйственного производства в стране, только два принадлежат иностранцам, и в обоих случаях их владельцы — не русские [9]. Среди владельцев пятнадцати крупнейших украинских банков — и государство, и частный капитал, и иностранные банки (австрийские, итальянские, российские, французские) [10]. «Укрзализныця» (главный перевозчик страны) — государственное предприятие. «Энергоатом» (производитель 50 % электроэнергии) — государственное. То же наблюдаем и в других отраслях. В колонии такого не может быть. В колонии основные активы должны быть собственностью хозяев преимущественно из метрополии (это непременное условие). Так чья же колония Украина? Да ничья. Украина — не колония, а страна, зависимая от мирового капитала, страна периферии капиталистического мира, страна «третьего мира».
И самое главное: я не считаю равноценными национально-освободительные движения и процессы деколонизации в Африке 1950—1970-х и национальные движения в республиках СССР 1960—1980-х и распад СССР в 1989—1991 годах (а Велыченко доходит вообще до абсурда, сравнивая ситуацию в Алжире 1960-х и реалии Украины 2010-х). Вульгарная общественная наука — что история, что социология, что политология — предпочитает оперировать «абстракциями». «Абстрагировавшись», она отделяет конкретный случай от целостной реальности (чьей составляющей на самом деле является этот случай) и лепит из него абстрактный шаблон, который затем применяет ко всем внешне похожим ситуациям. Так созданы абстракции «колония», «национализм», «национально-освободительное движение», «оппозиция», «революция» и пр., которые впоследствии приводят к сенсационным «научным» открытиям наподобие «последней большой колонии в мире» и «советского российского колониального проекта», которые уже являются не просто абстракциями, а бессмысленными — с научной точки зрения — словосочетаниями. Я не ставлю знак равенства между прогрессом и регрессом, хотя и то, и другое — движение. Я не ставлю знак равенства между революционным насилием и контрреволюционным, хотя и первое, и второе — это кровь, жертвы, разрушение, сбой в «нормальном» функционировании общественного организма. Я считаю, что как буржуазия после 1848 года перестала быть прогрессивной, завоевав власть в большинстве развитых стран и подчинив себе общество в них, и тем самым осуществив свою историческую миссию развития производительных сил, точно так же и национально-освободительные движения перестали быть прогрессивными в формально независимых странах. Исключение составляет случай, когда эти движения наряду с программой языково-культурной эмансипации поднимают вопрос антиимпериалистической борьбы, причём не выборочной борьбы — не против одного империализма (как в случае Велыченко против российского, который на самом деле даже не является империализмом в том смысле, в котором этот термин применим в отношении США или Европейского Союза, поскольку Россия, как и Украина, является страной «третьего мира», т.е. российский империализм — это ублюдочный империализм, т.н. субимпериализм), а против любого национального, культурного и экономического угнетения. Другими словами, борьба этих движений должно быть в первую очередь антикапиталистической борьбой, направленной против «своих» капиталистов в том числе. Именно такими были национально-освободительные движения на Кубе 1950-х и в Никарагуа 1970-х — в формально независимых странах. Именно такими были движения и деятельность революционных правительств в Алжире, Анголе, Гвинее-Бисау и т.д., и именно таким не был «Народный рух Украины» и более мелкие национал-демократические группы в Украине. Первые боролись за освобождение колоний, «отсоединение» от мировой капиталистической системы и налаживание сотрудничества непосредственно между собой, в обход империалистических центров, другие — за «второе издание» капитализма в своей стране (на этот раз отдельно от России, не так, как до 1917 года); первые объективно способствовали разрушению капиталистической системы, расширению зоны мировой социальной революции и началу новой эры в истории человечества, другие способствовали усилению реакции и её победоносному шествию. Таким образом, распад мировой колониальной системы я приветствую безоговорочно, отделение же советских республик от РСФСР я могу назвать благом лишь условно. Сама история свидетельствует против украинского национального движения как движения консервативного и провинциального, лишённого понимания исторической перспективы и неспособного выйти за узкие рамки мещанского горизонта: процветающую капиталистическую страну и буржуазную демократию национал-демократы 1990-х собирались строить при структурном кризисе капитализма и становлении мирового корпоративно-фашистского порядка [11].
Если мы хотим превратить Африку и Латинскую Америку в новую Европу, тогда доверим судьбу своих стран европейцам. Они лучше знают, что нужно делать, чем самые талантливые из нас.
Если же мы хотим, чтобы человечество шагнуло вперёд, если мы хотим вывести его на новый уровень, на уровень выше европейского, надо отнестись творчески к такому делу, надо искать новые пути.
Франц Фанон
Велыченко пишет: «Большинство украинцев, а также русских и русскоязычных в Украине, за исключением городского населения Крыма и Донбасса, считают ЕС единственной альтернативой неосоветскому русофильскому олигархическому режиму, при котором они живут. Миллионы граждан из всех уголков страны на улицах не только Киева, но и всех крупных городов, продемонстрировали, что они желают интегрироваться в ЕС, взяв Польшу, Словакию и Венгрию за образец». Так и хочется воскликнуть: «Ну конечно! Большинство не может ошибаться! Если большинство хочет — предоставьте! Даёшь Европу!» А если серьёзно, то с каких это пор научные работники ориентируются на мнение большинства, подвергнутого не радикальному просвещению (например, в ходе массового революционного движения и длительной революционной войны), а идеологической обработке на протяжении десятилетий «второго издания» капитализма в Украине? Вот думают граждане, что будет как в Словакии (действительно, высокий — как для полупериферийной страны — уровень жизни, относительно высокий ВВП на душу населения — 18 тысяч долларов США; но столь же высокий уровень безработицы — 14 %) , а будет как в Болгарии (ВВП на душу населения — 7 тысяч долларов и большая безработица — 13 %, а болгарский «олигархический режим» не менее коррумпирован, нежели украинский) или как в Македонии (5 тысяч долларов и 31 % соответственно) [12]. И это ещё не худший вариант. Совсем недавно граждане Ливии с оружием в руках вышли на улицы не только Триполи, но и «всех крупных городов», очевидно, желая для себя лучшей судьбы. И что они получили три года спустя? Похожий «рай» уже два года «строят» во «всех крупных городах» Сирии. Приглядитесь к сирийским городам: очень поучительно. Не менее поучительна история протестов 1996—1997 годов в — к тому времени уже уменьшившейся по сравнению с «советскими» временами — Югославии, где студенты выходили на улицы с плакатами «Белград — это мир». Почти как у нас: «Украина — это Европа»! [13] То есть непонятно, на чём основано убеждение, что любые изменения, особенно если они представляются нам как свержение диктатуры, — это обязательно шаг к лучшему. Если граждан интересует прежде всего материальная сторона вопроса, тогда надо ассоциироваться с Белоруссией (7 тысяч долларов, 1 %; миллионеры — миллиардеров там нет — под жёстким контролем государства). Такие успехи не поражают воображение? Всё лучше украинских «достижений» (4 тысячи долларов, 9 %). И ассоциироваться, наверное, легче будет. А безвизовый режим (мечта всех евроэнтузиастов) уже есть.
Велыченко признает, что в Европе не всё в порядке: «Сегодня транснациональные корпорации через различные “соглашения о свободной торговле”, захватывают и уничтожают эти свободы в странах, где они существуют и где они были завоёваны, часто в ходе вооружённой борьбы и кровопролития». Или: «Но даже в такой урезанной и подверженной опасности дальнейшего урезания форме эти буржуазные свободы в странах — членах ЕС всё еще являются маяками надежды для людей, живущих в неофеодальных авторитарных постсоветских республиках». А я спрашиваю себя: почему бы нам, зная, какое невесёлое будущее ждёт нас в ЕС, бежать не ему навстречу, а наоборот — бежать прочь от него как можно быстрее? И бежать не в феодализм, а двигаться к социализму? Почему бы не расширить круг возможных альтернатив? Почему бы не попробовать заглянуть за горизонт, выйти за пределы рокового выбора — представим на минутку, что автор прав, определяя реальные альтернативы, и их и впрямь только две (а не три или четыре) — между подчинением власти бонапартистского режима и передачей ответственности за собственную жизнь евробюрократии? В чём здесь заключается «надежда»? Для кого именно? Кто такие «люди»? Что такое «человек» для классового общества?
Напомню, что украинские граждане уже думали, что будут жить «как в Европе» в 2004 году. Кому-то даже удалось сделать у себя дома «евроремонт», но «по-европейски» так никто жить и не стал. Не время ли задаться вопросом: а почему произошло не так, как мечтали? Не время ли, наконец, понять, что мировая капиталистическая система периферийным и полупериферийным странам (странам «третьего мира»), таким, как Украина, предлагает место только среди регионов, структурно зависящих от капиталистических центров (США, Западной Европы, Японии)? А вот каким именно будет это место, определяют не «миллионы граждан из всех уголков страны на улицах», а конкретно-исторические условия и экономическая конъюнктура. Хотя положение этих регионов может быть хуже или лучше, не подлежит сомнению, что они будут на второстепенных ролях, причем навсегда на второстепенных, без надежды что-нибудь изменить [14]. Не нужно долго раздумывать, чтобы найти подтверждение этому тезису. Вспомните европейскую историю XX века и убедитесь, что ни одна из стран Восточной и Юго-Восточной Европы не стала экономическим лидером капиталистического мира ни в период «первой независимости» (1918—1938), после развала трёх европейских империй, ни после падения Берлинской стены в 1989 году (падения, символизировавшего возвращение с «ложного» социалистического пути развития на «естественный» капиталистический). Это не может быть простым совпадением. О политическом лидерстве я и вовсе молчу: всё, на что могут претендовать страны вроде Польши, — это быть собачками на коротком поводке США, поочередно лая то на Россию, то на «старых европейцев». Я убеждён, что задача честного учёного, да и любого интеллектуала (если, конечно, Велыченко претендует быть именно интеллектуалом, а не лакеем во дворце «хорошего», «украинского» олигарха) — разъяснять это «миллионам граждан из всех уголков», а не потакать их желаниям. «Хочешь конфетку? Будет тебе конфетка». Как детям, ей-богу.
Интеллектуал ни в коем случае не должен скрывать от соотечественников правду о современных общественных реалиях. Он должен был бы объяснить, что сегодняшнюю действительность надо рассматривать как бы в двух плоскостях. Для первой определяющим является капиталистический способ производства с присущей ему классовой борьбой между пролетариатом и буржуазией, для второй — сопутствующее неравномерное развитие, которое приводит к имущественному расслоению и образует пропасть между материальными условиями жизни различных групп населения внутри данной страны: между богатыми (капиталистами) и бедными (рабочим классом), между богатыми, развитыми странами («первым миром», «центрами») и бедными, отсталыми странами («третьим миром», «перифериями»). Эти два измерения капитализма определяют социальную борьбу, и именно она, а не воображаемый цивилизационный выбор, каким бы он ни представлялся грезящему обывателю («евроинтеграцией» ли, «русским миром» либо как-то ещё), является определяющей в истории. С этой точки зрения развитие периферий было и остаётся историей приспособления к потребностям господствующих центров капитала. Всякий раз, когда центры перестраиваются, периферии вынуждены приспосабливаться к новым условиям. Например, переживавшая с начала 1970-х кризис накопления капитала система «открыла» для себя новые рынки на Востоке (сначала в КНР, затем в Восточной Европе и бывшем СССР), частично восстановив свои силы на следующее двадцатилетие (до 2008 года). Но периферии «заканчиваются» и расчищать участки для дальнейшей экспансии всё труднее. Скоро это станет возможным только путём большой мировой войны.
Расслоение на международном уровне является непременной составляющей капитализма. В основе «закона всемирной стоимости» (термин Самира Амина) лежит дискриминация: этот закон предусматривает свободную торговлю и свободное перемещение капитала, но исключает свободное перемещение рабочей силы. Поэтому закон всемирной стоимости приводит к усреднению цен на товары, но не к усреднению заработной платы, ведь распределение стоимости в мире, в том числе через заработную плату наёмных работников, не совпадает с распределением производительности труда. В перифериях в целом производительность труда ниже производительности в центрах на десятки процентов, однако плата за работу меньше в разы, поэтому норма эксплуатации наёмного труда (и норма прибыли) на периферии выше. Отсюда неравенство в мире, отсюда богатые страны и бедные страны. К тому же неравномерное развитие в мире усиливается из-за неравноправного доступа к полезным ископаемым, монополии на технические изобретения и технологии, внеэкономического принуждения, военно-политического давления, а также из-за культурной гегемонии центров.
Поскольку господствующие классы центров делятся долей накопленной прибавочной стоимости с угнетёнными классами, революция в развитых капиталистических странах откладывается до тех пор, пока не исчезнет возможность получать эту «империалистическую ренту». Хотя рента не решает проблему имущественного расслоения внутри стран центра (разделение на бедных и богатых остаётся), не решает проблему отчуждённого труда и, наконец, проблему отчуждённой жизни, все группы населения капиталистических центров получают свою долю от неё, что способствует удовлетворению их элементарных материальных потребностей, а значит они так или иначе заинтересованы в сохранении единого капиталистического мира и даже в присоединении к нему новых стран и тесного привязывания к капитализму стран старых. Все они объективно заинтересованы в навязывании Европы — капиталистической Европы — в качестве идеала. На периферии же капиталистического мира ситуация иная: вопрос социальной революции (не путать с «буржуазно-националистической революцией» или «оранжевой»!) является актуальным, ведь речь идёт буквально о физическом выживании (о сокращении народонаселения Украины известно всем). Для стран-аутсайдеров, оказавшихся в рамках мирового капиталистического хозяйства в непривилегированном положении, единственный способ разорвать порочный круг сверхэксплуатации и отсталости — «отсоединиться» от капиталистической системы, то есть подчинить экономическое развитие своей страны не потребностям мирового рынка, которые всегда определяются центрами, но нуждам внутреннего развития. Отсоединение означает переход от закона всемирной стоимости к справедливому распределению продуктов в обществе соответственно вкладу каждого и производству не для удовлетворения рыночного спроса, а для удовлетворения человеческих потребностей.
Такое отсоединение невозможно без социальной революции, иначе это будет не отсоединение, а автаркия — изолированное от внешнего мира общество. Отсоединение — это не разрыв связей с миром, а разрыв связи с капиталистическим миром — как с внешним, так и внутри страны. Отсоединение от капиталистической системы не будет безболезненным, оно обязательно будет сопровождаться борьбой, ведь в периферийных странах власть принадлежит «национальной» буржуазии, по сути являющейся агентом капиталистических центров на периферии. Эта буржуазия компрадорская: она живёт распродажей национальных богатств или торговлей положением страны на политической карте мира. Она не расстанется добровольно со своими доходами, а значит, и с властью. Для победы над ней необходим, если воспользоваться термином Антонио Грамши, «национально-народный» союз, который выдвинет лозунг антикапиталистической революции. Конечно, такое отсоединение — дело не одного дня и оно не равнозначно свержению правительства. Это длительный период борьбы, в том числе вооруженной, однако даже несмотря на свою продолжительность он — всего лишь первый шаг на пути перехода к мировой социалистической системе. Этот шаг следует рассматривать как целую историческую эпоху.[15]
Что же это значит? Что с городом? Где же то городское богатство и те большие фабрики, которые в других краях тысячами принимают голодные массы бездомных пролетариев? Где же эти города, где эти фабрики?
Не у нас, не у нас…
Юлиан Бачинский
Welcome to Tijuana:
Tequila, sexo y marihuana.Manu Chao
Откуда взялись эти «миллионы граждан из всех уголков страны на улицах не только Киева, но и всех крупных городов»? По моей оценке, в акциях протеста участвовали 1—-2 миллиона человек. 80 % протестующих были локализированы на одной площади одного города — столицы. А взрослого населения потенциального «протестного возраста» (16—65 лет) в Украине около 30 миллионов [16]. По моим наблюдениям, в Киеве в акциях протеста приняло участие (их поддержало, им сочувствовало) абсолютное меньшинство населения, причём меньшинство буржуазное и мелкобуржуазное — владельцы разнообразных «бизнесов» и служащие.
Мне непонятно, кого имеет в виду автор, когда пишет о «некоторых демократических и антисталинистских левых, осуждающих возглавляемое Америкой неолиберальное корпоративное наступление, направленное на разрушение европейского послевоенного социал-демократического строя, которым это стремление украинцев в ЕС может показаться непонятным», и кто из них «игнорирует Украину», а следовательно, непонятно, являются ли они большинством или нет. Я понимаю, что все «левые» в Украине так или иначе отреагировали на события последних месяцев. К тому же не совсем понятно, как сам автор относится к «возглавляемому Америкой неолиберальному корпоративному наступлению». Он будто бы и осуждает его, но как-то стыдливо. Хотя я не знаю, кто из «левых» считает, «что путинская бандитская версия неолиберального капитализма лучше англо-американской версии, и терпит или даже поддерживает его неоимпериалистическую цель удержать российскую гегемонию, если не полный контроль над Украиной», но думаю, что, если такие люди есть, то они либо глупы, либо имеют свой интерес. Я их иллюзий — или политических устремлений — не разделяю. Выбор в пользу «меньшего зла» — ложный выбор.
Автор пишет: «Во-первых, отказ Януковича подписать соглашение об ассоциации 21 ноября — событие, послужившее толчком к массовым протестам, — есть результат успеха российского колониального проекта на Украине». Торговлю украинской правящей верхушки положением страны в Европе и проигрыш в этой торговле правящих кругов стран ЕС автор воспринимает как «успех колониального проекта». Но здесь всё очень просто: этим правящим кругам, если им так нужна Украина, не надо быть жадными. Надо уметь платить — при капитализме надо платить за всё. И успешный «российский колониальный проект» тогда бы просто проиграл… торги.
Судя по словам «этот проект был разработан Петром I после Полтавской битвы на Центральной и Восточной Украине и затем был успешно распространён Сталиным на Украину Западную после 1945 года», Велыченко считает, что было бы лучше, если бы Западная Украина осталась в составе Польши (осталась польской колонией, если позаимствовать терминологию автора). Возможно, Сталину — для объединения украинских земель — надо было подарить Центральную и Левобережную Украину «украинофилу» Пилсудскому ещё до второй мировой войны? Или присоединить Украину к Польше после войны? А заодно и Литву, и Беларусь. Почему бы и нет? Восстановить, так сказать, историческую справедливость.
Кроме того, меня смутило такое заявление: «Украина получила формальную политическую независимость в 1991 году, но она оставалась страной, никогда не пережившей “буржуазно-националистической” революции. Хотя и были отдельные украинские капиталисты до 1917 года, в силу политики царского правительства украинский национальный капиталистический класс так и не возник». Что такое «буржуазно-националистическая революция»? Я знаю, что в СССР историки и обществоведы занимались классификациями революций и использовали термины «буржуазно-демократическая революция», «национально-демократическая», «народно-демократическая» и т.п. для обозначения различных этапов в развитии разных стран. Что-то не припоминаю среди них «буржуазно-националистической». Очевидно, это канадский — или шире, западный, — вклад в политическую науку или же открытие последних лет. Что он объясняет? Или наоборот — скрывает? Этот «термин» призван завуалировать тот факт, что в 1989—1991 годах в Восточной Европе произошел откат, историческое время было пущено вспять — в прошлое, к капитализму, а следовательно, имела место не революция, а контрреволюция. Революцией принято считать общественный переворот, позволяющий двигаться вперёд, к освобождению производительных сил, бурному развитию науки, техники, культуры, общественного развития в целом. Ничего этого в Восточной Европе последние двадцать лет нет. Зато есть «великое переселение народов»: переезд стран вместе со всем населением из «второго мира» («соцлагеря») в «третий» — на задворки мира и истории. Сегодня страны Восточной Европы — это европейская провинция (европейская колония, пользуясь терминологией Велыченко) с разрушенной промышленностью и большой резервной армией труда [17]. Если Велыченко считает такую ситуацию образцовой, а своим идеалом признаёт формальное присоединение Украины к этому клубу неудачников (а неформально наша страна уже давно является одним из самых активных членов клуба), тогда, получается, он просто предлагает поменять шило на мыло (опеку России сменить на опеку ЕС), зато сохранить статус второстепенной, зависимой, малоразвитой страны. Можно сказать: сменить хозяина, оставаясь холопом. Хороша позиция, нечего сказать! Борец с колониализмом!
Я не могу не согласиться с тем, что «как и все колониальные проекты, царский и советский российский проект в Украине предусматривал … низведение туземного населения и его языка на уровень этнографического курьёза, пригодного для фольклора, но не для дня сегодняшнего». Я не берусь отрицать ошибок, сделанных в разрешении национального вопроса русскими и украинскими коммунистами. Однако считать СССР просто продолжением Российской империи (только по-другому названным), не считаясь со всей сложностью истории этого государственного образования, обусловленной различными этапами, которые оно пережило, я считаю непозволительным упрощением.
Меня не может не беспокоить патологичность ситуации на Украине, где национальный вопрос до сих пор не нашёл своего справедливого разрешения. Национальный вопрос во многом является языковым вопросом. Русский является языком господствующей верхушки, и русский же является языком «левых» в Украине — особенно парламентских и тех, кто пытается им подражать, часто разделяя их ценностные ориентиры, традиции, воспроизводя их политику и риторику (правда, на микроуровне). При этом ни капиталисты, ни леваки от этого не ощущают никакого дискомфорта. Однако, как мне кажется, дело не столько в «колониальном проекте», сколько в особых чертах капитализма как такового. В то время как капиталист заинтересован в наёмном труде рабочего, причём в процессе производственных отношений он готов говорить на любом языке — главное, чтобы тот способствовал (не мешал) производству прибавочной стоимости, — рабочий готов отработать свои восемь, десять, двенадцать или сколько там часов на любом языке (желательно на том, который он знает с детства), чтобы получить свою зарплату. Для обоих язык — всего лишь одно из орудий труда и имеет чисто утилитарную ценность. Если русский не мешает получать прибыль и зарплату, зачем учить украинский? Если суржик не мешает, зачем учить украинский (или русский)? [18] То же и с упомянутыми «левыми», которые претендуют представлять интересы рабочих. Однако выход из этой ситуации мне видится вовсе не в формальной ассоциации с ЕС.
Не следует также думать, что языковая ситуация на Украине является уникальной («последней большой колонией в мире»). Английский империализм низвёл до уровня «этнографического курьёза» ирландский [19]. Американский помогает военно-бюрократическому режиму Пакистана укреплять своё господство посредством своеобразного «языкового империализма»: навязывает английский как язык образования, культуры и техники, таким образом лишая голоса большинство населения [20]. О судьбе коренных народов обеих Америк, низведённых — вовсе не русскими! — не то что до уровня курьёза, а просто сведённых в могилу, страшно подумать. Вопрос языка присутствует и в самом «сердце» капиталистической системы [21].
Как бы кто не сожалел о том, что «номинальная политическая независимость не была дополнена ни культурной, ни экономической независимостью от российской метрополии», при существующей мировой капиталистической системе все страны, кроме одной, обречены на ту или иную экономическую зависимость, а экономическая зависимость неизбежно ведёт к политической, а та, в свою очередь, — к культурной. Разорвать эти путы зависимости можно только с помощью антикапиталистической революции.
Читаю у Велыченко: «…хотя “буржуазная революция” наконец победила в Восточной Европе в 1989 году, она тогда потерпела поражение на Украине. С марксистской точки зрения это означает, что национализм неизбежно играет особую роль на все ещё неофеодальной колониальной Украине, то есть роль национализма на Украине совсем иная, нежели в независимых постиндустриальных капиталистических странах ЕС». Могу сказать на это, что на Украине, как и во всех странах бывшего «соцлагеря», победила буржуазная контрреволюция и построен настоящий капитализм, а возрождение элементов феодализма — прямая заслуга бюрократ-буржуазии, сформировавшейся из бывшей партийно-хозяйственной номенклатуры, полицейской верхушки, криминала и нуворишей. А что ещё, кроме неофеодализма, может возродиться в деиндустриализованной стране, заселённой «новыми кочевниками» («гастарбайтерами» и внутриукраинскими рабочими-мигрантами)? Ну, есть одна индустрия, которая может зародиться, — порноиндустрия, как в Венгрии [22]. А кто же заставлял здешних «бизнесменов» продавать заводы на металлолом (а это уничтожало рабочие места и создавало резервную армию труда — будущих «гастарбайтеров»)? И только ли Москва — и здесь правомерно говорить только о городе Москве как особом случае (своеобразном анклаве «первого мира» в «третьем»), а не о всей России –— поимела выгоду от эксплуатации дешёвой украинской рабочей силы? А Европа, в частности Италия? [23] Неужели «рука Москвы» держала за горло тех придурков и идеологических проституток, которые изо дня в день с телеэкранов и газетных полос повторяли (а некоторые и до сих пор повторяют) словно мантру слова о «развитии и стимулировании среднего и малого бизнеса», как будто платежеспособный спрос на продукцию этого бизнеса — независимо от того, товары это или услуги — упадёт с неба? Не была ли это на самом деле «невидимая рука рынка», которая через разнообразные фонды и программы «технической помощи» покупала услуги пропагандистов идеологии «развития и стимулирования», этих специалистов по постановке «дымовой завесы» перед одной из самых масштабных деиндустриализаций XX века, а заодно — и первое непременно ведёт ко второму — провинциализации? А теперь, оказывается, нет «культурной независимости». Откуда же ей взяться? Почему наши интеллектуалы, так горячо призывавшие соотечественников убить в себе «советского человека» и войти в капитализм, скрыли, что капитализм — это не только Канада, но и Конго, и одно не бывает без другого? Они не знали? Догадывались, что о чём-то таком писал Маркс, но ненавидели Маркса, поэтому его не читали, не цитировали, не вспоминали? Так почитали бы Гегеля [24]. Двадцать лет они отдали развитию «гражданского общества», то есть истинно буржуазного общества, жизнь положили на борьбу с — давно на самом деле мёртвым — большевизмом. «Молодцы»! Теперь пришло время осознать, если окончательно не отупели в своём «гражданском» болоте, что практическая победа над большевизмом — это победа неофеодализма (так же как в области теории победа над марксизмом — это победа обскурантизма и мракобесия).
Что касается национализма, то на Украине, как во всякой формально независимой стране, национализм может играть «особую роль» только при условии, что лозунги национального освобождения он соединит с лозунгами коренных общественных преобразований, с лозунгами социальными — в наших нынешних условиях лозунгами антикапиталистической революции, как у «Движения 26 июля» на Кубе или у Сандинистского фронта национального освобождения в Никарагуа [25]. Иначе это будет не революционный национализм, не «особая роль», а банальный неофашизм.
Читаю далее: «В течение двадцати лет политической независимости лишь некоторые плутократы пытались уменьшить экономическую зависимость от российских рынков и государственно-капиталистических конгломератов. Большинство не вкладывало прибыли в производство, модернизацию, диверсификацию и инфраструктуру и не присоединилось к “национальному классу капиталистов”. Вместо этого они решили остаться в состоянии зависимой “компрадорской буржуазии”, как их назвали бы марксисты». Мне вспоминаются слова Фанона, который ещё пятьдесят лет назад указывал на импотенцию «национальной» буржуазии «третьего мира» и предостерегал от опасности её образования и захвата ею лидерства в обществе: «В среде этой национальной буржуазии вы не увидите ни промышленников, ни финансистов. Национальная буржуазия слаборазвитых стран ориентирована не на производство, изобретения, строительство, труд. Всю себя без остатка она посвящает посреднической деятельности. Вот оно, её истинное призвание: быть посредником. Национальной буржуазии присуща психология не крупного предпринимателя, а торгаша. ... По нашему мнению, историческая миссия настоящей национальной буржуазии в слаборазвитой стране состоит в отрицании себя как буржуазии, в отрицании себя как орудия капитала и в превращении в верную служанку революционного капитала — народа. … К сожалению, мы увидим, что часто национальная буржуазия отворачивается от этого героического и положительного, плодотворного и правильного призвания и преспокойно становится на ужасный — ведь он антинационален — путь классической буржуазии: вульгарной, напыщенной, цинично буржуазной буржуазии» [26].
Раз мы хотим, чтоб всё осталось как есть, нужно, чтобы всё изменилось.
Джузеппе Томази ди Лампедуза
Я не вижу необходимости подробно останавливаться на таких утверждениях: «…когда рядовые украинцы смотрят на ЕС, они видят то, что Маркс считал выдающимися достижениями буржуазных революций XVIII и XIX веков, — революций, которых на Украине никогда не было: свободу печати, выборность представительных органов, конституции, верховенство права, крепкие официальные профсоюзы. Эти свободы должны ещё появиться на Украине». Иллюзии рядового украинца о Европе я проанализировал по мере возможностей. Анализировать иллюзии канадца об Украине я считаю излишним, ведь пишу для украинского читателя, а ему абсурдность вышеупомянутого пассажа очевидна. Это же касается таких реплик, как «этот общественно-политический строй был поставлен под угрозу в 2004 году…» и тому подобной заокеанской экзотики.
Как я уже писал, иногда Велыченко будто бы и касается истинной сути вещей: «Культурно русский и русскоязычный “креольский” “украинский” правящий класс, стремящийся к формальной интеграции с ЕС, уже живёт там, держит там свои деньги, жён, детей, любовниц и произносит там речи на русском о своей “Украине”. … В качестве зарождающегося “национального капиталистического класса” они больше не идентифицируют себя с русской метрополией и рассматривают членство в ЕС как способ защитить свою политическую власть на территории, с которой получают доход, а также капиталы, которые они накопили благодаря краже государственного имущества после 1991 года». Значит, не может «колониальная администрация» без метрополии и готова — или даже стремится — изменить её, лишь бы изменения не затронули её место господствующего класса. Особенно меня позабавило такое признание: «Некоторые из них [из числа культурно русского и русскоязычного “креольского” “украинского” правящего класса. — Р.Т.] выделяют центы из украденных ими капиталов украинской диаспоре, надеясь таким образом смягчить осуждение с этой стороны правительства, ими же финансируемого». Жалуется, что «выделяют центы» (то есть копейки), а не доллары! Давайте, мол, больше, и всё будет о’кей. Можете на нас рассчитывать. Вас поддержит диаспора, и власти вашей, то есть власти «национальной» буржуазии, ничего не будет угрожать.
Наконец весьма интересным (учитывая факты) является следующее заявление автора: «Украинский национализм на Украине, соответственно, как и в каждой колонизированной стране, не может отождествляться только с правыми экстремистами. Особенно тогда, когда лидеры таких якобы украинских группировок, как, например, Дмитро Корчинский из “Братства” или организация “Патриот Украины”, при более пристальном рассмотрении, оказывается, имеют связи с “украинскими” пророссийскими олигархами и российской ФСБ — которые создают такие организации с очевидной целью дискредитации украинского национализма в целом. Деятельность спонсируемых русскими таких группировок “пятой колонны” в Украине не должна закрывать от наблюдателей подлинной реальности того, что, как и всякий национализм, взлелеянный империализмом и направленный против него, украинский национализм, направленный против российского путинского неоимпериализма, является демократической прогрессивной силой и должен получить поддержку». Из этого заявления совершенно непонятно, кто претендует на звание «демократической прогрессивной силы» и где тот национализм, который противопоставляется тем, кто «имеют связи с “украинскими” пророссийскими олигархами и российской ФСБ». Но если это «Евромайдан», тогда возникает вопрос, не имеет ли он сам «связей с “украинскими” пророссийскими олигархами и российской ФСБ», если его комендантом является народный депутат Андрей Парубий, один из основателей и — в свое время — руководителей «Патриота Украины», а сам «Патриот Украины» был основан в 1999 году как филиал ВО «Свобода» (тогда известной как «Социал-национальная партия Украины»)? [27] Если это так, тогда интересно, кто с кем и чьими руками боролся за власть на Украине и что скрывалось за спектаклем позиционной войны в центре Киева? Явно не революция [28].
Опубликовано на языке оригинала на сайте «Вперед»: http://vpered.wordpress.com/2014/03/03/tysa-euroappassionati/
Перевод с украинского автора.