Главы, собранные под общим названием «Постскриптум из 1994-го», были написаны как дополнение к «Провокации» для читателей английского журнала «New Left Review» и потому несут на себе определенную печать адаптированности и «разжевывания», необходимых для того, чтобы облегчить западному читателю понимание реалий нашей крайне запутанной российской действительности.
Хотя я и пытался очистить, насколько это возможно, «Постскриптум» от такого рода адаптированности, но боюсь, что в полной мере мне это не удалось, поскольку местами сам текст был построен с учетом того, что он пишется специально для западного читателя. Надеюсь, что российский читатель с пониманием отнесется к этой особенности предлагаемого текста.
После событий октября 1993 прошло более полугода — срок, вполне достаточный для анализа. И сегодня с уверенностью можно говорить, что октябрьский переворот явился важнейшим этапом на пути установления в России открытой буржуазной диктатуры бонапартистского типа.
Собственно, установившийся после октября 1993 в России режим уже можно рассматривать как режим «мягкого бонапартизма». Во всяком случае, если режим, установленный в России после августа 1991, считать режимом Первой республики, то сегодняшний режим это уже режим Второй республики.
И если Первая республика обладала всеми характерными качествами Директории, то в режиме Второй республики сквозь директориальные одежды уже проглядывают откровенные черты Брюмера, бонапартистского режима.
Поначалу политическое действие вообще развивалось по классическому бонапартистскому сценарию. Захватив власть, разогнав парламент, отправив в тюрьмы лидеров оппозиции и запретив большинство оппозиционных партий и газет, Ельцин провел «выборы» и «референдум» по новой конституции. То есть повторил действия Наполеона I, Наполеона III и Гитлера. Новая конституция, разработанная в недрах президентского аппарата, наделила Ельцина такими правами, каких не имеет ни президент США, ни президент Франции (классические образцы максимально широких президентских полномочий), и которые приближают Ельцина к уровню всевластия российских монархов.
Новый избирательный закон был разработан с таким расчетом, чтобы обеспечить «законность» будущему режиму. Главной угрозой в декабре 1993 был бойкот населением выборов. Массовый бойкот действительно имел место. Однако планка, необходимая для того, чтобы выборы считались состоявшимися, была опущена с 50 до 25 %. Показательно, что даже и этих 25 % в ряде мест (причем преимущественно — в промышленно развитых районах, в крупных городах) набрать не удалось.
Оправдалось высказанное мною в «Провокации» предположение, что октябрьские события помогут проельцинским праворадикальным кругам активизировать свой электорат, заставить своих сторонников прийти на выборы и проголосовать за блок «Выбор России» во главе с Гайдаром. До сентября 1993 основная проельцинская и прогайдаровская организация в России — «Демократическая Россия» — агонизировала. Она раздиралась противоречиями, фракционной борьбой и просто грызней между лидерами. В провинции численность активистов «ДемРоссии» упала на 70—90 % и только в Москве, Санкт-Петербурге и отчасти в Екатеринбурге «ДемРоссия» продолжала выступать как заметная политическая сила. Куда более аморфные, чем активисты, «сторонники», «сочувствующие» или «пассивные члены» «ДемРоссии» впали к сентябрю в поголовную апатию. Массовый характер приняло бегство из рядов «ДемРоссии» политически активных граждан в ряды умеренно оппозиционных организаций.
Кровопролитие в октябре и призрак «красно-коричневого террора», раздутый контролируемыми президентом средствами массовой информации, встряхнули сторонников Ельцина и Гайдара, заставили их временно забыть разногласия и сплотиться вокруг блока «Выбор России». Энтузиазма такого высокого накала, как в 1989—1991, добиться не удалось, но на короткий срок политическая активность проельцинского электората действительно возросла на несколько порядков.
Избранная в декабре 1993 Госдума является бутафорским органом. Новая, «ельцинская» конституция урезала права Госдумы по сравнению с правами Верховного Совета до такой степени, что невольно вспоминается римский Сенат при императорах или рейхстаг при Гитлере.
Бутафорский характер нового парламента совершенно откровенно проявился в апреле 1994, когда Совет Федерации отклонил представленную Ельциным на пост Генерального прокурора кандидатуру Ильюшенко. Несмотря на это, Ильюшенко по-прежнему исполняет обязанности Генерального прокурора России. Тогда же, в апреле, Госдума потребовала от Ельцина отстранить от должности министра внутренних дел Ерина. Президент просто проигнорировал это требование Госдумы.
Реальная политическая практика показывает, что Россия управляется посредством президентских указов, имеющих силу законов. Надо сказать, что после октябрьского переворота Ельцин подписывал в среднем по 12 указов в день(!). Совершенно очевидно, что аппарат президента не был в состоянии разработать такое количество документов — в том числе по сложнейшим экономическим и финансовым вопросам, требующим длительной и серьезной проработки, — в столь короткое время. Это можно рассматривать как косвенное подтверждение того, что октябрьский государственный переворот был президентской стороной заранее спланирован и подготовлен. Расчеты показывают, что Госдуме, для того, чтобы изучить все изданные Ельциным указы и либо утвердить их, либо изменить, либо отменить, предложив свои варианты, потребуется (при нормальной парламентской процедуре) свыше 4,5 лет(!). Это при том, что срок полномочий нынешнего состава Думы — 2 года. Тем более, что Ельцин выпускает все новые и новые указы.
До лета 1994 Россия жила без бюджета. Текущая бюджетная практика регламентировалась опять-таки президентскими указами, вместо бюджета действовали некие «ежеквартальные финансовые планы». 8 июня Госдума наконец приняла бюджет, но после форменного «выкручивания рук». Газета «Сегодня» сочла согласие депутатов с предложенным правительством бюджетом результатом испуга[1]. Вероятнее всего, это правда: уже приняв бюджет, основные депутатские фракции долго публично и аргументированно ругали его как «никуда не годный». Что, кроме страха, могло заставить Госдуму принять «никуда не годный» бюджет? То же, что навязанный стране государственный бюджет никуда не годится, — чистая правда. Специалисты по финансам, изучив предложенный и принятый бюджет, с горечью констатировали: «Проиграли все, без каких-либо исключений»[2].
Парализована деятельность Конституционного Суда. Но даже тогда, когда Конституционный Суд начнет работу, он практически обречен быть марионеткой Ельцина — оказавшийся «слишком самостоятельным» Валерий Зорькин уже смещен с поста Председателя Конституционного суда, а само число судей будет увеличено за счет ставленников Ельцина с таким расчетом, чтобы проельцинские силы всегда имели в Суде численный перевес.
В свете этого кажется смешной истерика, разразившаяся как в российских, так и в зарубежных средствах массовой информации по поводу «победы Жириновского».
Никакой особой «победы» Жириновский не одержал. Власти сами — и сознательно — обеспечили Жириновскому определенный успех на выборах, изъяв из избирательного процесса большую часть оппозиции (в два этапа: сначала запретив большое число партий и организаций, а затем не допустив до выборов почти все остальные оппозиционные силы — причем все средства в этой борьбе были хороши: на избирательный штаб РОС, например, был совершен налет ОМОНа за день до окончания срока регистрации избирательных блоков — и из штаба было похищено большое количество собранных подписей, что дало возможность отстранить РОС от избирательной кампании, как «не собравшего необходимого числа подписей для участия в выборах»). В результате те избиратели, которые хотели сказать решительное «нет» курсу Ельцина, вынуждены были голосовать либо за Либерально-демократическую партию Жириновского, либо за Коммунистическую партию Российской Федерации Зюганова.
Следует хотя бы вкратце остановиться на характеристике Жириновского и его партии. Проельцинские средства массовой информации и большинство западных средств массовой информации рассматривают Жириновского как фашиста и его партию — как фашистскую партию. Это не соответствует истине.
Программные документы ЛДПР фашистскими не являются. То, что эта партия носит ярко выраженный вождистский характер, тоже не свидетельствует о ее «фашизме». В России сейчас большинство политических партий имеет вождистский характер, партия Жириновского — не исключение.
Партия Жириновского была создана в свое время в недрах КГБ как пугало — для того, чтобы на политической сцене Советского Союза появилась «плохая», «экстремистская» партия, выгодно оттеняющая «хорошую» КПСС. Ту же самую роль Жириновский исполняет и сейчас. Его задача — иллюстрировать своим примером пропагандистский тезис о «фашистской опасности» в России, о грядущей «правой диктатуре». Тем самым Жириновский и ЛДПР маскируют настоящих фашистов (типа РНЕ Баркашова) и реальный источник угрозы установления правой диктатуры (президентский лагерь).
Партия Жириновского не имеет настоящих партийных структур в большинстве районов страны. Во многих местах они стали создаваться только после «победы» Жириновского на выборах в Госдуму. При этом политическая ориентация местных отделений ЛДПР никак не соотносится с программными документами партии и взглядами руководства партии и представляет самый фантастический разброс — от русских националистов в С.-Петербурге до типичных тори а-ля Маргарет Тэтчер в Вологде и самых настоящих коммунистов-реформистов в духе Имре Пожгаи или Дюлы Хорна в Иркутске.
Кроме того, и сам Жириновский в обыденной деятельности не руководствуется программой своей партии и уже неоднократно менял взгляды по той или иной проблеме на 180 градусов[3].
Жириновский — популист[4]. Его взгляды, в целом крайне эклектичные и запутанные, меняются в соответствии с умонастроениями «среднего человека», обывателя. В настоящее время взгляды Жириновского можно охарактеризовать как причудливую смесь советского империализма с элементами православного мессианства, русского национализма и немарксистского социализма. В этом смысле Жириновского можно рассматривать как протофашиста, потенциального (в будущем и при определенных условиях) фашиста, но никак не фашиста уже полностью сформировавшегося. В партии Жириновского действительно состояла группа типичных русских фашистов, объединявшихся вокруг бывшего известного рок-музыканта Сергея Жарикова и издаваемого им журнала «К топору!», но все эти лица выбыли из партии с формулировкой «за крайне правый национализм».
Таким образом, Ельцин выиграл выборы в Госдуму независимо от числа голосов, поданных «за» или «против» его политики. Парламент в любом случае оказался «карманным» — он или поддерживает внесенные президентом и правительством указы, превращая их в законы, или президент и правительство игнорируют мнение парламента и продолжают делать, что хотят.
При всем при том политическая система Второй республики опирается на более чем шаткий юридический фундамент. «Ельцинская» конституция была якобы принята избирателями в декабре на референдуме. Но дело в том, что политическое действо, которое упорно буржуазной прессой в России и на Западе называлось «референдумом», референдумом в действительности не являлось. В официальных документах оно именовалось не как референдум, а как «опрос населения», что, естественно, лишало его результаты какой-либо юридической силы. Объяснялось это просто: в стране действовал никем не отмененный закон о референдуме, в котором говорилось, что при проведении референдума по конституционным вопросам для принятия предложения требовалось большинство от ОБЩЕГО ЧИСЛА ИЗБИРАТЕЛЕЙ. Президентская же команда в положение об «опросе» заложила правило, что большинством, достаточным для принятия конституции, является большинство в 50 %+1 голос от ПРИНЯВШИХ УЧАСТИЕ В ОПРОСЕ (при условии, что в самом «опросе» участвовало свыше 50 % зарегистрированных избирателей).
Официально было объявлено, что более половины избирателей, участвовавших в «референдуме» (то есть на самом деле в опросе населения, не имеющем юридической силы), проголосовало за новую конституцию, после чего эта конституция автоматически вступила в действие.
Но с самого начала возникли вопросы. В частности потому, что официальные цифры результатов выборов так и не были опубликованы, хотя по закону Центризбирком обязан был это сделать. Это побудило ряд журналистов провести самостоятельные расследования, приведшие их к выводу, что в декабре 1993 имела место фальсификация. Одним из первых за расчеты взялся знаменитый любитель скандалов журналист Александр Минкин — сотрудник газеты «Московский комсомолец». Минкин был известен как твердый приверженец Гайдара и яростный гонитель Руцкого и Хасбулатова. Тем интереснее приведенные им цифры. Во-первых, Минкин обнаружил, что в референдуме в апреле 1993 участвовало 107 310 374 избирателя, в то время как в декабре число зарегистрированных избирателей, по официальным данным, сократилось до 105 984 000 человек, то есть исчезли бесследно 2 млн 25 тыс. человек[5]. Такие потери возможны только в том случае, если бы Россия вела войну, сравнимую по размаху со II Мировой войной! (Людские потери СССР во II Мировой войне за полгода составляли приблизительно 3,5 миллиона человек, а если вычленить из этих потерь людские потери только Российской Федерации, то как раз и получится цифра в 22,5 млн человек.) Кроме того, в Россию с апреля по декабрь въехало от 180 до 230 тыс. беженцев и вынужденных переселенцев из других республик распавшегося СССР. Большинство этих людей получило российское гражданство и могло участвовать в «референдуме». За этот же период еще минимум 100 тыс. человек, проживающих в других республиках, получили российское гражданство.
Но изыскания А. Минкина привели к еще более разительным результатам. По данным Центризбиркома, опубликованным 13 декабря 1993, в голосовании участвовало 53 % зарегистрированных избирателей, или 55 987 000 человек. Бдительный Минкин тут же высчитал, что, следовательно, голосовавших было 48 895 000, то есть меньше, чем сообщил Центризбирком, на 7 млн человек[6]. Это означало, что голосование по «референдуму» не состоялось, так как в нем приняло участие менее половины зарегистрированных избирателей (половина от 105 284 000, как нетрудно подсчитать, это 52 642 000 человек). Если же предположить, что число избирателей было сфальсифицировано и по меньшей мере 2 млн 25 тыс. человек не были засчитаны, то тем более «референдум» по конституции не состоялся (половина от 107 310 374 человек — это 53 655 187 человек). А это значит, что в декабре «ельцинская» конституция не была принята и, следовательно, действует старая «советская» конституция, в соответствии с которой, кстати, Ельцин — мятежник, узурпатор и государственный преступник. Заодно отметим, что фальсификация общего числа зарегистрированных избирателей в сторону уменьшения имеет смысл только в одном случае: если бойкот «референдума» приобрел такой размах, что сорвал само проведение «референдума».
Однако Минкин не остановился в своих подсчетах и обнаружил, что официальная «Российская газета» 18 декабря 1993 сообщила, что в голосовании участвовало 58 000 000 человек, из них «за» новую конституцию высказалось 32 900 000, то есть 58,4 %. Минкин тут же провел проверку и обнаружил, что 58,4 % от 58 000 000 равняется 33 872 000. Расхождение на миллион! Дальше еще интереснее: 21 декабря 1993 «Комсомольская правда» сообщила, что «за» новую конституцию проголосовало 32 937 630 человек, то есть 58,4 % от числа голосовавших. Минкин вновь проверяет. Получается, что голосовавших было 56 400 510 человек. Опять цифры не сходятся. В тот же день, 21 декабря, «Российская газета» заявляет, что в голосовании участвовало 58 187 755 человек. Минкин справедливо приходит к выводу, что такой фантастический разнобой официальных данных свидетельствует о фальсификации, и предупреждает: «Срок хранения избирательных бюллетеней скоро истекает. Потом их сожгут»[7].
Но основной вывод из проведенного Минкиным расследования достаточно очевиден: как ни считай, а получается, что «за» новую конституцию высказалось менее 31 % граждан, имеющих право голоса. Разумеется, совершенно абсурдна ситуация, когда голоса 31 % избирателей выдаются за мнение «большинства населения».
Уже в мае 1994 в российской прессе много шума наделал доклад экспертно-аналитического центра при администрации президента Ельцина под руководством А. Собянина, из которого следовало, что результаты выборов и «референдума» в декабре 1993 были сфальсифицированы — в сторону завышения числа избирателей, принявших участие в выборах и в «референдуме». По результатам исследования группы Собянина выходило, что в действительности за принятие новой конституции высказалось лишь 46,1 % принявших участие в «референдуме». Показательно, что сначала группа Собянина направила свой доклад «по начальству», то есть Ельцину. В ответ группу разогнали, Собянина уволили. Тогда Собянин предал доклад гласности. Поскольку этот доклад подрывал само понятие законности всех действующих сегодня в России высших властей (включая и Госдуму), власти его проигнорировали. Интересно при этом, что, по сообщениям российской прессы, в западных газетах было опубликовано не зависимое от Собянина исследование, авторы которого также приходят к выводу, что за новую конституцию высказалось лишь 46 % участвовавших в референдуме[8]. Иначе говоря, весь режим Второй республики абсолютно незаконен.
В таких условиях Госдума превращается в СООБЩНИКА президента и исполнительной власти[9].
Оправдалось и высказанное мной предположение о большей криминализации нового парламента по сравнению с прежним. Уже первое чрезвычайное происшествие с парламентарием, убийство 26 апреля 1994 депутата Госдумы Андрея Айздердзиса, высветило всю глубину проникновения организованной преступности в парламент. Убитый депутат А. Айдзердзис, как оказалось, до избрания в Думу был председателем Совета директоров «МДК банка» и одновременно — одним из лидеров преступного мира в Химках, городе-спутнике Москвы. Убийство его, совершенное профессиональным киллером, носило характер не политический, а уголовный — оно явилось результатом борьбы за сферы влияния двух группировок мафии в Химках.
Интересно, что А. Айдзердзис был, наверное, первым депутатом, о котором сразу после выборов была опубликована скандальная статья. В статье рассказывалось, что в день выборов (12 декабря), когда всякая предвыборная агитация по закону запрещена, Айдзердзис в сопровождении своих телохранителей ворвался в помещение кабельного TV города Химки и потребовал пустить в эфир видеоролик, рекламирующий «гордость российского капитализма» Андрея Айдзердзиса. Когда директор кабельного TV С. Черных отказался, телохранители Айдзердзиса зверски изувечили его. Против Айдзердзиса возбудили уголовное дело, но тот прикрылся депутатской неприкосновенностью. В статье рассказывалось о произволе, который чинят мафиози Айдзердзиса в Химках. Возглавлявшийся Айдзердзисом «МДК банк» захватил незаконно участок земли в Химках, где располагалась детская площадка, и соорудил там себе автостоянку. Разгневанные жители окрестных домов обратились с протестом в мэрию. Решением СЭС автостоянка была закрыта, материал на «МДК банк» передан в суд. Но гангстеры Айдзердзиса здание СЭС подожгли, материалы из суда выкрали, а недовольных жителей соседних домов запугали[10].
Оправдалось также мое предположение о том, что октябрьский переворот повлечет за собой передел сфер влияния мафиозных кланов.
Сразу же после октябрьских событий в России — в первую очередь в Московском регионе — разразилась «война гангстеров». Ее жертвами стали десятки преступных «авторитетов» и «воров в законе». «Ситуация беспрецедентная, ничего подобного никто из опытных сыщиков не помнит», — писала газета «Сегодня»[11]. И далее газета приводит список крупных лидеров мафии, погибших один за другим за последние полгода: «воры в законе» Глобус, Пипия, Пушкин, Арсен, Квежо, Султан. Бесследно исчезли Гиви Резаный и Роин. «Изрешетили автоматной очередью Бобока, застрелили у квартиры Соколенка, убили в коломенском кафе выстрелом в голову Микоту, погиб в Люберцах на пороге собственного дома Заяц, в Яузе с гирями на ногах нашли тело Круглова по кличке Борода...»[12]
То, что происходящая «война гангстеров» связана с октябрьским переворотом, и уничтожаются именно те преступные кланы, которые были связаны с Руцким и Хасбулатовым, стало ясно после сенсационного убийства 5 апреля 1994 виднейшего мафиозо Отари Квантришвили. Это убийство, а также затем пышные похороны О. Квантришвили привлекли внимание всех средств массовой информации в России.
Отари Квантришвили был не просто гангстером. Он был, как говорят в таких случаях в Италии, «уважаемым человеком», носил звание «Заслуженный тренер России», был Президентом Фонда социальной защиты спортсменов им. Льва Яшина, лидером созданной осенью 1993 политической партии «Спортсмены России».
Одновременно Квантришвили был уголовником с богатым послужным списком. Еще в 1966 он был осужден за изнасилование, но вскоре очутился на свободе «по состоянию здоровья»[13]. В 70-е был сутенером, затем возглавил «бауманскую» преступную группировку[14], которая после начала «перестройки» заметно усилила свои позиции и влияние в Москве. «Бауманская» группировка занималась всем: рэкетом, мошенничеством, грабежами, наркобизнесом, заказными убийствами и т.д.[15] Совместно с известным боссом российской мафии Вячеславом Иваньковым по кличке «Японец» Квантришвили занимался нападениями на богатых лидеров ассирийской общины в Москве[16]. Со временем «бауманская» группировка мафии стала одной из самых влиятельных в Москве, а Отари Квантришвили, по данным ГУОП МВД России, стал ее безраздельным лидером17. С началом рекапитализации России Квантришвили организовал индустрию по «отмыванию денег». Он создал в Москве сеть казино — начиная с первого в городе валютного казино «Габриэла» (интересно, что большинство контролируемых гангстером Квантришвили казино открывалось на месте домов культуры — так, например, «Габриэла» разместилась в здании, где раньше действовал Дом культуры им. Чкалова). Доходы от игорного бизнеса Квантришвили вкладывал в отели, винные заводы, деревообрабатывающие предприятия, нефтепромыслы[18]. Одновременно, отобрав у детей дома культуры, Квантришвили создавал себе имидж «друга обездоленных» — часть «отмытых» в казино денег передавал на содержание трех детских домов и нескольких детских спортивных школ[19].
Затем Квантришвили поставил под свой контроль весь шоу-бизнес Москвы, а также спортивные профессиональные ассоциации бокса и кикбоксинга («Боевые перчатки» и «Китэк»). «В залах, арендуемых профессиональными ассоциациями, бои велись по контрактам, в которых оговаривались суммы выигрыша и проигрыша. Параллельно существовал подпольный тотализатор, с которого О. Квантришвили «снимал» львиную долю дохода»[20]. Затем Квантришвили расширил сферу своего влияния — например, он ввел известного босса люберецких уголовников «Леню Макинтоша» в правление банка «Столичный»[21]. Совместно с Иосифом Кобзоном (близким другом Александра Руцкого) Квантришвили возглавил коммерческую ассоциацию «ХХI век», которая занималась продажей за рубеж российского сырья — нефти, леса, цветных металлов, ввозя взамен в Россию газовое и охотничье оружие. Квантришвили начал активно скупать московскую милицию. В частности, на работу в «XXI век» он взял бывшего 1-го заместителя начальника ГУВД Москвы генерал-майора А. Бугаева[22]. Вместе с И. Кобзоном Квантришвили создал «благотворительный фонд» «Щит и лира», который оказывал денежную поддержку сотрудникам столичной милиции и членам их семей[23]. В 1992—1993 влияние Квантришвили в уголовном мире Москвы усилилось до такой степени, что газета «Московский комсомолец» сравнила Квантришвили с доном Корлеоне из «Крестного отца»[24].
О. Квантришвили включился в политическую деятельность. Помимо того, что он создал и возглавил партию «Спортсмены России», он завязал близкие отношения с А. Руцким (видимо, через И. Кобзона), бывшим 1-м зам. министра внутренних дел России Дунаевым, с президентом Чечни Джохаром Дудаевым (Дудаеву, политическому противнику Ельцина, Квантришвили отправил своих боевиков для организации личной охраны)[25]. Перед Квантришвили заискивали министры и мэр Москвы Ю. Лужков, его боялся вице-премьер Е. Гайдар, в здание ГУВД на Петровке Квантришвили входил без пропуска, словно министр, и в любое время заходил в кабинет начальника московской милиции Панкратова. Когда в августе 1993 был убит (подозревают, что по ошибке) брат Отари — Амиран Квантришвили, — президент Ельцин направил Квантришвили телеграмму с выражением соболезнования[26].
Квантришвили обнаглел до такой степени, что стал регулярно выступать по московскому телевидению, и однажды в своем выступлении публично пригрозил начальнику регионального управления по борьбе с организованной преступностью В.Рушайло, посоветовав тому умерить рвение, если он озабочен судьбой своих троих детей[27]. Квантришвили стал подкармливать деньгами оппозиционные президенту Ельцину профсоюзы[28], а также — в блоке с Джохаром Дудаевым — начал помогать сторонникам Звиада Гамсахурдиа в их борьбе с Э. Шеварднадзе, политическим союзником Ельцина. Незадолго до убийства Квантришвили Шеварднадзе даже послал в Москву своего министра внутренних дел обсудить вопрос о нейтрализации возглавлявшейся Квантришвили преступной группировки[29].
После падения покровителя Квантришвили в высших эшелонах власти — Руцкого, позиции Отари пошатнулись. Гайдар, Лужков и Панкратов не простили Квантришвили страха, в котором тот их держал. Они дали «добро» связанным с ними преступным кланам на разгром «мафиозной империи» Квантришвили. Газета «Московский комсомолец» составила список (неполный) уничтоженных боссов мафии из клана Квантришвили. 4 апреля у своей квартиры в Москве были убиты директор крупнейшей в России видеопрокатной фирмы «Варус-видео» Томаз Топадзе и его племянник Георгий Ильнадзе. 5 апреля убит сам Отари Квантришвили. 12 апреля в собственной квартире на престижном Ломоносовском проспекте расстрелян вместе с женой и ребенком «вор в законе» Автандил Чиквадзе по кличке «Квежо». 18 апреля застрелен вице-президент акционерного общества «Белые ветры» Зураб Нацвилишвили. 19 апреля в подъезде своего дома тяжело ранен «вор в законе» Гайк Геворкян по кличке «Гога Ереванский». 20 апреля убит администратор коммерческой фирмы «Профит» Маманешвили. 23 апреля ранен один из виднейших «авторитетов» Авил. Одновременно в Тбилиси расстрелян из автомата «вор в законе» Джамал Микеладзе по кличке «Арсен». В своей машине в Зеленограде найден убитым «вор в законе» Гога Пипия. Бесследно исчез «вор в законе» Гики Берадзе по кличке «Гиви Резаный» — правая рука Отари Квантришвили[30]. «Российская газета» продолжила список убитых боссов «клана Квантришвили»: Сергей Круглов по кличке «Борода», Валерий «Сева», Владимир «Махачкала», «Володя Людоед»[31], Томаз Пипия, Валериан Кучулория по кличке «Песо» — пропал без вести, Рафик Богдасарян умер при загадочных обстоятельствах в Лефортовской тюрьме. Тот самый «Леня Макинтош», которого Квантришвили ввел в правление банка «Столичный», получил тяжелое ранение в грудь и вынужден был бежать за границу[32]. Такой «войны гангстеров» в России не видели еще никогда.
На похоронах О. Квантришвили, о котором все средства массовой информации уже раструбили как о боссе мафии, присутствовали многие известные люди. Демонстративно прибыл Иосиф Кобзон. Были Богдан Титомир, а также «секс-символ» стареющих дамочек Борис Хмельницкий и многие другие. А. Руцкой не рискнул появиться и прислал вместо себя своего советника Андрея Сидельникова[33].
Последствием октябрьского переворота явилось, видимо, и потрясение в криминально-политических кругах Осетии. В Северной Осетии у власти стоит представитель старой советской номенклатуры, ставший за годы рекапитализации миллионером и главой местного криминального клана Ахсарбек Галазов, близкий друг главы администрации президента России Сергея Филатова. Премьер-министром республики Южная Осетия был Олег Тезиев, также миллионер и глава конкурентного Галазову осетинского криминального клана. В отличие от клана Галазова клан Тезиева, судя по всему, ориентировался на Руцкого и Хасбулатова. Путем подкупа, рэкета, незаконной скупки и контрабанды в Южную Осетию вооружения Тезиев смог создать в маленькой Южной Осетии хорошо вооруженную и дисциплинированную армию, которая оказалась в состоянии противостоять куда более мощной и многочисленной грузинской армии.
22 декабря 1993 Тезиев был арестован по обвинению в рэкете и незаконной скупке оружия в российских воинских частях (включая тяжелое вооружение). Тезиев занимался этим практически открыто весь 1992 и почти весь 1993, но тогда его «прикрывали сверху» Руцкой и Хасбулатов. Теперь его покровители пали — и Тезиев тут же был арестован и отправлен в тюрьму. Несколько раньше во Владикавказе был убит в «автомобильной катастрофе» второй руководитель «клана Тезиева» — бывший секретарь Северо-Осетинского обкома КПСС по идеологии Сергей Таболов[34].
Еще одним следствием переворота, прямо затрагивающим организованную преступность, явился форменный погром элитных антитеррористических групп, использовавшихся в последние годы (ввиду отсутствия реального политического терроризма) для операций по освобождению захваченных уголовниками заложников и по обезвреживанию банд гангстеров. Антитеррористическая группа «Вымпел» была разогнана полностью, а в группе «Альфа» была проведена жесткая «чистка» по признаку политической благонадежности[35].
Как стало известно только спустя полгода после октябрьского переворота, первоначально приказ захватить «Белый дом» и полностью уничтожить всех находившихся в нем — независимо от пола, возраста, причин нахождения и уж тем более депутатской неприкосновенности — получила группа «Вымпел». Но бойцы «Вымпела» сочли такой приказ преступным и отказались его выполнять. За это группу расформировали, а бойцов «Вымпела» уволили со службы, предоставив самим искать себе работу. Самой вероятной работой для уволенных будет, разумеется, работа телохранителями нуворишей — зачастую тех самых мафиози, с которыми они только вчера боролись. Впрочем, часть наказанных «вымпеловцев» взяла к себе Служба внешней разведки (СВР)[36]. Это можно рассматривать как демонстративную акцию со стороны главы СВР Евгения Примакова, и ранее дистанцировавшегося от проводимого Ельциным курса.
Группа «Альфа» отделалась лишь «чисткой» потому, что нашла 4 октября 1993 компромиссный вариант: не отказалась просто, как «Вымпел», выполнять преступный приказ о штурме и массовом убийстве, а смогла договориться с защитниками «Белого дома» о капитуляции, то есть формально все же обеспечила военную победу президентской стороне. К тому же разгон «Альфы» будет означать, что в стране вообще не останется квалифицированного антитеррористического подразделения. А после «кровавого октября» у Ельцина действительно есть причины опасаться за свою жизнь. Поэтому «Альфа» может себе позволять довольно явно демонстрировать неуважение к собственным начальникам главе ГУО генералу М. Барсукову и главе Службы безопасности президента А. Коржакову[37]. Бойцы «Альфы» осмеливаются даже рассказывать о том, как они сожгли 4 октября ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ БТР, экипаж которого, то ли обезумев, то ли опьянев от вседозволенности, просто катался на стадионе около «Белого дома» и расстреливал всех вокруг и «своих», и «чужих», и случайных зрителей[38].
Как я уже писал, отказ «Альфы» физически уничтожить Руцкого, Хасбулатова и других руководителей «мятежа» поставил власти перед неприятной перспективой суда.
Заранее можно было ожидать, что на этом суде, как и на суде над ГКЧП, начнут всплывать разные неприятные для властей факты (выяснилось же на суде над ГКЧП, что «изоляция Горбачева в Форосе» фикция, у Горбачева оставались минимум две незаблокированные универсальные системы связи, которые позволяли ему связаться с кем угодно в любой момент времени, а «мятежники» сами предлагали Горбачеву вылететь в Москву, но тот отказался; выяснилось также, что Ельцин был поставлен в известность о ГКЧП задолго до августа 1991 и т.д.).
Тем более что еще до всякого суда стали накапливаться и просачиваться в печать все новые и новые факты, дискредитирующие победителей. В частности, многочисленные показания о том, как правительственные снайперы из уже захваченной президентской стороной гостиницы «Мир» совершенно сознательно — прицельно — отстреливали солдат Таманской дивизии[39]. По свидетельствам австралийского журналиста Себастьяна Джоуба, правительственные снайперы методично вели огонь по окружавшей «Белый дом» невооруженной толпе[40]. Причем когда жильцы окрестных домов указывали правительственным солдатам, где прячутся обстреливающие их и безоружных людей снайперы, командиры этих солдат спокойно отвечали: «Мы знаем. Это наши»[41].
Выяснилось также, что пришедшим по призыву Гайдара к Моссовету гражданским лицам тайком выдавали оружие — и они потом участвовали в штурме «Белого дома»: «В списках есть минимум восемь человек, пришедших к Моссовету по призыву Гайдара, получивших там оружие в обмен на паспорт и погибших»[42].
Выяснилось также, что видеоинженер Красильников — единственный сотрудник «Останкино», погибший 3 октября, был убит вовсе не сторонниками Руцкого, а выстрелом в лицо, сделанным бойцом «защищавшего» «Останкино» отряда «Витязь». Этот факт запротоколирован и доказан следствием, но от российской общественности скрывался и так бы и остался неизвестным, если бы его не «рассекретил» живущий в Париже известный писатель-эмигрант Владимир Максимов[43].
На суде с неизбежностью встал бы и вопрос об истинном числе жертв. Официальная версия гласила, что всего, начиная с 21 сентября и кончая 4 октября, погибло 147 человек и более 700 ранено[44]. Но этим цифрам, разумеется, никто не верит. Не говоря уже о том, что 4 октября события не завершились — в первую же ночь комендантского часа (в ночь с 4 на 5 октября) было убито — преимущественно пьяными омоновцами — 29 человек[45]. 5 октября в течение только светлого времени суток в больницы поступило 107 человек с огнестрельными ранениями[46].
Журналисты из лояльных режиму изданий (нелояльные были, как известно, закрыты) попытались «по горячим следам» установить, сколько же на самом деле человек погибло хотя бы только в «Белом доме». Однако они натолкнулись на тотальное сопротивление властей. «Что вы делаете? — сказали журналисткам из «Комсомольской правды», проводившим расследование. — Зачем нагнетаете и так взрывоопасную обстановку? Собакам — собачья смерть!»[47]. Однако журналистам все же удалось установить, что практически целиком исчез тот самый «сводный полк Руцкого» (официальное наименование: «полк обороны Дома Советов»), который был расквартирован в здании на улице Рочдельской, примыкавшем к «Белому дому». Это здание было буквально прошито танковым огнем с двух сторон. Сколько человек погибло внутри — неизвестно. Данные о них нигде не фигурируют. Однако и те бойцы полка, которые пытались вырваться из здания на Рочдельской, оказались в ловушке — площадка перед домом простреливалась с трех сторон. Известный юрист, в прошлом зам. прокурора СССР Виктор Илюхин рассказал корреспондентам «Комсомольской правды», что насчитал на площадке перед зданием на Рочдельской свыше 200 трупов[48].
Корреспонденты «Комсомольской правды» установили, что интенсивность огня и применявшиеся боеприпасы никак не соответствовали опубликованным официальным данным о числе жертв в «Белом доме». Саперов в «Белый дом» не пускали двое-трое суток. Трупы из него в большинство моргов вообще не доставляли. До сих пор родственники безуспешно ищут своих близких, исчезнувших 4 октября. Московские криминалисты, когда их пустили в здание «Белого дома», не увидели там ни единого трупа, но отметили брызги крови на потолках и тщательно замытые следы крови на полах[49]. По расследованию журналистов «Новой ежедневной газеты», «Скорая помощь» трупы из «Белого дома» не вывозила, а в официальном списке погибших нет ни одного человека, чье тело вынесли из «Белого дома»[50]. В ряде случаев, вопреки позднейшим заявлениям представителей власти, останки погибших в «Белом доме» невозможно было найти, даже если бы кто-то и захотел это сделать. Руководитель московской пожарной службы генерал-майор Максимчук рассказал журналистам, что то, что увидели пожарные на горящих этажах «Белого дома», «не поддается описанию» «Белый дом был фактически пылающей печью». «Если там кто-то и был, — добавил Максимчук, — от него ничего не осталось: горящие этажи превратились в крематорий»[51].
На суде неизбежно пришлось бы говорить и о людях, раздавленных гусеницами танков (этих людей, кстати, власти тоже не внесли в список жертв — кровавые лепешки на асфальте правительственная сторона решила не считать трупами, а просто смыла струями воды из брандспойтов). Пришлось бы говорить и о бессудных расстрелах подростков 14—16 лет в окрестных дворах. И о зверских избиениях задержанных (иногда случайных людей), причем некоторых забили до смерти. Особенно не повезло тем из избиваемых, кто не обладал славянской внешностью — их били особенно жестоко. Один из вождей российской социал-демократии, депутат Олег Румянцев, председатель парламентской конституционной комиссии, поддерживавший Ельцина почти до конца и оказавшийся в «Белом доме» в основном потому, что Ельцин отверг разработанный под руководством Румянцева проект новой конституции, также стал жертвой зверских избиений. Ему отбили почки и сломали челюсть. Причем избивавший его офицер-десантник радостно кричал: «Ага, попался, жидовская морда!». Надо сказать, что О. Румянцев даже по понятиям нацистской Германии обладает ярко выраженной арийской (если не сказать нордической) внешностью, но, на свою беду, носит бороду. Очевидно, по представлениям избивавших его «защитников демократии» — десантников, каждый, кто бородат — еврей. Самое удивительное, что Румянцева, хорошо известного своей неприязнью и к националистам, и к коммунистам, никто и пальцем не тронул за все дни, которые он провел внутри «Белого дома» вместе с «красно-коричневыми».
Режим Ельцина избежал опасности суда над Руцким, Хасбулатовым и их сторонниками элегантным жестом — объявив амнистию. Теперь все концы надежно спрятаны в воду. Теперь можно не бояться сенсационных разоблачений на суде.
Проведенная через Госдуму под видом «уступки оппозиции в целях национального согласия» амнистия имела еще одну цель — убрать с поста Генерального прокурора Алексея Казанника. А. Казанник, назначенный Генеральным прокурором вскоре после октябрьского переворота, считался восторженным поклонником Ельцина. Казаннику было дано задание быстро и не утруждая себя юридическими формальностями подготовить против Руцкого уголовное дело — по обвинению последнего в финансовых злоупотреблениях и присвоении государственных средств. Однако занимавшийся «делом Руцкого» следователь Михаил Слинько обнаружил, что дело сфабриковано. В фабрикации участвовали пресловутый Дмитрий Якубовский, начальник президентской Межведомственной комиссии по борьбе с преступностью и коррупцией Андрей Макаров (ныне депутат Госдумы от блока «Выбор России») и начальник Контрольного управления при президенте Алексей Ильюшенко. Слинько закрыл «дело Руцкого» и начал новое дело — о клевете в адрес Руцкого. Первым, кого он собирался вызвать на допрос по этому делу, был Ильюшенко.
На Казанника пытались давить — с тем чтобы тот приструнил своего подчиненного и прекратил начатое Слинько дело. Но Казанник давлению не поддался, справедливо полагая, что за Якубовским, Макаровым и Ильюшенко стоит ближайшее президентское окружение и, видимо, сам Ельцин, а это значило, что вскоре Казанник мог получить на них компромат и, следовательно, держать их всех (включая президента) в своих руках. Чтобы не допустить этого, были предприняты действия по срочному проведению решения об амнистии, после чего Казанник получил сверху две взаимоисключающие директивы одновременно: соблюдать законность (то есть немедленно освободить амнистированных) и ни в коем случае не освобождать амнистированных. Как грамотный юрист, Казанник сознавал, что принятое Думой постановление об амнистии всегда можно объявить юридически некорректным, так как фактически это было постановление о помиловании, а правом помилования обладает не Дума, а президент. Это означало, что какой бы директивы ни послушался Казанник, он подписывал сам себе приговор. Казанник не стал дожидаться отстранения от должности и ушел в отставку сам, громко хлопнув дверью: заявив о невозможности работать в условиях постоянного противоправного давления со стороны президента и о грядущей открытой диктатуре.
Ельцин сразу же принял отставку Казанника и на его место назначил Ильюшенко. Ильюшенко тут же прекратил дело против самого себя — и вновь возобновил следствие по «делу Руцкого». Режим, таким образом, избежал еще одного крупного скандала[52]. Заодно Ильюшенко возобновил дела в отношении Виктора Баранникова и Андрея Дунаева — по обвинению их во взяточничестве и злоупотреблении властью. Ранее эти дела также были закрыты как явно сфабрикованные[53].
Кстати сказать, сами формулировки положения об амнистии были составлены таким образом, чтобы под амнистию подпали ВСЕ участники октябрьских событий (а не только проигравшая сторона). Это надо рассматривать как ОБЕСПЕЧЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ президентской стороне на случай СМЕНЫ РЕЖИМА — теперь никакое новое правительство, даже проведя независимое расследование, не сможет покарать организаторов кровавой провокации: они уже амнистированы заранее, они уже получили ИНДУЛЬГЕНЦИЮ от президента и Госдумы.
Еще одним следствием октябрьского государственного переворота явилось невероятное усиление армии. Внешнее выражение это нашло в поведении министра обороны Грачева, который стал регулярно выступать с заявлениями, расходящимися в той или иной степени с официальной линией Ельцина — Черномырдина. Правда, когда доходило до дела (как это было, например, в вопросе о взаимоотношениях России с НАТО), слова Грачева оставались всего лишь словами и не влияли на проводимую политику. Но сам по себе тот факт, что министр обороны стал безнаказанно демонстрировать политическую самостоятельность — очень показателен.
Самым же реальным выражением усиления роли военных в России можно считать то, что им удалось отхватить львиную долю государственных бюджетных средств на 1994. Никаких разумных объяснений этому нет — формально идет сокращение армии и свертывание производства вооружений (конверсия). Россия переживает невиданный в мирное время экономический кризис, падение производства превысило даже уровень первых лет II Мировой войны.
И в этих условиях в бюджете на 1994 оборонные расходы закладывают на уровне 37,1 триллиона рублей или 20,3 % от всех расходов. Общество, узнав об этом, испытало шок: 20 % бюджета на оборону Россия (СССР) тратила в предвоенные 1913 и 1940. С кем собирается воевать российская армия в ближайшем будущем? Никакого явного противника нет. Неужели опять, как в октябре 1993, с собственным народом? Хотя сам по себе такой «военизированный» бюджет — уже война со своим собственным народом (расходы на здравоохранение упали до 0,5 % бюджета, на культуру и науку — тоже до 0,5 % и т.д.).
Но военные сочли, что и этого им мало. Министр Грачев надавил на Ельцина. Ельцин, сознавая, что после октябрьского переворота репрессивный аппарат государства — его единственная опора, надавил на Совет Федерации. И вот уже Совет Федерации поддерживает президента и рекомендует Госдуме увеличить расходы на оборону с 37,1 триллиона рублей до 55 триллионов![54] Вполне пропрезидентская газета «Известия» по этому поводу с грустью констатировала: «Когда военные хотят захватить казну, им не нужны ни танки, ни спецназ. Достаточно того, что в Кремль мирно въедет «мерседес» Грачева. После каждого такого въезда следуют самые жесткие указания Минфину: выделить деньги!»[55].
Но зачем военным столько денег? Оказывается, несмотря на все официальные заявления о сокращении российской армии до 1,5 млн человек, Министерство обороны настаивает на создании 2,3-миллионной армии![56]. Оказывается, управленческий аппарат в российской армии разросся до невиданных размеров. Например, отдел печати Главного Политуправления Советской Армии состоял из 7 человек. Теперь, когда СССР распался на 15 независимых государств и, следовательно, 15 армий, вместо указанного отдела печати возникло Управление информации и печати Министерства обороны России (УИП), в котором работают сотни человек, а скоро, судя по всему, будут тысячи.
Во всех родах войск, в военных округах и на флотах создаются пресс-центры и скоро, как прогнозируют в Министерстве обороны, при каждом взводе российской армии появится пресс-секретарь в чине ефрейтора. Причем основная работа этих пресс-секретарей — засекречивать и скрывать от общественности все что только можно. А также вымогать деньги с журналистов. С корреспондента «Ю.С. Ньюс энд Уорлд рипорт» чиновники УИП за банальное интервью с солдатами содрали 700 долларов, за поездку в танковую дивизию с корреспондента газеты «Филадельфия инкуайер» — 500 долларов и т.д. Несчастным журналистам из парижской «Либерасьон» пришлось за репортаж из дивизии ВДВ отдать алчным офицерам из УИП факс и видеомагнитофон![57]
Более того. Государственный бюджет на 1994 запланировал оборонный заказ на военных предприятиях на сумму в 5,5 триллиона рублей. Но внезапно оказалось, что Министерство обороны уже разместило на предприятиях заказы на 28,3 триллиона рублей![58] Стоит ли после этого удивляться, что военные заставили-таки Госдуму увеличить расходы на оборону до 40 триллионов рублей. Даже в том случае, если военные не добьются проведения через Госдуму законов, позволяющих им тем или иным образом отхватить желаемые 55 триллионов рублей, они наверняка получат свое: президент Ельцин, например, уже заявил публично, что доходы от продажи российских военных самолетов Малайзии не пойдут в госбюджет, а объявляются «внебюджетными средствами», которые будут полностью переданы военным.
Заискивание перед генералитетом и элитными войсками (участвовавшими в штурме «Белого дома») достигло такой степени, что правительство за свой счет возит теперь развлекать солдат этой новоявленной «преторианской гвардии» заезжих эстрадных и кинозвезд. Например, стоило приехать в Россию Лайзе Минелли (она дала в Москве всего два концерта), как ее тут же повезли развлекать бойцов Таманской дивизии, штурмовавшей «Белый дом». Это уже напоминает известные картины недавнего прошлого — поездки групп «герлз» и Боба Хоупа для поднятия боевого духа американских солдат в Корее и Южном Вьетнаме.
Еще одним серьезным последствием октябрьского переворота явилась полная капитуляция ФНПР перед президентом и правительством.
В недрах президентского аппарата был разработан законопроект о запрете ФНПР и конфискации ее имущества. В реальности, разумеется, речь шла о запрете центрального аппарата ФНПР и об изъятии комплекса зданий на Ленинском проспекте, где располагается этот аппарат. Узнав об этом, испуганные бюрократы из аппарата ФНПР послали своего представителя на переговоры с администрацией президента, в результате чего было заключено тайное соглашение: президент не разгоняет аппарат ФНПР, а бюрократическая верхушка ФНПР, в свою очередь, гарантирует смещение с поста председателя ФНПР И. Клочкова (который занимал принципиальную антиельцинскую позицию), поддержку курса президента и правительства, неучастие в предстоявших выборах в Госдуму, отказ от борьбы за права своих членов — вплоть до срыва всех стихийных акций протеста (в первую очередь, забастовок), которые могут возникнуть в результате проводимого правительством экономического курса. Это соглашение держалось и держится бюрократическим руководством ФНПР в тайне от рядовых членов профсоюзов.
Бюрократическая верхушка ФНПР свои обязательства выполнила. Клочков был вынужден уйти в отставку и его место занял Михаил Шмаков, который ранее — на посту председателя Московской федерации профсоюзов (МФП) — уже продемонстрировал свои способности соглашателя и оппортуниста, подписав с московским правительством и московскими предпринимателями соглашения, обрекавшие профсоюзы на роль «приводного ремня» буржуазного государства и положение «младшего брата» предпринимателей. При этом Шмаков отличался изрядными способностями к социальной мимикрии и долгое время успешно изображал из себя защитника интересов рядовых членов профсоюзов, то — сторонника лейборизма, то — сторонника социал-демократии и т.п.
Руководство ФНПР при Шмакове стало делать все от него зависящее для того, чтобы сбить волну забастовочного движения в стране. Сделать это было трудно. Стоимость жизни росла, потребительская способность большинства населения падала, в то же время резко усилилось имущественное расслоение, государственная собственность захватывалась мафией и коррумпированным чиновничеством по правительственной программе «приватизации». Правительство, следуя рецептам Е. Гайдара, пыталось сбить инфляцию искусственным уменьшением объема денежной массы, находившейся в обороте. С этой целью многим крупным предприятиям — и даже целым регионам — задерживали выдачу зарплаты на несколько месяцев (иногда даже на полгода). Не получавшие зарплаты за свой труд рабочие были вынуждены продавать имущество, чтобы прокормить себя и свои семьи. Вполне естественно, что это подвигнуло их на массовые забастовки — сначала чисто экономические, а затем и забастовки с политическими требованиями (отставка правительства и перевыборы президента).
Но руководство ФНПР во главе со Шмаковым игнорировало давление с мест и делало вид, что ничего не происходит. Даже всеобщую забастовку водителей на Дальнем Востоке, всеобщую забастовку в Надыме, когда забастовщики фактически взяли власть в городе в свои руки, а также забастовку шахтеров с политическими требованиями руководство ФНПР предпочло «не заметить».
Вследствие такой позиции Шмакова и преданных ему профбюрократов стало нарастать отчуждение рядовых членов профсоюзов, местных профорганизаций и даже целых отраслевых профсоюзов от руководства ФНПР.
После того, как Шмаков от лица ФНПР подписал 28 апреля 1994 так называемую Декларацию о гражданском согласии, которая обязывала всех ее участников поддерживать установившийся в России в результате октябрьского переворота политический режим, кризис в ФНПР обострился до предела. Дело в том, что Шмаков подписал эту Декларацию вопреки решению практически всех представителей местных и отраслевых профсоюзов, специально собиравшихся накануне в Москве для обсуждения этого вопроса.
13-14 мая в Омске состоялось совещание профсоюзов Сибири и Дальнего Востока, на которое Шмакова даже не пригласили. Он приехал сам — и подвергся на совещании сокрушительной критике. Иначе как «оппортунистом» и «предателем» его не называли, и дело дошло до того, что один из ораторов с трибуны назвал Шмакова «бараном». Шмаков пережил на этом совещании еще одно унижение: его заставили публично извиниться перед присутствовавшим на совещании депутатом Совета Федерации от Омска, председателем Партии Труда Олегом Смолиным. О. Смолин — слепой, а Шмаков позволил себе беспардонные высказывания по этому поводу.
После омского совещания стало ясно, что авторитет Шмакова и центрального аппарата ФНПР как минимум в Сибири и на Дальнем Востоке упал даже не до нуля, а до отрицательных величин.
Однако поскольку сама структура ФНПР предполагает, что центральный аппарат ФНПР является в масштабах России единственной силой, способной координировать действия членов профсоюзов на местах, Шмаков и преданные ему бюрократы пока что вполне успешно выполняют социальный заказ режима — то есть парализуют и дезорганизуют борьбу трудящихся за свои права.
Таким образом, как профсоюзная организация ФНПР уже мертва. Как бюрократическая организация — последний осколок советской неосталинистской бюрократической машины, оставшийся в неприкосновенности, — ФНПР превратилась в «приводной ремень» правобуржуазного ельцинского режима.
Еще одним серьезным следствием октябрьского переворота стало явное усиление в России интереса к фашизму как к методу разрешения политических противоречий.
Сигнал этому дала сама президентская сторона. Ликвидация вооруженной силой организованной оппозиции и танковый расстрел Верховного Совета нанесли сокрушительный удар парламентаристским иллюзиям как в рядах сторонников, так и противников Ельцина. Флер с буржуазного парламентаризма, который средства массовой информации в течение семи лет восхваляли как универсальную схему бескровного цивилизованного решения всех социальных конфликтов, был сорван так безжалостно, что очень большое число политически активных граждан испытало идеологический, культурный и эмоциональный шок.
В результате сегодня наиболее откровенные в высказываниях представители как пропрезидентской, так и антипрезидентской стороны говорят по сути одним языком — протофашистским или уже откровенно фашистским — и демонстрируют совершенно одинаковый образ мышления — протофашистский или уже откровенно фашистский. Тексты Новодворской можно смело вкладывать в уста Макашова и наоборот — изменяя только имена врагов, подлежащих уничтожению.
К тому же мэр Москвы Лужков, организовавший во время режима чрезвычайного положения в столице настоящую ЭТНИЧЕСКУЮ ЧИСТКУ, переступил последний барьер, который опасались трогать сторонники президента, из года в год обвинявшие своих противников в национализме, шовинизме и расизме (под последним понимался антисемитизм). Мэр Лужков, пользуясь полным отсутствием законности и несоблюдением прав граждан в Москве в период чрезвычайного положения, добавил к массовым нарушениям прав человека (незаконным обыскам и арестам, грабежам, избиениям и пыткам со стороны полиции и ОМОНа) еще и РАСИЗМ. Под предлогом «борьбы с преступностью» мэр организовал в Москве охоту на людей с явно неславянской внешностью. Всех их скопом записывали в некую категорию «лиц кавказской национальности». В результате тысячи человек были незаконно арестованы, избиты, ограблены и депортированы из Москвы. В их число входили и уроженцы Кавказа — граждане России, законно проживавшие в Москве, имевшие московскую прописку, работу и т.д. Разграблению подверглись коммерческие палатки, где торговали «лица кавказской национальности», несколько раз ОМОН устраивал форменные погромы на московских рынках, избивая «лиц кавказской национальности» и отбирая у них деньги, драгоценности и товары. Помимо уроженцев Кавказа в числе пострадавших оказались и уроженцы Средней Азии, Балкан, а также иранцы, евреи и арабы. По поводу ареста, избиения и ограбления дипломатов из Объединенных Арабских Эмиратов посольство ОАЭ даже заявило протест МИД России. Аналогичные протесты сделали и посольства Армении, Грузии и Азербайджана. Описывавший эти события журналист М. Цовма справедливо охарактеризовал их как «РАСИСТСКИЕ ПОГРОМЫ»[59].
Многочисленные жалобы на произвол даже не рассматривались. Пострадавшие, чьим единственным «преступлением» были РАСОВЫЕ ОТЛИЧИЯ, оказались лишены даже права на защиту своих интересов в суде[60].
Показательно, что даже после снятия режима ЧП в Москве остались в действии некоторые ограничения на свободу проживания, пребывания и передвижения для пресловутых «лиц кавказской национальности», а сами уроженцы Кавказа стали как бы «законным объектом» поборов и издевательств со стороны полиции и ОМОНа.
«Московский опыт» оказал негативное воздействие на положение во всей России. Например, власти Екатеринбурга насильно выслали в конце мая в Таджикистан 250 беженцев из кишлака Тугуланский Курган-Тюбинской области Таджикистана, которые бежали в свое время в Россию, спасаясь от террора исламских фундаменталистов[61].
Наконец — last not least — октябрьский переворот нанес жестокий удар по российской экономике. Во-первых, так и остался не подсчитанным ущерб от боевых действий в Москве. Цифры, приводившиеся в средствах массовой информации (68 млрд рублей, 90 млрд рублей, 125 млрд рублей, 140 млрд рублей и т.д.), заведомо неполные и, кроме того, неясно, по какой методике они рассчитаны (не говоря уже о том, что цифры эти быстро увеличиваются из-за роста стоимости, например, строительных работ). Но, в любом случае, ущерб огромен. Добавим к этому расходы на «внеплановые» выборы — как в новый парламент, так и в местные органы власти (взамен распущенных Советов). Общую сумму реальных расходов опять же никто еще точно не подсчитал. По разным оценкам — весьма приблизительным — выборы и их последствия (переселение различных организаций в связи с неоднократными переездами Госдумы из здания в здание, переименования и т.п.) обошлись государственной казне в суммы от 800 млрд до 1,5 триллиона рублей. Вероятно, это еще не полные данные. Каждый день поддержания в Москве режима «чрезвычайного положения» наносил только прямых убытков на 40 млрд рублей. При этом не учитывались такие категории убытков, как содержание воинских частей и ОМОНа, перевезенных в Москву (а затем — и отправка их в места постоянной дислокации), упущенная выгода от срыва поставок товаров в Москву (или транзитом через Москву) из-за введения визового режима на въезд в столицу и т.п.
Во-вторых — и в самых главных — ликвидация Верховного Совета сняла последние препятствия на пути осуществления плана МВФ по переустройству российской экономики. Этот план предусматривает включение экономики России в мировой капиталистический хозяйственный комплекс — и, как следствие этого, ликвидацию «избыточных» для этого мирового комплекса отраслей хозяйства в России — то есть практически всей промышленности, кроме добывающих и сырьевых отраслей и (отчасти) энергетики, транспорта и части перерабатывающей промышленности. Существование этого плана стало очевидным после публикации в российской прессе меморандума правительства Гайдара Международному Валютному Фонду. Вопреки распространенным в прессе представлениям о том, что кабинет Черномырдина ориентируется на какой-то иной вариант «вхождения в мировой рынок», план МВФ по России продолжает действовать по-прежнему и по-прежнему выполняется российским правительством. Никакой противостоящей ему концепции экономического развития России и взаимодействия российской экономики с экономикой капиталистического мира не выработано. А если такая концепция и выработана, то она не обнародована и — что куда важнее — не выполняется.
Напротив, тексты указов президента Ельцина, опубликованных с конца мая по июль 1994, показывают, что продолжается та же самая линия МВФ на разрушение промышленности и сельского хозяйства страны. Конечная цель такой экономической стратегии: превращение России в источник дешевого сырья, дешевой (и в то же время квалифицированной) рабочей силы и в огромный рынок сбыта третьесортных товаров массового потребления и сельскохозяйственной продукции из развитых стран Запада (нищее и полунищее население России сможет приобретать только третьесортные — и потому дешевые — товары). Пропрезидентские средства массовой информации, издающиеся специально для бизнесменов, констатировали, что экономическая политика правительства осталась прежней (например, «Business MN» озаглавила статью так: «Новый этап либерализации внешнеэкономической деятельности начинается по прежним рецептам»)[62].
Начатый правительством «новый этап экономической реформы» — в связи с окончанием «ваучерной приватизации», введением института принудительного банкротства и т.д. — приведет, по единодушному мнению экономистов, к концентрации собственности в руках 35 % населения (разумеется, государственной бюрократии, сросшейся с мафией) — причем эти 35 % будут владеть собственностью преимущественно КОЛЛЕКТИВНО, подобно «семьям» «Коза ностры», к подчинению российской экономики международному финансовому капиталу и к массовой безработице, люмпенизации населения России. Даже проправительственные средства массовой информации характеризуют экономическую стратегию режима как принесение экономики страны в жертву политике накануне люмпенизации[63].
Режим СОЗНАТЕЛЬНО разрушает экономику страны, используя для этого невиданно высокие налоги (съедающие от 80 до 100 % (!) доходов предприятий), препятствуя отечественным банкам вкладывать деньги в производство, предоставляя исключительные льготы иностранным компаниям, отказываясь защищать на внутреннем потребительском рынке отечественного производителя товаров и не выплачивая длительное время (до полугода) зарплату работникам государственных предприятий, а также отказываясь платить государственным предприятиям, совхозам и колхозам за уже купленную государством продукцию.
В результате уже на начало 1994 треть предприятий стала убыточной, причем в промышленности — 16 %, на транспорте — 41 %, в связи — 30 %, в строительстве — 22 %, в торговле и снабжении 29 %, в жилищно-коммунальном хозяйстве — 45 % и в бытовом обслуживании — 42 %. В плане убыточности государственные и негосударственные предприятия оказались равны — всех их одинаково разоряют сверхвысокие налоги[64]. Таким образом предприятия доводятся до убыточности для того, чтобы их можно было принудительно объявить банкротами и купить по бросовой цене. Конечно, сырьевые гиганты — «Нефтегазпром», «Российский никель», «Апатит» — и при бросовых ценах будут безумно дороги. Но — для российских покупателей. А международным концернам — вполне по карману. Анатолий Чубайс откровенно рассказал на своей пресс-конференции 8 июня 1994 об этих планах. Даже проельцинский «Московский комсомолец» так охарактеризовал тактику правительства: «Надо показать, как было плохо (для этого предприятия согнут в бараний рог — что и происходило несколько лет подряд), затем, приватизировав их, пустить пыль в глаза. На роль хозяев привлечь иностранных инвесторов. Они рады, Чубайсу хорошо... Чубайс не скрывает намерений инвесторов — превратить столпы отечественной экономики в некие «космополитические» сырьевые придатки крупных заграничных концернов»[65].
Вследствие такой политики число безработных в России уже составило 7,8 млн человек (10,4 % экономически активного населения)[66], причем эти цифры неполны. Во-первых, многие безработные не обращаются на биржу труда (в государственные службы занятости), так как всем прекрасно известно, что эти бюрократические организации совершенно не приспособлены для поисков работы. По оценкам различных специалистов, на биржу труда обращается только 1 из каждых 35 лишившихся работы. При этом известно и то, что сами биржи труда (службы занятости) стараются всеми силами не регистрировать обращающихся к ним, не признавать за этими людьми статус безработного, не платить пособие и т.п.[67] Такое поведение работников служб занятости связано с тем, что выделяемые им государственные деньги (на выплату пособий по безработице, на расходы по поиску работы для обратившихся) активно пускаются в незаконный коммерческий оборот. По России прокатилась уже волна скандальных разоблачений, связанных с финансовыми махинациями и хищениями государственных средств в службах занятости. Даже директор Московского департамента труда и занятости И. Заславский был изобличен в такого рода финансовых махинациях, отстранен от должности и против него возбуждено уголовное дело [68]. Кроме того, в число безработных не включены трудящиеся, отправленные в «бессрочные неоплачиваемые отпуска», а число таких людей огромно — «на предприятиях текстильной промышленности, тракторного, сельскохозяйственного, дизельного машиностроения и электротехнической промышленности от 40 до 60 % работающих отправлены в бессрочные неоплачиваемые отпуска» [69]. В мае число простаивающих предприятий достигло 5,5 тысяч, причем в машиностроении простаивало 80 % производственных мощностей. Но даже и на работающих предприятиях резко упал уровень загрузки мощностей — например, в топливной промышленности он составил 71 %, в пищевой — 46 %, в машиностроении — 47 %, в черной металлургии — 41 %[70], а это, разумеется, серьезно сказывается на заработках рабочих. Более того, в попытке «обуздать инфляцию» правительство не выплачивает месяцами (до полугода) заработную плату даже работающим! К апрелю 1994 такая практика распространилась на 50 % работающих по найму[71].
Исследования, проведенные по методике МОТ, показали, что еще в I квартале 1994 реальных безработных в России было свыше 10 млн человек или 14 % экономически активного населения[72].
Официальный минимум заработной платы в России составлял в июне 1994 г. 14 620 рублей в месяц. Число трудящихся, получающих минимальную заработную плату, — 25 млн человек[73]. По расчетам Л.С. Ржаницыной из Института экономики РАН, этой суммы хватает только на ПЯТУЮ ЧАСТЬ «физиологического прожиточного минимума» (то есть такого минимума, ниже которого — голодная смерть)[74]. Говоря иначе, режим Ельцина обрекает 25 миллионов РАБОТАЮЩИХ граждан (а сколько неработающих?) на медленное умирание от хронического недоедания. Более того, «физиологический прожиточный минимум» занижен в России по меньшей мере в 2 раза. Это удалось выяснить журналистке из газеты «Труд», которая провела (по заданию редакции) эксперимент: прожить на минимальную зарплату. В ходе эксперимента обнаружилось, что «физиологический прожиточный минимум» в июне 1994 составил в Москве 130 тыс. рублей в месяц[75]. При этом надо учитывать, что Москва — не самый дорогой город в России. По официальным правительственным данным, в июне 1994 Москва занимала 36-е место по стоимости жизни из 132 наблюдавшихся городов[76]. Совершенно постыдной и преступной выглядит в свете этих фактов позиция лидера ФНПР М. Шмакова, который (с видом героя — борца за права трудящихся) предложил (не потребовал, а именно ПРЕДЛОЖИЛ!) премьер-министру Черномырдину повысить минимальную заработную плату до... 40 тыс. рублей в месяц![77]
Академик РАН, директор Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Наталия Римашевская, проведя силами своего института масштабные обследования, выяснила, что лишь 15 млн человек (из 160-миллионного населения России) — то есть меньше 10 % — сохранили или улучшили свое материальное положение (причем существенно улучшили 5 млн). У остальных оно резко ухудшилось. Н. Римашевская так характеризует их положение: «Это больше, чем бедность. Это — нищета». Например, в средней по всем показателям Орловской области «среднеобеспеченная семья» — не бедная! — тратит на питание 80 % средств (в то время, как на Западе даже у бедных на питание уходит лишь треть). Только 5,6 % жителей области расходует на питание половину своих средств. «Основная масса населения по магазинам вообще не ходит. Она ходит только за хлебом. Буханка стоит 400—500 рублей, это почти половина того, что обычный средний пенсионер может позволить себе потратить за день». Резко упала продолжительность жизни, резко возросла заболеваемость — в том числе инфекционными заболеваниями. Быстро нарастает алкоголизм — уже сейчас алкоголизмом поражена каждая вторая семья. В результате лишь 40 % новорожденных здоровы, перинатальная смертность выросла до 20 на каждую тысячу. К призывному возрасту оказываются годными по здоровью к службе в армии лишь 25 % юношей[78].
Естественным следствием такого положения является ВЫМИРАНИЕ НАСЕЛЕНИЯ России. Смертность почти повсеместно превысила рождаемость. В 1992 население России сократилось — несмотря на приток беженцев — на 219 тыс. человек, а в 1993 число умерших уже превысило число родившихся на 700 тысяч[79]. По прогнозам Н. Римашевской, в 1994 убыль населения России может достичь уже 1 млн человек[80]. Население России сокращается — в том числе от голода и связанных с ним заболеваний, а также в связи с тем, что малоимущие оказались не в состоянии платить безумные деньги за свое лечение (цены на медикаменты в России в 1992—1993 возросли в среднем в 10 тысяч раз!). Уже в 1992 правительство Ельцина—Гайдара запланировало, что до конца года из-за роста цен на медикаменты умрет 4,5 млн больных. Позже правительственные чиновники стали вести себя осмотрительнее и подобного рода расчеты уже не могли стать достоянием общественности. Общие сведения действительно оказались засекречены. Но вот информация по отдельным заболеваниям все же попадает иногда в прессу. Например, выяснилось, что 10 млн больных диабетом в России находятся на грани вымирания[81]. Совершенно очевидно, что число жертв экономической политики правительства постоянно растет. Это уже ГЕНОЦИД.
Несколько поколений медиков в Советском Союзе никогда не видели умерших от голода. «Смерть от алиментарной дистрофии» была им известна только по учебникам. Через несколько месяцев после начала «экономических реформ» по рецептам Гайдара и МВФ (то есть так называемой либерализации цен) в газетах стали появляться сообщения — которые подавались как казуистические — о голодных смертях. Судя по всему, в газеты попадало лишь незначительное число сообщений такого рода[82]. А. Невзоров незадолго до закрытия передачи «600 секунд» успел показать репортаж из Ленинградского военного округа, в котором рассказывалось, что 80 % призывников пришли в округ на службу с дефицитом массы тела — из-за хронического недоедания. Армейское командование вынуждено было отправлять их на 2—3 месяца «отъедаться» в госпитали и санатории — а уж затем обучать военному делу. Мои собственные беседы с врачами весной 1994 подтверждают, что смерть от голода стала обыденным явлением в России. Зимой 1993/94 (то есть сразу после октябрьского переворота) только с Курского вокзала и его окрестностей в Москве ежесуточно увозили в морги 6—10 умерших от голода (в основном — беженцев и бездомных).
Все это буквально до деталей совпадает с рассказами очевидцев «экономического оздоровления» Боливии (кстати, тоже проводившегося по рецептам МВФ и под руководством того же Джеффри Сакса): минимальная зарплата в 10 раз ниже прожиточного минимума, а с улиц Ла-Паса по утрам собирают трупы умерших от голода. Правда, в Боливии это кончилось возрождением партизанского движения и приходом к власти левого правительства.
О том, что к таким именно результатам приведут реформы по планам МВФ, предупреждали некоторые советские экономисты в конце 1991 — начале 1992. Но тогда их заклеймили как «врагов рыночной экономики» и высмеяли как «переживших свой век коммунистических динозавров». С таким же точно предупреждением выступила и группа видных экономистов из США, Германии и Австрии, опубликовавших в мае 1992 в Вене исследование «Адженда-2». Исследование специально указывало, что экономические рецепты МВФ полностью противоречат известной практике экономического возрождения послевоенных Европы и Японии, которое базировалось на твердых обменных курсах валют, контроле за ценами и национализации прибыльных предприятий[83]. Но режим Ельцина предпочел не замечать и это предупреждение.
Реально ситуация в России еще хуже. Равный по квалификации и производительности труд оценивается в России в среднем в 50 раз ниже, чем в странах Европейского Союза[84]. Набор продуктов и товаров, входящих в СУТОЧНЫЙ ПАЕК солдата НАТО, превышает по стоимости — в пересчете на российские цены — минимальную МЕСЯЧНУЮ зарплату в России[85]. Реальная средняя заработная плата упала к декабрю 1993 по сравнению с декабрем 1991 в 2 раза[86]. Но это — СРЕДНЯЯ заработная плата. А ведь разрыв в доходах 10 % самых богатых и 10 % самых бедных в России стремительно нарастает. Весной 1994 этот разрыв достиг рекорда — 26 раз (для сравнения: в Южной Америке — 13 раз, в США — 6 раз). И процесс все ускоряется[87].
По данным исследования Н. Римашевской, в России сейчас только 5 млн человек можно считать богатыми, причем из них 1 млн сосредоточен в Москве. 10 % самых богатых россиян получают 50 % доходов, товаров и услуг — то есть столько же, сколько остальные 90 %[88].
На самом же деле этот разрыв еще больше, так как верхние 10 % практически поголовно утаивают свои доходы с целью уклонения от выплаты налогов. В то же время наемные работники в большинстве не могут уклониться от выплаты налогов: налоги на предприятиях России у наемных работников высчитываются из заработной платы автоматически, бухгалтериями предприятий — и наемные работники, таким образом, даже не заполняют налоговые декларации. В то же время уклонение от налогов среди самых богатых приобрело характер спорта и является делом легким ввиду неопытности, малой технической оснащенности и большой коррумпированности российских налоговых служб. Едва ли один из сотни богачей, уклоняющихся от налогов, бывает разоблачен. Но даже в этих условиях налоговые службы в I квартале 1994 выявили сокрытия от налогов на сумму 630 млрд рублей, 2 млн долларов и 700 тыс. немецких марок — это фактически столько же, сколько за весь 1993[89].
Доходы, сокрытые от государства, как правило, вывозятся из России и оседают в западных банках. Государственный бюджет страны вследствие этого обречен на гигантский дефицит. Это отражается в первую очередь на социальных программах и вновь бьет по малообеспеченным слоям населения. В результате уже в июне 1994 в Саратовской области, к примеру, свыше 40 % населения имело доходы ниже прожиточного минимума[90].
Урезанная в своих правах до уровня бутафории, Госдума не способна (в отличие от расстрелянного Верховного Совета) предотвратить превращение страны в сырьевой придаток и колониально зависимое государство с разваливающимися государственными социальными структурами, деградирующими культурой, наукой и образованием, с нарастающими нищетой, преступностью, наркоманией, алкоголизмом, шовинизмом.
Определение классового характера событий октября 1993 сопряжено с известными трудностями. Дело в том, что классов — в традиционном для капитализма понимании — в России (и вообще на территории бывшего СССР) пока еще нет. Процесс классообразования только начинается.
Советское общество было обществом СОЦИАЛЬНО ОДНОРОДНЫМ: все граждане были НАЕМНЫМИ РАБОТНИКАМИ НА СЛУЖБЕ ГОСУДАРСТВА. Официально считалось, что в советском обществе существуют два класса — рабочий класс и крестьянство, и одна «прослойка» — «трудовая интеллигенция». На самом деле — с точки зрения марксистской методологии — все эти понятия были ВНЕЭКОНОМИЧЕСКИМИ. Экономически все занятые в хозяйстве, повторю, находились в одном и том же положении — в положении наемного работника на службе у государства. «Классовые различия» были вытеснены из сферы базиса в сферу надстройки. «Крестьянами» считали тех, кто работает на селе, «рабочими» — тех, кто в городе. Шофер, работающий в колхозе, был «крестьянином», шофер, работающий на заводе в городе, — «рабочим», хотя оба занимались совершенно одинаковым непроизводительным физическим трудом. Более того, если расширившийся город поглощал соседний колхоз, последний, как правило, преобразовывался с совхоз, а его работники автоматически превращались из «крестьян» в «рабочих».
В понятии «интеллигенция» безграмотно соединялись минимум два больших разнородных отряда населения: во-первых, служащие, управленцы, чиновники и, во-вторых, собственно интеллигенция в широком спектре от интеллигентов массовых профессий (учителя, врачи и т.п.) до творческих интеллигентов (художники, писатели, журналисты, музыканты, ученые и т.д.). Кроме того, существовала также и «научно-техническая интеллигенция», иначе называемая «инженерно-технические работники» (ИТР), которая вследствие НТР и, соответственно, усложнения технологий, все больше сливалась с «рабочим классом».
По своему весу и положению в процессе производства, с одной стороны, и в связи с тем, что «классовые различия» в советском обществе были вытеснены в сферу надстройки — с другой, «трудовая интеллигенция» была уже, разумеется, никакой не прослойкой, а самым настоящим классом — КЛАССОМ РАБОТНИКОВ УМСТВЕННОГО ТРУДА. До определенной степени его можно было сравнить с пресловутым «средним классом» развитых капиталистических стран.
С началом рекапитализации России эта социальная однородность стала медленно распадаться. Однако и сегодня — в середине 1994 этот процесс находится только в начальных стадиях. Тем более запаздывает осознание происходящих изменений — как индивидуальное, так и на уровне социальных групп и классов.
Объективно изменения происходят в направлении складывания в России классической (с точки зрения марксизма) классовой ситуации — с обособленными пролетариатом, крупной буржуазией, мелкой и средней буржуазией. Однако специфика проходящего в России процесса заключается в том, что, в отличие от классической схемы перехода от феодализма к капитализму, в сегодняшней России нет класса (протокласса) буржуа, зародившегося и укрепившего свое положение еще в докапиталистической стадии развития общества.
Образование класса капиталистов в России только-только начинается. Основными источниками формирования этого класса эксплуататоров являются уголовный мир (около 40 % новых буржуа) и партийно-государственно-хозяйственная бюрократия (еще свыше 40 %). Сращивание преступного мира и чиновничества (то есть образование типично мафиозных структур) произошло именно на почве слияния этих двух группировок в новый правящий класс.
Надо сказать, что именно бюрократия была той социальной группой, которая раньше всех остальных осознала КЛАССОВУЮ СУТЬ происходящих изменений, то есть ощутила себя «классом для себя». Вообще, можно считать, что сам процесс перехода СССР к капитализму явился следствием того, что советская бюрократия осознала себя «классом для себя» и выработала в соответствии с этим классовые цели — в первую очередь, подведение под свое положение экономического фундамента, то есть превращение себя из «класса» РАСПОРЯДИТЕЛЕЙ СОБСТВЕННОСТИ в класс ВЛАДЕЛЬЦЕВ И РАСПОРЯДИТЕЛЕЙ СОБСТВЕННОСТИ.
Формы, в которых происходит складывание класса капиталистов в России, позволяют говорить, что в России зарождается не просто крупная буржуазия, а БЮРОКРАТ-БУРЖУАЗИЯ. В самом деле: предприятия, переходя из государственного сектора в частный, становятся, практически без исключений, акционерными обществами, реальными владельцами которых оказываются отчасти государство, отчасти широкий круг бюрократов. То есть новый класс российских эксплуататоров выступает преимущественно как КОЛЛЕКТИВНЫЙ СОБСТВЕННИК и КОЛЛЕКТИВНЫЙ ЭКСПЛУАТАТОР. Более того, изрядный кусок государственной собственности остается во владении государства, причем ликвидируются даже те формы внутреннего самоуправления и хозяйственной самостоятельности, которые эти предприятия получили при Горбачеве. Наконец, внутри формирующегося класса бюрократ-буржуазии происходит постепенное, но методичное усиление веса бюрократии в ущерб позициям всех остальных (в том числе и второй крупнейшей группировке — уголовникам). Об этом говорят опубликованные недавно данные специального исследования группы социологов под руководством видного социолога, работающего в секторе изучения элиты Института социологии РАН Ольги Крыштановской[91].
Остальные социальные группы бывшего советского общества, преобразующиеся в классы капиталистического общества, все еще не стали «классами для себя». И этот процесс активно и сознательно тормозится бюрократ-буржуазией. Для этих целей бюрократ-буржуазия интенсивно использует интеллигенцию. С помощью интеллигенции через средства массовой информации, учебные заведения и т.п. в сознание основной массы населения активно внедряются мифы о «народной приватизации», «всеобщем участии в прибылях» и т.п. При этом, хотя «средний класс» советского общества уже распался, и сегодня очевидно, что социальная группа, имевшая доступ к привилегиям в советское время — бюрократия — получила и власть, и собственность, а другая часть «среднего класса» — интеллигенция — стремительно нищает (доходы занятых в области культуры, науки, образования — самые низкие в сравнении с другими областями народного хозяйства, доходы, например, профессора, доктора наук в Москве — от 60 до 90 тыс. рублей при прожиточном минимуме в 130 тыс. рублей), интеллигенция до сих пор сама в значительной части находится в плену иллюзий и покорно выступает в роли наемного зазывалы и добровольного рекламиста режима бюрократ-буржуазии.
Особенностью октябрьских событий явилось то, что этот конфликт — вопреки пропаганде обоих лагерей — был конфликтом внутри ОДНОЙ ЭЛИТЫ. То, что внешне выглядело как конфликт представительной власти, сторонников реставрации СССР и широкого блока левых, националистических и неосталинистских сил, с одной стороны, и исполнительной власти и блока радикальных монетаристов и сторонников реставрации капитализма — с другой, на самом деле было КОНФЛИКТОМ ДВУХ ГРУПП БЮРОКРАТ-БУРЖУАЗИИ.
Подбор сторонников (и даже лидеров) в обеих группах был в значительной степени случаен. Руцкой, Хасбулатов и Баранников в августе 1991 были соратниками Ельцина и противниками Ачалова и Макашова. Руцкой, например, начинал свою политическую карьеру как «патриот», заместитель известного антисемита и шовиниста Аполлона Кузьмина в созданном тем «патриотическом обществе» «Отчизна». На выборах Руцкого поддерживала «Память». Ельцин взял Руцкого в вице-президенты именно из-за стремления расширить свой электорат за счет сторонников «русской национальной идеи». Длительный период Руцкой вел себя как верный сподвижник Ельцина — в том числе и по отношению к трудящимся. Достаточно сказать, что Руцкой руководил действиями правительства по подавлению всероссийской забастовки авиадиспетчеров в 1992, причем занимал в этом конфликте настолько жесткую позицию, что руководителям профсоюза авиадиспетчеров показалось, что страна возвращается в 1937[92]. Тот факт, что на стороне Руцкого и Хасбулатова сражались противники рекапитализации России, а сами Руцкой и Хасбулатов стали выступать в защиту Советской власти и за восстановление СССР (как они это сделали непосредственно перед опубликованием Ельциным указа № 1400), вовсе не свидетельствовал о совпадении КЛАССОВЫХ ПОЗИЦИЙ всех сторонников Руцкого в сентябре-октябре 1993. Просто противники Ельцина — Гайдара, разобщенные и не обладавшие достаточной политической мощью, перед лицом постоянного наступления исполнительной власти, естественно, старались сплотиться в единый блок на платформе противостояния Ельцину. Такая позиция требовала взаимных реверансов от всех объединяющихся в антиельцинский блок сил, с одной стороны, и выдвижения общенационального лидера, которого можно было бы противопоставить Ельцину — с другой. По своему формальному политическому положению (вице-президент) таким лидером мог стать только Руцкой.
Если между той частью политической элиты, отражавшей интересы бюрократ-буржуазии, которая ориентировалась на Руцкого и Хасбулатова, и той частью, которая ориентировалась на Ельцина, Черномырдина и Гайдара, и существовало КЛАССОВОЕ РАЗЛИЧИЕ, то это различие состояло в том, что Ельцин, Черномырдин и Гайдар были ставленниками КОМПРАДОРСКИХ КРУГОВ, в то время как Руцкой и Хасбулатов — НЕКОМПРАДОРСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ бюрократ-буржуазии.
И победа Ельцина над Руцким в октябре 1993 была победой компрадорской бюрократ-буржуазии над бюрократ-буржуазией национальной. И то, что в октябре большинство буржуазных националистических организаций объединилось с организациями, представлявшими интересы наемных работников (или, как минимум, считавших, что они представляют такие интересы) — явление вполне естественное: такой блок хорошо известен из истории «третьего мира», из истории национально-освободительных движений.
Отмеченная всеми общественная апатия во время кризиса сентября — октября 1993 (в событиях активно участвовало самое большее 60 тыс. человек — это в 12-миллионной Москве) в значительной степени объясняется как раз тем, что большая часть населения не идентифицировала себя ни с одной из боровшихся сторон, рассматривая обе как «начальство», то есть как социально и классово чуждую себе силу.
Другой причиной апатии, конечно, была усталость населения от политики — феномен, хорошо известный из истории революций.
Хотя ни во время октябрьского кризиса, ни сразу после него нигде не прозвучало верной КЛАССОВОЙ оценки конфликта, все же несомненно, что значительная часть политических активистов левого спектра осознавала конфликт как классово чуждый и потому не участвовала в нем. Многие противники капитализма — и, в первую очередь, те, кто не испытывал симпатий к буржуазному парламентаризму, не сочли для себя возможным выступить в октябре в защиту одного варианта буржуазного режима против другого варианта буржуазного режима. В частности, группа московских левых (включая откровенных леваков — эсеров и анархистов, по своей идеологии как раз склонных к вооруженной борьбе), отказалась участвовать в конфликте на чьей-либо стороне и сформировала санитарную бригаду, оказывавшую медицинскую помощь всем пострадавшим[93].
Выходящая в Москве троцкистская газета «Рабочая демократия» в спецвыпуске, вышедшем в разгар сентябрьско-октябрьского кризиса, прямо отмежевалась от обоих конфликтующих лагерей (хотя и не смогла определить, какая между ними разница) как заведомо буржуазных и выбросила лозунг «Нет президентам: ни Ельцину, ни Руцкому, а правительство рабочее!»[94].
Из редакционных примечаний к статье И. Самойлова, опубликованной в 1994 в теоретическом журнале Марксистской рабочей партии (МРП) «Марксист», складывается впечатление, что и редакция «Марксиста» рассматривает октябрьский конфликт как конфликт между компрадорской буржуазией и национальной буржуазией[95]. Это притом что МРП традиционно считалась догматической сталинистской организацией![96]
В российской прессе сегодня высказывается мнение, что апатия населения во время октябрьского переворота и отказ большинства трудящихся противостоять ликвидации парламента были вызваны тем, что на стороне Руцкого оказались многие националистические организации и даже откровенные фашисты Баркашова. Такое мнение, в частности, высказали представители Партии Труда А. Бузгалин и А. Колганов[97]. Это, разумеется, ошибка. Значительная часть правонационалистических, фашистских и протофашистских организаций оказалась в октябре на стороне Ельцина (начиная с монархистов и фашиствующих казаков и кончая ЛДПР Жириновского и самой известной фашистской организацией России — «Памятью» во главе с Д.Д. Васильевым). На практике же большинство трудящихся, в том числе и многие политические активисты, если не могли четко выразить, то, как минимум, смутно осознавали, что происходящие события — это конфликт внутри единой бюрократ-буржуазной элиты и что любой исход этого конфликта скажется отрицательно на их экономических и политических интересах. Сами Бузгалин и Колганов рассказывают, что в сентябре-октябре 1993 они постоянно слышали от собеседников: «Чума на оба ваши дома!»[98].
Те, кто был левым (или кто считал себя левым) и в октябре 1993 активно выступал на стороне Руцкого и Хасбулатова, просто не потрудились задуматься над вопросом: а что было бы в случае победы Руцкого?
Уже первые декреты, изданные «правительством Руцкого», говорили, что сохранение status quo ante bellum было невозможно, возращение к режиму контрреволюционной демократии (дооктябрьской Директории) немыслимо. Руцкой мог установить лишь брюмерианский режим — более или менее мягкий[99]. Конечно, Руцкой обещал проведение скорых выборов, но нельзя забывать, что именно НАЦИОНАЛЬНАЯ буржуазия в XX веке продемонстрировала всему миру — и не один раз — как велика у нее тяга к установлению фашистской диктатуры.
Поддержавшие Руцкого левые могли, конечно, надеяться, что Руцкой-победитель будет вынужден действовать с оглядкой на тех, кто обеспечил ему победу, и учитывать их интересы. Тем более что многие из них имели реальные шансы занять высшие государственные должности. Но, во-первых, левые были не единственной массовой социальной базой Руцкого в октябре. Другой частью социальной базы Руцкого являлись разномастные патриоты, националисты и поборники советского империализма. Третьей силой, входившей в социальную базу — наименее заметной, но наиболее БОГАТОЙ и близкой к Руцкому, Хасбулатову и вообще «белодомовской» верхушке — была НАЦИОНАЛЬНАЯ БЮРОКРАТ-БУРЖУАЗИЯ. Невозможно предсказать, как долго Руцкой и его «правительство» оглядывались бы в своих действиях на левых. Но что по мере укрепления позиций «правительства Руцкого» это «правительство» все более отворачивалось бы от левых и все более выражало бы интересы НАЦИОНАЛЬНОГО крыла бюрократ-буржуазии — несомненно.
Итак, в ходе октябрьского переворота компрадорская бюрократ-буржуазия победила (возможно, временно) некомпрадорскую («национальную») бюрократ-буржуазию в России. Следствием этого явилось ускоренное подчинение России — как экономическое, так и политическое — западному капиталу, в первую очередь финансовому. С нарастающей скоростью Россия превращается в страну «третьего мира», источник сырья для развитых западных стран, а заодно — огромное удобство — источник дешевой (но очень квалифицированной!) рабочей силы. Правящий прозападный режим компрадорской бюрократ-буржуазии систематически и целенаправленно разрушает производящие отрасли экономики, имея целью довести предприятия до финансового краха, после чего их можно будет скупить по символической цене под предлогом их «убыточности». Покупателями будут как отечественная бюрократ-буржуазия, так и иностранный капитал. Притом, разумеется, международному финансовому капиталу достанутся лакомые кусочки.
Реальная практика подтверждает приведенные выше оценки. За 1992—1993 годы спад промышленного производства составил 51 %. По сравнению с этим знаменитая Великая Депрессия в США — легкий насморк. После октябрьского переворота спад резко ускорился. По сообщению 1-го зам. министра экономики России Якова Уринсона, в мае 1994 спад производства в России по сравнению с декабрем 1993 составил 53 %![100] Это невероятная, невиданная в мирное время цифра: достаточно сказать, что в первые два года участия СССР во II Мировой войне промышленный спад составил 42 % — и это в условиях, когда наиболее промышленно развитые области СССР были оккупированы фашистами, огромное число предприятий было разрушено в ходе боевых действий, а промышленность потеряла огромное количество квалифицированных рабочих кадров, которые были призваны в армию.
Известно, что при спонтанно развивающемся промышленном спаде и в мирных условиях скорость падения производства, перейдя рубеж приблизительно 20 %, начинает замедляться, поскольку сужается сама производственная база спада. Однако в России в мае 1994 снижение выпуска продукции достигло 32 % против 28 % в апреле, причем в топливно-сырьевых отраслях — 20 % против 14 %, а в перерабатывающих — 44 % против 40 %[101]. Это является верным свидетельством того, что промышленный спад в России носит не спонтанный, а УПРАВЛЯЕМЫЙ характер.
Показательно, что правительство при этом с удивительным хладнокровием твердит, что «все в порядке», «все идет по плану» и «оснований для паники нет». Следовательно, разрушение экономики запланировано. Говоря иначе, действует тот самый план МВФ, о котором российская общественность узнала из меморандума правительства Гайдара МВФ.
Цинизм правительственных чиновников ошеломляет. С холодной жестокостью правительственные эксперты, например, констатируют: «Сценарные прогнозные расчеты показывают, что ... уровень промышленного производства к концу года ... составит 23—30 % от уровня 1990 года»[102]. Фактически это означает крах России как автономного промышленного образования, поскольку падение производства до 23—30 % значит, что страна будет не способна обеспечить даже минимум необходимой для внутреннего потребления продукции. Говоря иначе, рынок России легко и без проблем будет захвачен западными производителями. Говоря еще яснее, экономика России сознательно приносится в жертву западному капиталу и транснациональным корпорациям. Это — политика ПРЕДАТЕЛЬСТВА НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ СТРАНЫ, политика НАЦИОНАЛЬНОЙ ИЗМЕНЫ. И, разумеется, это КЛАССОВАЯ политика, поскольку компрадорская буржуазия, существующая за счет экспортно-импортной торгово-посреднической деятельности, а также и государственная бюрократия, получающая доход (в виде взяток) от той же торгово-посреднической деятельности, не пострадают, а, напротив, фантастически обогатятся. Пострадавшей стороной окажутся НАЕМНЫЕ РАБОТНИКИ, чьи предприятия будут закрыты, кто останется без средств к существованию и будет вынужден соглашаться на любую работу при любой оплате — независимо от своего прежнего социального статуса и от своей квалификации.
То, что экономическая политика октябрьских победителей — политика СОЗНАТЕЛЬНАЯ, сознательно направленная против интересов наемных работников России и экономических интересов России как страны вообще, подтверждается большим числом фактов. Например, правительство сознательно препятствует российским банкам инвестировать деньги в производство. В результате предприятия обеспечены оборотными средствами лишь наполовину, а многие — на 20—25 %, что фактически ставит их на грань банкротства. К апрелю в стране остановилось 5 тыс. заводов и фабрик. Целые отрасли и даже регионы не получают зарплату с ноября-декабря 1993. И все это — следствие противодействия правительства попыткам российских банков «подпитывать» предприятия[103].
Зачем это делается, очевидно. Разоренные правительством предприятия будут компрадорской бюрократ-буржуазией и западным капиталом скуплены за бесценок, притом западные владельцы либо закроют, либо переформируют производство так, чтобы оно не смогло в перспективе стать конкурентным. В качестве примера такой практики можно привести петербургское объединение «Светлана», выпускавшее интегральные схемы, полупроводниковые и вакуумные приборы, вычислительную технику и медицинское оборудование — причем более 50 % производимой продукции было конкурентоспособной на мировом рынке. «Светлана» была искусственно разорена. За выпущенную продукцию предприятию государство не платило. Зарплату не выплачивали более полугода. Теперь «Светлана» продается западному капиталу. За право владеть предприятием вступили в борьбу пять иностранных фирм, в том числе такие монстры, как «Дженерал электрик» и «Филипс». При этом «Светлана» оценена в смехотворную сумму — 22 млрд. рублей. Это стоимость средних размеров магазина скобяных изделий. В принципе известна судьба «Светланы»: собственное производство будет полностью ликвидировано, «Светлана» превратится в «отверточное» производство, куда будут поставляться комплектующие с Запада, а на месте малоквалифицированные кадры будут заниматься исключительно сборкой. Из 31-тысячного коллектива «Светланы» останутся работать лишь 7 тыс. человек, причем наименее квалифицированных. Аналогично положение на многих петербургских предприятиях. Огромный концерн «Ленинец», производивший высококачественную электронику (в том числе для истребителей МиГ), продается по бросовой цене (стоимость «мозгового центра» «Ленинца» оценена в 5,5 млн рублей — дешевле побитого автомобиля). Парфюмерно-косметическое объединение «Северное сияние» куплено за бесценок голландской фирмой. Новые хозяева тут же в 7 раз сократили и производство, и номенклатуру производимых товаров[104].
1 июля 1994 в России закончился первый этап приватизации — «ваучерный». Второй этап — приватизация за деньги — будет проходить с широким привлечением иностранного капитала. Притом возможна и ПОВТОРНАЯ ПРИВАТИЗАЦИЯ, то есть приватизация уже приватизированных предприятий.
Именно с этой целью правительство компрадорской бюрократ-буржуазии разоряет целые отрасли. В частности, текстильная и легкая промышленность приватизированы почти полностью (они были пионерами приватизации в России — в этих отраслях разгосударствление началось еще в 1988). Большинство предприятий стали АО открытого или закрытого типа, то есть оказались в руках или трудовых коллективов, или национальной (некомпрадорской) бюрократ-буржуазии. В принципе, эти отрасли промышленности не должны были впасть в кризис, так как производили товары первой необходимости, спрос на которые неограничен.
Но после октября правительство повело дело к сознательному разрушению легкой и текстильной промышленности. Предприятия начали душить безумными налогами, бюджетное финансирование сменилось коммерческими кредитами, причем кредитные ставки выросли с 35 % до 210—240 %! Сырье (в том числе и у государства) стало возможным купить только на условиях предварительной оплаты (и обычно в твердой валюте) — что было совершенно немыслимо, так как средства на предоплату можно было взять только после выпуска и реализации продукции. С реализацией возникли проблемы. Контролирующая торговую сеть компрадорская буржуазия сознательно завозила из-за рубежа низкосортный товар, заполоняя им прилавки, и отказывалась принимать товар отечественного производства.
В результате объемы производств текстильной и легкой промышленности снизились по отношению к дореформенному периоду в 2,53 раза. Скрытая и открытая безработица охватила свыше 700 тыс. человек. Зарплата не выплачивалась 36 месяцев. Финансовый кризис парализовал практически все предприятия. В текстильных районах, прежде всего в Ивановской области, начался голод[105]. Предприятия легкой и текстильной промышленности стали, таким образом, легкой добычей западного капитала и компрадорской бюрократ-буржуазии. В качестве примера можно привести историю Люберецкого коврового комбината, который, несмотря на общий экономический спад, до последнего времени был ПРЕУСПЕВАЮЩИМ предприятием и за последние 3 года наращивал производство на 20 и более процентов в год. Теперь его обложили налогами, которые съедают 80 % дохода, то есть поставили на грань банкротства. Журналист, описавший эту историю, утверждает, что Люберецкому ковровому еще «повезло»: «Есть предприятия, у которых налоги превышают 100 % дохода. Это ведет к краху, искусственно формирует процесс банкротства». Свою статью журналист озаглавил так: «Плановое разорение. Как налогами режут курицу, которая несет “золотые яйца”»[106].
В преддверии второго этапа приватизации Ельцин в конце мая — июле выпустил целый ряд указов, которые предоставляли финансовые льготы иностранному капиталу (вплоть до освобождения от налогов и разрешения вывозить за рубеж всю валютную прибыль). Одновременно Ельцин снимал ограничения на деятельность иностранных банков в России, установленные в 1993. Бурные протесты российских банкиров, справедливо указывавших, что российские банки по сравнению с западными — карлики и не обладают к тому же опытом западных, а следовательно, будут западным финансовым капиталом раздавлены, президент проигнорировал. Не помогли отечественным банкирам даже подробные рассказы о той жесткой дискриминации, которой подвергаются российские банки в западных странах[107].
Несмотря на пропагандистские заявления Чубайса о «создании десятков миллионов собственников», о «народной приватизации», о том, что в ходе первого, ваучерного, этапа приватизировано почти 60 % предприятий, цифры, обнародованные председателем комитета Госдумы по законодательству и судебно-правовой реформе Владимиром Исаковым, с предельной ясностью свидетельствуют о том, что «ваучерная приватизация» была блефом и на самом деле собственность оставлена для второго этапа, для компрадоров и иностранного капитала. Так, доля предприятий частной собственности в объеме промышленного производства составляет лишь 7,3 %, в объеме сельскохозяйственного производства — лишь 2 % при удельном весе занимаемых частниками сельскохозяйственных угодий в 5 %. Более того, наблюдается массовое разорение частных крестьянских (фермерских) хозяйств: в 1992 разорилось 5 тыс. хозяйств, в 1993 — 14 тыс. хозяйств (из общего числа в 270 тыс.)[108]. Единственный сектор, где действительно частник занял преобладающие позиции — это торговля. Удельный вес частных предприятий торговли в розничном товарообороте составил в I квартале 1994 года 71 %[109]. Это — классическая схема компрадорского капитализма. Теперь средства, аккумулированные торговой компрадорской буржуазией в ходе первоначального накопления капитала, будут использованы для скупки промышленных предприятий и сельскохозяйственных угодий.
По данным Госдепартамента США, в «процесс приватизации» в России американский капитал вложил уже 86 млн долларов и намерен в ближайшем будущем вложить еще 190 млн долларов[110]. Это — учитывая российские масштабы — вроде бы не очень большие суммы, но надо помнить, во-первых, что приватизация по-настоящему прибыльных предприятий и сельскохозяйственных угодий еще не началась, во-вторых, что американский капитал скупает российское имущество за бесценок, и в-третьих, формально за рубли (при обменном курсе: свыше 2000 рублей = 1 доллар США). При этом широко разрекламированная «помощь» Запада российской экономике оказалась эфемерной. Вполне лояльная режиму Ельцина газета «Известия» опубликовала данные, из которых явствует, что из обещанных России Западом 43 с лишним млрд долларов 13,2 млрд оказались пустой болтовней и выданы не будут. Еще 10,8 млрд — кредиты и займы, по которым Россия в ближайшее время вынуждена будет расплачиваться (а расплачиваться заведомо нечем: внешний долг России уже сейчас составил астрономическую сумму в 83 млрд долларов). Еще 15 млрд долларов, как оказалось, — это не реальные деньги и товары, а отсрочки платежей по внешней задолженности России. Таким образом, на «возрождение российского хозяйства на рельсах капитализма» Запад дает России 4 млрд долларов — что агонизирующей российской экономике как мертвому припарка. Но самое примечательное то, что и этих денег Россия не получит! Они почти целиком (3,04 млрд долларов) пойдут на уплату процентов по долгам странам — членам Парижского клуба[111].
Отношения между послеоктябрьской Россией и западным финансово-монополистическим капиталом формируются по классическим образцам послевоенного неоколониализма. Повторю: по КЛАССИЧЕСКИМ, то есть даже не по таким, которые активно внедряются в отношения Запада с «третьим миром» с 80-х годов, а таким, которые известны по опыту 50—60—70-х годов. То есть происходит быстрое и массированное ОГРАБЛЕНИЕ сырьевых запасов России, скупка их по БРОСОВЫМ ценам.
Это можно проиллюстрировать несколькими примерами. Возьмем российскую нефть. Добыча нефти в России падает. Но еще быстрее падает ее внутреннее потребление. Задавленные непосильными налогами и общим экономическим спадом, разоряющиеся предприятия не имеют средств на покупку нефти, тем более, что внутренние цены на нее быстро растут. Вдобавок к этому российское правительство вводит на внутреннюю продажу нефти еще и акцизы — что уже похоже на бред, поскольку нефть не предмет роскоши и не товар, торговля которым подлежит ограничению со стороны государства (вроде табачных и спиртных изделий). Естественно, это толкает нефтепроизводителей продавать нефть за рубеж. Притом не в страны СНГ (которым точно так же нечем платить), а в развитые страны Запада[112].
Пользуясь безвыходным положением российских нефтепроизводителей, западные импортеры российской нефти резко снизили цены на импортируемую нефть и активно скупают ее про запас. К 2000 году западные компании сэкономят в результате этой операции с российской нефтью не менее 100 млрд долларов[113]. Нетрудно подсчитать, насколько это превышает обещанный, например, России МВФ «кредит системной трансформации» в 1,5 млрд долларов. Впрочем, этих денег Россия тоже не получит. Профессор Голдман из Гарварда подсчитал, что из аналогичного кредита в 1,2 млрд долларов, выделенного США, реально Россия получила не более 141 млн — остальное тем или иным способом пошло не на развитие и модернизацию российской экономики, а в карманы американских монополий[114].
Поразительно, но западные средства массовой информации не стесняясь рассказывают об этом грабеже российских недр — и не только для внутреннего читателя («Уолл-стрит джорнэл», «Нью-Йорк таймс»), но даже и на русском языке в изданиях, читающихся в России. Например, русскоязычная «Нью-Йорк таймс. Недельное обозрение» с изумительным цинизмом рассказывает об этом. Более того, в газете даже приводятся расчеты и схемы, показывающие, почему Запад заинтересован не в нормальных постепенных экономических реформах в России, а в форсированных (то есть таких, какие и проводятся Ельциным): при нормальном темпе реформ экспорт российской нефти в 1994 упадет по сравнению с 1993 в 2 раза, а в 1995 в 2 раза по сравнении с 1994, после чего начнется рост экспорта, но даже в 2000 он составит лишь 60 % от экспорта 1994. При этом цены на нефть на мировых рынках будут расти, что выгодно России, но невыгодно западным монополиям. В случае же форсированных реформ экспорт российской нефти на Запад в 1994 упадет по сравнению с 1993 лишь на 1/6 и уже в 1995 экспорт превысит показатели 1993, а к 1999 вырастет на 50 % по сравнению с 1993. При этом цена продаваемой Россией нефти будет вдвое ниже[115].
Ради таких сверхприбылей можно, конечно, постараться и сделать все возможное для поддержки компрадорского режима Ельцина — Черномырдина. Помимо прочего, такая операция с российской нефтью позволяет сбивать мировые цены на нефть и держать в узде страны ОПЕК. Но уже сейчас Россия вынуждена продавать в сутки за ту же сумму на 2,5 млн баррелей нефти больше. На каждом барреле российские нефтяники теряют 15-20 долларов[116].
Все это невозможно сделать без согласия и соучастия премьер-министра Черномырдина, по-прежнему (хотя и из-за кулис) реально руководящего нефтегазовым комплексом России[117]. Разумеется, часть прибыли от этой аферы идет в карманы руководителей нефтегазового комплекса и оседает на их счетах в западных банках.
Академик Академии естественных наук России Д.С. Чернавский исследовал деятельность АО «Газпром», которым до назначения на пост премьер-министра руководил Черномырдин и которым он продолжает неофициально руководить и сейчас. Д.С. Чернавский выяснил, между прочим, что борьба за обладание нефтегазовым комплексом явилась одной из причин падения Гайдара и возвышения Черномырдина. Но еще интереснее было то, что доходы от продажи на Запад нефти и газа в основном оседают в западных банках на валютных счетах нефтегазовых бюрократ-нуворишей, а вот расходы на добычу газа и нефти перекладываются через государственные структуры на ВСЕХ ТРУДЯЩИХСЯ России. Это делается путем выделения из государственного бюджета средств преимущественно на поддержку «топливно-энергетического комплекса», а также путем наделения таможенными льготами преимущественно того же «комплекса»[118]. Бюджет же формируется за счет налогов, собираемых — прямо или косвенно — с населения (преимущественно — наемных работников). Таможенные льготы, наоборот, означают НЕДОПОЛУЧЕНИЕ бюджетных средств, что заставит государство увеличивать налоги на население. Д.С. Чернавский — путем сравнения — пришел к выводу, что АО «Газпром» ведет себя в России как иностранная фирма, не заинтересованная в долгосрочной деятельности на территории страны и работающая по принципу «выкачивай — и смывайся»[119].
Другой пример — алюминий. Картина совершенно такая же, что и в случае с нефтью. Производство алюминия в России упало (с 1990 по 1993 на 8 %), потребление (по тем же причинам, что и нефти) упало еще значительнее (на 30 %). Западные покупатели резко снизили цены на алюминий — почти вдвое (с 1950 долларов за тонну в 1989 до 1000 долларов в 1994). Экспорт же алюминия по такой невыгодной для российского производителя цене возрос с 1990 по 1993 более чем в 3 раза[120]. В январе-мае 1994 экспорт алюминия по сравнению с 1993 удвоился! При этом — верх разгула компрадоров — увеличился по сравнению с 1993 уровень закупок Россией за рубежом алюминиевого концентрата[121].
Можно привести и другие аналогичные примеры — например, с минеральными удобрениями, без которых задыхается российское село и которые по бросовым ценам скупаются западными монополиями. Но примеры с нефтью и алюминием наиболее показательны потому, что эти две статьи экспорта — КРУПНЕЙШИЕ по размеру валютных доходов России: только по официальным данным, за 10 месяцев 1993 выручка от продажи нефти на экспорт составила 15 млрд 644 млн долларов США, от продажи алюминия — 962 млн[122]. Говоря иначе, совместные прибыли западных ТНК и российских компрадоров от нефтяной и алюминиевой афер составляют как минимум такие же суммы.
Сумму вывезенных из России компрадорских капиталов (поскольку это нелегальные заработки) точно назвать невозможно. Чаще всего называют сумму в 80 млрд долларов. Это на 1/5 больше, чем запланированный на 1994 доход в бюджет Российской Федерации! Примечательно, что коррумпированная бюрократия и компрадорская буржуазия уже нашли себе в высших эшелонах власти людей, выступающих в качестве рупоров их интересов и пытающихся внушить обществу, что тайный вывоз на Запад незаконно нажитых капиталов — нормальное, естественное и чуть ли не благое дело. Такую точку зрения публично отстаивает, например, зам. председателя комитета Госдумы по бюджету, налогам, банкам и финансам Александр Починок[123]. И что еще примечательнее — с ним солидарен министр внешних экономических связей Олег Давыдов[124]. В последнем случае на ум невольно приходит поговорка «пустили козла в огород»... Поскольку компрадорский режим никак не заинтересован в развитии высших технологий внутри страны или в развитии отечественной науки, он не препятствует, а поощряет бегство из России высококвалифицированных рабочих, а также и ученых (то есть «утечку мозгов»). Министр науки Б. Салтыков, вместо того чтобы помогать развитию российской науки (это его главная обязанность как министра), своей политикой бездействия и разрушения научного комплекса страны поощряет ученых к эмиграции. При этом Салтыков неоднократно публично высказывался в защиту «утечки мозгов».
Теряя квалифицированные рабочие кадры и ученых, Россия в целом и российские наемные работники в частности, конечно, проигрывают: консервируется экономика отсталых технологий, не разрабатываются и не внедряются научные достижения, падает общий уровень подготовки занятых в производстве, растет доля неквалифицированных и низкоквалифицированных рабочих в рядах класса наемных работников — следовательно, трудящиеся становятся БОЛЕЕ УПРАВЛЯЕМЫМИ и МЕНЕЕ ОПАСНЫМИ для буржуазного режима (по двум причинам: во-первых, неквалифицированная и малоквалифицированная рабочая сила легко заменяема, а во-вторых, необразованные трудящиеся легче поддаются пропагандистской обработке властей, испытывают трудности в анализе реальности и осознании своих КЛАССОВЫХ интересов и задач, да и изначально обладают более примитивным набором социальных потребностей — как говорил Ленин, «неграмотный человек вне политики»).
Одновременно западные монополисты получают изрядные дополнительные прибыли за счет эксплуатации СВЕРХДЕШЕВОЙ российской ВЫСОКОКВАЛИФИЦИРОВАННОЙ рабочей силы и «мозгов». Ученые США, обеспокоенные наплывом в свою страну российских научных кадров, давно подсчитали, что работающий в США российский ученый получает в среднем вдвое меньшую зарплату, чем американский, а работает при этом в среднем в 7 раз больше. Прямая прибыль при замене американского ученого российским для американского работодателя, таким образом, вырастает в 14 раз! Но это еще не все. «Утечка мозгов» и квалифицированных рабочих рук из России позволяет западным работодателям снижать ставки заработной платы у себя в стране, а также увеличивает безработицу, то есть наносит прямой ущерб квалифицированным рабочим и научным кадрам на Западе.
Параллельно с этим западные монополии — с согласия российского правительства — перешли к перекупке за гроши «мозгов» непосредственно в России, без вывоза на Запад (чтобы не повышать социальную напряженность у себя дома и одновременно повысить сверхприбыли). Например, «Боинг» разместил свой центр в Москве, связался с целым рядом авиационных институтов и за бесценок скупает научные разработки. В результате российские инновации в авиационной технике уходят на Запад, а авиационная промышленность России оказалась в глубочайшем кризисе. 45 лет назад Россия могла конкурировать на мировом авиарынке как по качеству самолетов, так и по их цене — сейчас это уже невозможно[125].
Президент российского авиаконцерна «Авиатика» Игорь Пьянков (вовсе не аппаратчик брежневских времен, а типичный молодой «новый русский», порождение ельцинского режима) с горечью констатирует: «Нас превращают в слаборазвитую страну»[126]. Впрочем, и председатель комитета Госдумы по экономической политике Сергей Глазьев предупреждает, что развал научно-производственного потенциала быстро превращает Россию в слаборазвитую страну «третьего мира»[127].
Вполне лояльный правительству Ельцина экономист Юрий Голанд — и тот вынужден был констатировать: «За границу было вывезено много сырья, металла, энергоресурсов, зачастую нужных для отечественного производства. Вырученная же валюта осела за границей или была потрачена на импорт товаров далеко не первой необходимости, например, дорогих автомобилей. В результате на внутренний рынок поступало меньше товаров, что способствовало росту цен. Вместе с тем, конкуренция со стороны импортных товаров являлась одним из факторов спада отечественного производства ..., из-за которого уменьшаются платежи в бюджет и сохраняется его дефицит ... борьба с коррупцией не ведется, государственное регулирование ослабевает, наукоемкие производства обрабатывающей промышленности отмирают, развиваются топливно-сырьевые отрасли, ориентированные на экспорт в промышленные страны, которые будут стараться перенести экологически вредные производства в нашу страну». И Голанд приходит к печальному прогнозу: «Россия станет напоминать крупнейшую африканскую страну Нигерию с ее большими запасами нефти, коррупцией и бедностью населения»[128].
Ю. Голанд забыл только добавить, что Россия — в отличие от Нигерии — расположена не в тропиках, что 67 % российских земель — это северные (арктические и приарктические) территории, не способные содержать себя сами ни при каком экономическом строе, что почти все сельскохозяйственные угодья России расположены в «зоне неустойчивого земледелия» (где какие технологии ни применяй, нет гарантии стабильного урожая) — а, следовательно, превращение России в Нигерию чревато для населения России ГОЛОДОМ и ЗАМЕРЗАНИЕМ.
Сельскохозяйственный комплекс России также приносится компрадорской бюрократ-буржуазией в жертву западному капиталу.
Производство сельскохозяйственной продукции в России падает даже тогда, когда — по всем правилам — оно должно сезонно расти[129]. Это вызвано кризисом сбыта — склады сельскохозяйственных производителей затоварены готовой продукцией. Производители несут колоссальные убытки — и в том числе из-за порчи скоропортящихся продуктов. В то же время торговые предприятия — полностью контролируемые компрадорской буржуазией — не берут сельскохозяйственные товары отечественного производства. Прилавки заполнены «джанки фудс» западного производства, которые, однако, продаются в России как товары высокого качества. Очевидно, что такое положение повлечет за собой в недалекой перспективе разорение российских сельскохозяйственных производителей (независимо от формы собственности) и затем скупку аграрного сектора российского народного хозяйства западным крупным капиталом в союзе с российскими компрадорами. Для трудящихся, занятых в агропромышленном комплексе России, это будет означать почти поголовный переход на положение сельского пролетариата или на положение безработных (поскольку часть скупленных угодий наверняка выпадет из сельскохозяйственного оборота).
Просочившиеся в прессу сведения позволяют говорить о том, что в орбиту компрадорской деятельности вовлечен не только премьер-министр, но и президент. Во всяком случае, история о создании ТАЙНЫМИ указами президента Ельцина (указ № 562 от 26 апреля 1993 и распоряжение президента № 473рп от 23 июня 1993) АО закрытого типа «Росвнешторг» и «Внештехника» убедительно свидетельствуют об этом. Во главе этих «секретных» АО (под прикрытием некоего «Национального фонда спорта») оказывается помощник президента и его личный тренер Шамиль Тарпищев. АО выделяют земельные участки в Москве и Кисловодске, а правительству приказывается взять на себя материально-техническое обеспечение этих АО. Самим «секретным» АО из государственного резерва выделяют 400 тыс. тонн цемента, 1 млн тонн руды, 500 тыс. тонн мазута, 100 тыс. тонн алюминиевого проката и 500 тонн титана. При этом АО разрешают экспорт этих товаров, причем таможенными пошлинами экспорт не облагается, а валютная выручка легально оседает на счетах АО в западных банках (исключительная привилегия — по закону 50 % валютной выручки российские предприятия должны реализовать на внутреннем рынке)[130]. В США подобные действия президента если бы не кончились импичментом, то стали бы предметом специального расследования. В России под властью компрадоров публикация ДОКУМЕНТОВ об этой афере не повлекла за собой никаких последствий[131].
Итак, весь правящий аппарат послеоктябрьского режима — от рядовых чиновников-взяточников на местах и до премьер-министра и президента — оказался вовлечен в криминальную деятельность, связанную, в конце концов, с ограблением собственной страны, собственного народа.
Зависимый от Запада характер режима Ельцина проявляется буквально во всем. Начиная с полного подчинения оборонной политики России блоку НАТО, смысл существования которого после развала Организации Варшавского Договора может быть только одним: «мировой жандарм» при «мировом правительстве». И кончая деградацией и гибелью российской культуры (в самом широком смысле слова) и практически насильственной заменой ее вестернизированным вариантом «массовой культуры». Насаждаемые сегодня в России «культура» и «образ жизни» имеют неприкрытый ярко выраженный КЛАССОВЫЙ характер: это «культура» богатых, агрессивных в поведении, спортивных, милитаризованных, эгоистичных, ориентированных на потребление, ханжески религиозных и не любящих интеллектуалов ограниченных буржуа, которые как своих кровных врагов рассматривают наемных рабочих, бедных, больных, пацифистов, коллективистов, свободомыслящих, независимых творцов и интеллектуалов — наследников классической европейской культуры VIII—XIX веков и левого авангарда начала ХХ века. Притом в России активно насаждаются консервативные стереотипы «американского образа жизни», которые в самих США сегодня рассматриваются как устарелые и реакционные и вытесняются с общественного и культурного горизонта. Например, реклама спиртного и американских сигарет, запрещенная на TV в США, заполонила телеэкраны в России. В развитых западных странах вводятся ограничения на пропаганду насилия и порнографии — в России наоборот (как можно — это же часть «цивилизованного» западного образа жизни!). На Западе набирает силу движение за женское равноправие — в России, наоборот, женщин лишают даже тех прав, которые у них были в СССР, а средства массовой информации систематически и искусно навязывают российским женщинам мысль, что удел женщины — быть домохозяйкой и объектом удовлетворения полового инстинкта мужчины[132].
Под видом «приобщения России к цивилизованному западному образу жизни» в России пытаются насадить, например, «новую концепцию здравоохранения». Эта новая, «цивилизованная» концепция утверждает, что сложившаяся в СССР система медицинской помощи основана на «ложном гуманизме» и что медицина не должна заниматься лечением больных, а должна ориентироваться на поддержание здоровья у здоровых. Больные же граждане — это что-то вроде балласта, от которого «цивилизованное» общество должно избавляться. «Новая концепция здравоохранения» считает также «устаревшим» понимание медицинской профилактики как борьбу с инфекциями путем санитарно-эпидемических мер — при этом ссылаются, разумеется, на «опыт развитых западных стран»[133]. Понятно, что с точки зрения западного крупного капитала Россия имеет «избыточное население» — в том смысле, что пригодных для эксплуатации трудящихся куда меньше, чем «едоков». Но цинизм, с которым в российское общество внедряются явно человеконенавистнические идеи, поражает.
Стратегическими целями правительства в экономике объявлены приватизация и борьба с инфляцией — именно то, что требует от своих клиентов МВФ. Ради обуздания инфляции правительство искусственно снижает покупательную способность населения, начиная с невыплат зарплаты и кончая систематическим недофинансированием производства. Как известно, Черномырдин подписал перед международными финансовыми институтами обязательства удерживать инфляцию в пределах 10—12 % в месяц и снизить ее к концу 1994 до 7—9 %. Используемые меры: разрушение производства, опережающий рост издержек при падении эффективности производства, кризис сбыта, полупаралич платежной системы, падение покупательной способности рубля, хронический дефицит оборотных средств, конечно, позволяют решать эти задачи[134]. Но это разрушит экономику страны и — в перспективе — приведет к новому витку инфляции[135].
Насколько серьезно относятся компрадорская верхушка и Запад к приватизации российской экономики, свидетельствует то, что противников приватизации из числа директоров предприятий просто убивают. Например, 21 июня был убит крупнейший промышленник Подмосковья — директор Чеховского полиграфического комбината Николай Белоусов. Убит именно потому, что начиная с 1986 твердо и последовательно отказывался от приватизации своего предприятия — одного из самых рентабельных в Московской области[136].
Впрочем, Белоусов относился к быстро исчезающему типу директоров. Такие, как Белоусов, потерпели поражение в октябре 1993 — и многие из них переметнулись на сторону победителей.
Традиционная «производственная мораль» «красных директоров», которая заставляла их бороться в коридорах государственной власти за интересы своего предприятия и трудового коллектива (директор ощущал себя частью трудового коллектива), быстро замещается новой классовой моралью — буржуазной. Большой размах приобрела скупка (всеми законными и незаконными путями) директорами и вообще администрацией предприятий контрольного пакета акций — с тем чтобы завтра продать его новым покупателям (с Запада). При этом директора не останавливаются даже перед закрытием своих предприятий, предпочитая завтрашнюю долларовую выгоду от омерщвленного капитала сегодняшним доходам от производимой продукции[137]. По подсчетам генерального директора Международного фонда содействия предпринимательству Андрея Бунича, «99 % мало-мальски стоящих предприятий скуплено их руководством»[138]. Директора промышленных предприятий считаются одной из немногих социальных групп в России, удовлетворенных своим материальным положением, причем, по данным Института социологии РАН, эта удовлетворенность все время растет. Это естественно: директор, например, ЗИЛа сам себе назначает (и получает) зарплату в 12 млн рублей в месяц в то время, как конвейер на ЗИЛе останавливается и рабочие отправляются в неоплачиваемые отпуска[139].
Несмотря на ожесточенную публичную полемику различных групп бюрократ-буржуазии, в рамках послеоктябрьского режима происходит определенная консолидация бюрократ-буржуазии как формирующегося нового правящего класса. Геннадий Бурбулис, выступая на теоретической конференции, собранной в Москве 16 апреля 1994 российскими социал-демократами и Московским бюро Фонда Ф. Эберта, заявил собравшимся, что в стране начался период стабилизации и стабилизация эта выражается в том, что все заинтересованные элитные группы уже разделили бывшую государственную собственность, а значит, нуждаются в стабильности[140].
То есть основой для примирения всех основных групп правящего класса является ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ НА СРЕДСТВА ПРОИЗВОДСТВА и те исключительные выгоды, которые она несет с собой для новых собственников. Постоянно ухудшающееся и все более откровенно антирабочее трудовое законодательство (притом что работодатели и его не соблюдают) привело к тому, что даже официальное правительственное издание «Российская газета», анализируя условия труда в частном секторе, назвало занятых в нем наемных работников «крепостными»[141]. Правительство постоянно публикует статданные о «росте доходов» среднестатистического гражданина[142], в то время как за последние два года реальные доходы НАЕМНЫХ РАБОТНИКОВ сократились в 7 раз[143]. Это означает, что происходит фантастическое обогащение работодателя — чиновника и буржуа.
Консолидации нового правящего класса способствует и то обстоятельство, что разделение российской бюрократ-буржуазии на компрадорскую и некомпрадорскую является до определенной степени условным. Бюрократ как таковой не может быть компрадором или не-компрадором. Если ВНЕШНИЕ УСЛОВИЯ позволяют ему обогатиться на компрадорских операциях — он обязательно обогатится. Таким образом, вовлечен тот или иной чиновник в компрадорскую деятельность или нет, определяется не зависящими от него причинами времени и места. Сегодня — вовлечен, завтра — не вовлечен, послезавтра — снова вовлечен. Нарождающаяся же российская компрадорская БУРЖУАЗИЯ тоже сильно отличается от классической компрадорской буржуазии эпохи колониальных завоеваний: она, во-первых, тесно связана с национальными государственными структурами, во-вторых, с финансовым капиталом, в-третьих, с добывающей и даже производящей национальной промышленностью. Сам тот факт, что новая экономическая структура России и ее новый правящий класс находятся только в стадии формирования, обеспечивает чрезвычайную мобильность, текучесть внутри двух реально сложившихся групп бюрократ-буржуазии. Более того, можно смело утверждать, что национальная бюрократ-буржуазия, противостоящая компрадорской, почти поголовно мечтает попасть в стан своих «противников» — разумеется, без снижения социального статуса. Обе группы, безусловно, понимают, что положение компрадоров БОЛЕЕ ВЫГОДНО — это следствие ГЛОБАЛЬНЫХ, ОБЩЕМИРОВЫХ изменений. Этот теоретический вывод подтверждается и анализом реальной практики[144]. Кроме того, сам факт появления компрадорской прослойки в России уже есть свидетельство вовлечения страны в орбиту неоколониализма — и именно в качестве ЗАВИСИМОЙ СТРАНЫ.
Именно на консолидацию противоборствующих групп бюрократ-буржуазии в единый правящий класс направлены и майско-июльские пакеты указов президента — начиная от указа о повышении окладов государственным чиновникам в 1,4 раза с 1 июля[145] и кончая указами, ликвидирующими хозяйственную самостоятельность предприятий государственного сектора (с таким трудом и с такими боями вырванную ими в годы перестройки) и превращающими госпредприятия в КАЗЕННЫЕ (возрождение классических образцов российского полуфеодального капитализма — казенные предприятия насаждал еще Петр I), что, помимо прочего, усилит роль чиновничества и неизбежно увеличит его ряды[146].
Приняв предложенные октябрьскими победителями новые «правила игры», свою лепту в консолидацию нового эксплуататорского класса и упрочения режима Второй республики внесли и силы парламентской оппозиции. Фактически они — даже те, кто отказался подписывать навязанную Ельциным обществу Декларацию о гражданском согласии, — оказались включенными в ПОЛИТИЧЕСКИЙ ИСТЕБЛИШМЕНТ, что неизбежно повлекло за собой появление у них — совместно с представителями правящего режима в том же истеблишменте — единых КОРПОРАТИВНЫХ ИНТЕРЕСОВ.
Это относится и к буржуазной парламентской оппозиции, и к антибуржуазной, считающей себя «социалистической». Некоторые оказались заложниками собственной тактики. Так, КПРФ Зюганова, совершившая ошибку в декабре 1993 — не поддержавшая бойкота и тем самым участвовавшая в «легитимизации» режима Ельцина, ВЫНУЖДЕНА сейчас выступать в качестве мощной стабилизирующей режим структуры. То, что каждый свой шаг (голосование за представленный правительством бюджет в Госдуме и т.п.) КПРФ сопровождает массой оговорок и оправданий, ничего не меняет. Подобно Тьеру, чьи слова так любил цитировать Маркс в «Классовой борьбе во Франции»: «Мы, роялисты, являемся истинным оплотом конституционной республики»[147], Зюганов мог бы смело сказать сегодня: «Мы, КПРФ, являемся истинным оплотом полубонапартистского режима Ельцина» — поскольку существование ЛЕГАЛЬНОЙ ПАРЛАМЕНТСКОЙ «КОММУНИСТИЧЕСКОЙ» ОППОЗИЦИИ, притом НИ НА ЧТО НЕ ВЛИЯЮЩЕЙ, является идеальной ширмой, прикрывающей сущность режима Ельцина, позволяющей ему, не прибегая к репрессиям и не теряя лица, разорять страну, сохранять реноме «демократа» на внешнеполитической арене, и препятствующей поиску новых методов борьбы с режимом — методов, АДЕКВАТНЫХ реалиям сегодняшнего дня.
Существенным фактором стабилизации режима является и то, что в стране сформировался и теперь выходит на политическую арену банковский, ФИНАНСОВЫЙ КАПИТАЛ. Отчасти он формировался как КОМПРАДОРСКИЙ ТОРГОВО-ФИНАНСОВЫЙ, с одной стороны, и как ПРОМЫШЛЕННО-ФИНАНСОВЫЙ, с другой. Но лишь отчасти. В значительной степени банковский капитал в России сформировался на основе ГОСУДАРСТВЕННЫХ структур и участвовал одновременно в деятельности как компрадорской, так и некомпрадорской. После октябрьского переворота явно компрадорское крыло финансового капитала пыталось потеснить в экономике страны все остальные банки. Это повлекло за собой «войну импортеров и производителей» зимой 1993/94. Весной 1994 стало очевидным, что ни одна из сторон не обладает достаточной силой для того, чтобы победить противника. Установился определенный паритет и противники вступили в договорные отношения. Поскольку финансовый капитал — это «кровь» рыночной экономики, консолидация банкиров должна была повлечь за собой консолидацию внутри правящего класса вообще.
К тому же грандиозные сверхприбыли, полученные бюрократ-буржуазией за годы ельцинских реформ, позволили ей подкармливать определенные отряды наемных работников — например, занятых в нефтегазовом комплексе или в банковском деле (зарплата работников банков в 8 раз превышает среднюю зарплату в стране). Банкам легко поддерживать высокую заработную плату потому, что, при общем спаде в стране, в сфере финансовых спекуляций (и, следовательно, банковских услуг) наблюдается устойчивый рост. По официальным данным Госкомстата, прибыль ТОЛЬКО КОММЕРЧЕСКИХ БАНКОВ в I квартале 1994 составила 1/10 валовой прибыли экономики страны[148].
Степень стабилизации режима, конечно, не следует преувеличивать. Не все зависит от воли правящего класса и не на все факторы он способен повлиять. В России, в отсутствие авангардных революционных политических сил, наблюдается рост стихийного недовольства на местах. Обыденным явлением стали стихийные — вразрез с линией профсоюзов — забастовки. Целые отраслевые и региональные профорганизации склоняются к тому, чтобы отозвать подписи своих представителей под Декларацией о гражданском согласии и перейти к коллективным акциям протеста. В ряде городов (Ярославле, Иванове, Коврове и др.) трудящиеся, пытаясь привлечь внимание к своему бедственному положению, перекрывали транспортные магистрали. Имели место случаи нападения рабочих на представителей администрации предприятий. В Иванове, где полностью остановилось ткацкое производство и начинается голод, отчаявшиеся женщины-работницы в конце июня 1994 разгромили несколько заводоуправлений[149].
В русской истории, как известно, был уже чем-то сходный период — когда после поражения революции 1905—1907 в стране произошла определенная стабилизация режима. 3 июня 1907 царизм разогнал непокорную II Государственную думу и заменил избирательный закон 11 декабря 1905 на новый закон, что явилось нарушением Манифеста 17 октября 1905 и Основных законов от 23 апреля 1906. III дума, избранная по новому закону, оказалась по сути бутафорским формированием — наподобие нынешней Госдумы в России. Сложилась так называемая Третьеиюньская система, которая приобрела, как верно отмечал еще Ленин, некоторые явные черты БОНАПАРТИЗМА. И вот в этой-то бессильной III думе известный черносотенный депутат Н.Е. Марков (Марков 2-й) однажды сказал знаменитые слова: те, кто говорит, что в стране наступило «успокоение», судят «по чисто внешним признакам». Конечно, продолжал Марков 2-й, в стране «сушь и тишь», но не надо забывать, что «сушь и тишь бывает обыкновенно перед бурей»[150].
Засилье уголовных и бюрократических элементов в рядах нового правящего класса (в сумме дающих до 80 % численности бюрократ-буржуазии) определяют и характер социальной жизни России, превращенной в РАЙ ДЛЯ БЮРОКРАТОВ И УГОЛОВНИКОВ.
Собственно, криминальный характер ельцинской «революции» и рекапитализации России замечен давно. Об этом писала известный экономист, депутат разогнанного Ельциным парламента Татьяна Корягина. Станислав Говорухин, прославившийся в расцвет «перестройки» воинствующей антисоветской и антикоммунистической лентой «Так жить нельзя!», выпустил книгу «Великая криминальная революция» и снял на ту же тему документальный фильм. Работа над ними также привела его в ряды оппозиции режиму — правда, оппозиции скорее националистической, чем социалистической.
Куда интереснее, что уголовный характер ельцинского режима с холодным спокойствием ученого-позитивиста констатирует и Лев Тимофеев, автор известной книги «Технология черного рынка», политзаключенный в 1985—1987. Безусловный сторонник неограниченной рыночной экономики и институтов западной буржуазной демократии, Тимофеев, исследовав ЭКОНОМИЧЕСКОЕ поведение формирующегося нового правящего класса в России, пришел к выводу, что это — УГОЛОВНАЯ ВЛАСТЬ. При этом Тимофеев специально подчеркивал, что рассматривает подобное явление как ЕСТЕСТВЕННОЕ и НОРМАЛЬНОЕ и никаких моральных претензий к этой власти не имеет[151].
Разумеется, говоря об уголовном характере власти в режиме Второй республики, я имею в виду не уличную уголовщину, а организованную, экономическую и политическую. Незаконное обогащение, ограбление и доведение до вымирания собственного народа — преступление посерьезнее, чем карманная кража. Но и помимо того, бюрократия в республике Ельцина получила фактически НЕОГРАНИЧЕННЫЕ права — и, в первую очередь, право на ПОБОРЫ, на взятку, на самообогащение. То, что взяточничество приобрело всеобъемлющий характер, ни для кого не секрет. Более того, чиновник-взяточник потерял всякий страх и стал взяточником АГРЕССИВНЫМ, то есть теперь он взятку ВЫМОГАЕТ. Если раньше за взятку чиновник соглашался что-то сделать В ОБХОД ПРАВИЛ, то в сегодняшней России взятка стала единственной гарантией, что чиновник сделает хоть что-то по правилам. Притом даже пойманных на взятках и арестованных чиновников демонстративно отпускают из-под ареста — тоже, естественно, небескорыстно[152]. Исполняющий обязанности министра финансов России С. Дубинин публично жалуется, что заведомые мошенники в банковском бизнесе процветают и рекламируют себя по TV и в прессе, а прокуратура, несмотря на предоставляемые ей Министерством финансов доказательства этой противозаконной деятельности, покрывает преступников[153]. Газеты пестрят статьями о коррупции (которые не влекут за собой никаких последствий для коррупционеров) и даже уже снабжают статьи издевательскими заголовками типа «Землю — народу! Но за взятки»[154]. Чиновничий произвол превысил все разумные пределы.
Правительство само подает пример своим подчиненным. И не только в делах, аналогичных «нефтяной афере» или описанной выше секретной операции Ельцина по созданию АО для своего тренера Ш. Тарпищева. Если правительству нужно переступить через закон — оно делает это не задумываясь. С поразительной легкостью — невзирая ни на какие законы — изгонялись, например, президентом Ельциным редакции многочисленных газет (причем исключительно — лояльных режиму!) из здания Дома российской печати, когда Ельцин решил поместить там Совет Федерации (старое здание парламента — «Белый дом», напомню, правительство захватило под свои апартаменты). А когда Департаменту налоговой инспекции приглянулся комплекс зданий в центре Москвы, на Маросейке, правительство, недолго думая, отняло этот комплекс зданий у законного владельца фирмы «Химмашсервис». И, сознавая, что тем самым нарушается закон, правительство, чтобы избежать возможного противодействия со стороны пострадавшей фирмы, 8 апреля 1994 распоряжением вице-премьера О. Сосковца просто-напросто упразднило фирму «Химмашсервис»![155] Спорить, таким образом, из-за имущества с правительством стало некому. Как говорил в таких случаях Сталин, «нет человека — нет проблемы».
В последнее время буржуазно-компрадорский характер режима Второй республики становится практически публичным. Несмотря на продолжающуюся риторику президента о «защите интересов всех россиян» или рассказы Чубайса о «народной приватизации», такие события, как создание на базе проельцинской парламентской фракции «Выбор России» политической партии «Демократический выбор России», говорят сами за себя. То, что новосозданная партия — партия государственного чиновничества и крупного капитала, скрыть было невозможно. Председателем исполкома (секретарем правления) партии — то есть вторым лицом после председателя партии Егора Гайдара — стал председатель правления банка «Национальный кредит», президент известной компрадорской компании «Олби» Олег Бойко[156]. Таким образом, финансовая компрадорская буржуазия публично купила себе часть кабинета и крупнейшую фракцию в Госдуме.
Еще более откровенно продемонстрировали зависимость режима от компрадоров события, связанные с неудавшимся покушением 7 июня на председателя Совета директоров АО «Логоваз» Б. Березовского. «Логоваз» занимается, помимо прочего, крупномасштабными компрадорскими операциями и является де-факто креатурой «Дженерал моторз» на российском рынке[157]. Нет никаких доказательств того, что покушение на Березовского является делом рук уголовного мира. Напротив, есть много доказательств, что покушение на Березовского — следствие крайне обострившейся борьбы «Логоваза» с конкурентами. В ходе этой конкурентной борьбы к террористическим акциям прибегали и до, и после покушения на Березовского[158].
Однако «Логоваз» выступил с ультимативным заявлением, в котором напоминал правительству и президенту, КТО ИХ ПОДДЕРЖИВАЕТ и в котором от президента и правительства ТРЕБОВАЛОСЬ срочно принять «ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЕ МЕРЫ по обеспечению безопасности»[159].
Поскольку разгул преступности в России — общеизвестный факт (так же, как и благосклонное бездействие властей), можно было бы ожидать, что правительство проигнорирует это заявление. Но сразу за ультиматумом «Логоваза» последовало ультимативное заявление мэра Москвы Ю. Лужкова. Заявление мэра было выдержано в традициях сталинских времен («земля должна гореть под ногами» и т.д.). Лужков требовал ужесточить законодательство, развязать руки милиции и угрожал, что если президент и правительство не сделают этого, он, Лужков, САМОВОЛЬНО пойдет на введение таких чрезвычайных мер на территории Москвы[160]. Заявление Лужкова было, конечно, образцом цинизма и лицемерия: человек, который приветствовал МАССОВОЕ УБИЙСТВО людей в октябре 1993, вдруг становился в позу бескомпромиссного гуманиста и завершал свое заявление словами «нет ничего ценнее, чем человеческая жизнь».
Рана, полученная Б. Березовским, перевесила в глазах мэра столицы жизни сотен сограждан. Сработало КЛАССОВОЕ ЧУВСТВО.
Через несколько дней стал очевидным классовый характер режима. Президент Ельцин не смог проигнорировать ультиматумов компрадоров-буржуа и компрадоров-бюрократов и подписал 14 июня указ «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности», в просторечии «указ о борьбе с бандитизмом»[161].
Даже сторонники президента были ошеломлены, когда ознакомились с текстом указа. Под предлогом «борьбы с преступностью» указ отменял личную неприкосновенность граждан, неприкосновенность жилища, коммерческую тайну, тайну переписки, телефонных разговоров и личной жизни. Указ разрешал арест на 30 суток только ПО ПОДОЗРЕНИЮ (а уж то, что за 30 суток из человека, если его умело бить, можно выбить любые признания, знают в России все), осуждение задержанных без доказательства их вины следственным путем, а только на основе данных, полученных оперативным путем (как в 1937-м), проведение обыска без понятых и т.д.
Пресса подвергла указ настоящему разгрому. «Московский комсомолец» снабдил статью об указе заголовком «ТАК НАЧИНАЕТСЯ СВАСТИКА»[162]. «Известия» предупреждали: «Любая «чрезвычайка» оборачивается нарушением прав невиновных»[163]. Журналисты, зная нравы российской милиции, сразу предсказали, что этот указ развязывает руки милиции для расправ с любым неугодным, для сведения личных счетов, фальсификации уголовных дел и, более того, повлечет за собой рост преступности, так как обыск без понятых дает возможность милиции грабить обыскиваемых, вмешательство в личную жизнь и отмена коммерческой тайны открывают возможности для шантажа, а одна только возможность без всяких разумных причин держать человека в тюрьме до 30 суток должна стимулировать милицию к массовому вымогательству взяток[164].
Даже начальник отдела судебной реформы при президенте России Сергей Пашин назвал указ непрофессиональным и сравнил его с попыткой соединить в одной трубе водопровод с канализацией. Теперь, сказал С. Пашин, «вместо настоящих преступников можно осуждать тех, кто сознался. Центр тяжести переносится на то, чтобы каждый задержанный был осужден», независимо от того, виновен он или нет[165].
Госдума с удивительным единодушием (246 голосами против 6) призвала Ельцина приостановить действие указа. Ельцин этот призыв, конечно, проигнорировал. Зато руководитель Федеральной службы контрразведки (ФСК) Сергей Степашин, назначенный на этот пост после октября 1993 за успешно проведенную операцию по дезинформации Руцкого (см. главу «Предвестники»), донес до общественности мнение «высших эшелонов власти». Выступая во Владивостоке, Степашин высказался за нарушение конституции, если это целесообразно[166], а затем, выступая на специальном совещании в Генеральной прокуратуре в Москве, поразил всех признанием: «Я за нарушение прав человека...»[167].
Вскоре появились сообщения о первых последствиях президентского указа. 24 июня 20 бойцов московского управления по борьбе с организованной преступностью (РУОП), которым новым указом были предоставлены чрезвычайные полномочия, совершили рейд в подмосковный город Подольск и избили там местных милиционеров, двое из которых попали с тяжелыми травмами в больницу. Подвернувшийся бойцам из РУОПа случайный прохожий получил перелом позвоночника и тоже попал в больницу. Причем никакого отношения к борьбе с преступностью этот инцидент не имел[168]. Показательно, что никто из бойцов РУОПа не был арестован, и никому не было предъявлено никакого обвинения[169]. А «Московские новости» рассказали, что в одном из городов в Башкирии «после убийства некоего должностного лица были задержаны без предъявления обвинения 500 человек — это из 35-тысячного населения! Трое пытались покончить с собой, а двое, как в сталинском анекдоте, независимо друг от друга признали свою вину»[170].
Вскоре действие нового указа испытали на себе некоторые журналисты. Д. Якушкин из «Московских новостей» подвергся незаконному задержанию[171]. А его коллега В. Бухалкин из «Вечерней Москвы» — не только задержанию, но и ограблению и неоднократным избиениям. Ему порвали дорогой выходной костюм и принудили побоями подписать протокол, где он фигурировал как «пьяный неработающий бездомный» несмотря на наличие документов, подтверждавших обратное[172]. Стало известно, что чудовищных размеров достигли издевательства и избиения милицией бездомных — причем прокуратура отказывается возбуждать уголовные дела по фактам расправ над бездомными[173]. Зато гигантская по размаху операция «Ураган», в ходе которой 20 тыс. бойцов дивизии им. Дзержинского перекрыли все выезды и въезды в Москву, а милиция обыскала 700 разного рода злачных мест и свыше 1000 автомашин, закончилась полнейшим провалом. Ни одного (!) преступника в ходе этого грандиозного рейда задержано не было[174].
Напротив, именно после президентского указа уголовники обнаглели до такой степени, что начали систематическую осаду гордости российской культуры — Московского академического хореографического училища (МАХУ), того самого, из стен которого вышли многие звезды советского балета, включая Лепешинскую, Плисецкую, Бессмертнову, Максимову, Васильева. Мафиози потребовали от ректора МАХУ С. Головкиной отдать им под ночной клуб с варьете принадлежащий МАХУ студенческий театр. Головкина отказала. С тех пор в училище бьют стекла и бросают в классы зажигательные устройства. Помощи от милиции — никакой[175].
Журналисты из проправительственных изданий, рассказывая обо всем этом, надеялись, что смогут воздействовать на президента и правительство. Они не понимали или не хотели понимать, что покушение на Березовского было лишь поводом, что сам «указ о борьбе с бандитизмом» был лишь ЧАСТЬЮ более крупного процесса — процесса, лишь в очень малой степени зависящего от личной воли Ельцина или Черномырдина, но ОБЪЕКТИВНОГО, вполне закономерного процесса дальнейшей БОНАПАРТИЗАЦИИ России.
Тут надо иметь в виду, что переход от Директории к бонапартистскому режиму никогда не был легок, одномоментен и не укладывался только лишь в дату 18 брюмера. Напротив, этот переход представлял собой стадиальный процесс, где в ходе «малых переворотов» Директория приобретала все более и более антидемократический и авторитарный характер, а народившийся бонапартистский режим только через серию кризисов достигал своей завершенности.
В классическом примере Великой французской буржуазной революции Брюмеру предшествовали победа «партии Клиши» в жерминале V года Республики; государственный переворот 18 фрюктидора; закон 22 флореаля VI года; «переворот» 30 прериаля VII года — а после Брюмера: репрессии нивоза IX года Республики и сопроводившее их вторжение Бонапарта в сферу действия законодательной власти (сенатус-консульт 15 нивоза); введение пожизненного консульства 14 термидора X года и Конституция X года и, наконец, упразднение Республики и провозглашение Империи.
Больше года — от брюмера VIII года до нивоза IX-го (от ноября 1799 до января 1801) во Франции существовал режим, который, как и нынешний послеоктябрьский режим в России, можно назвать «мягким бонапартизмом».
Точно так же и падению германской Директории (Веймарской республики) и приходу Гитлера к власти предшествовали назначение рейхсканцлером в марте 1930 Брюнинга (через голову «веймарских партий», в результате сговора президента Гинденбурга с руководством рейхсвера); разгон Брюнингом рейхстага в июле 1930; смещение Брюнинга и замена его фон Папеном в мае 1932; роспуск фон Папеном рейхстага и легализация СА, а затем и осуществленный фон Папеном государственный переворот в Пруссии; назначение 2 декабря 1932 рейхсканцлером генерала фон Шлейхера (КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЯ НЕ ПАРЛАМЕНТСКИХ ПАРТИЙ, А РЕЙХСВЕРА!). После прихода Гитлера к власти сам процесс формирования законченного бонапартистского режима (в форме фашистской диктатуры) также прошел через стадии: 28 февраля (поджог Рейхстага и введение чрезвычайного декрета «В защиту народа и государства»); 23 марта (принятие закона о чрезвычайных полномочиях — «Закона о ликвидации бедственного положения народа и государства»); 31 марта (принятие закона об унификации земель с рейхом); 30 января 1934 (декрет о реорганизации рейха). Возможно даже, что период становления гитлеровского бонапартистского режима растянулся до 30 июля 1934 — до «Ночи длинных ножей». Таким образом, даже нацистам, располагавшим миллиардами крупного капитала, массовой социальной базой, более чем миллионной партией и собственной армией (СА и СС), понадобился год (если не полтора) для окончательного становления своего режима.
Аналогичные примеры можно привести и для бонапартистских режимов Наполеона III или канцлера Дольфуса.
Строго говоря, точный момент перехода от Директории к бонапартистскому режиму, дата Брюмера, устанавливается лишь ретроспективно — в свете дальнейших событий. И сейчас, летом 1994, можно еще спорить, пройдена ли Россией эта точка, был ли октябрь 1993 российским Брюмером, или режим Второй республики аналогичен Директории после 18 фрюктидора, Веймарской республике образца 1930 года или Австрии после прихода к власти кабинета Шобера.
Именно развитие событий в мае-июле 1994 дает некоторое основание предположить, что Вторая республика — это уже брюмерианский режим.
Дело в том, что издаваемые Ельциным с конца мая указы — это ДЕКРЕТЫ ПРЯМОГО ДЕЙСТВИЯ. Они касаются ОСНОВНЫХ, ВАЖНЕЙШИХ вопросов экономики и политики, они затрагивают и даже прямо изменяют ОСНОВЫ хозяйственных отношений в стране и принципы организации политической системы. Фактически Ельцин пытается перейти к практике управления страной напрямую, минуя парламент и даже собственное правительство.
Для этого, понятно, сил у одного человека — президента — маловато. Тем более, если мы имеем дело с человеком столь явно ограниченных интеллектуальных способностей, как Ельцин. В реальности, естественно, функции главы государства и подлинного центра власти начинает выполнять АДМИНИСТРАЦИЯ ПРЕЗИДЕНТА. Администрация президента пытается явочным порядком сконцентрировать в своих руках всю реальную власть, оттеснив или подмяв под себя «конкурентов»: законодательную власть, высшую судебную, правительство и власть в регионах. Феномен усиления Администрации президента уже замечен некоторыми наиболее проницательными наблюдателями. Например, Андрей Колесников пишет в «Российских вестях» — официальном органе правительства Российской Федерации — об Администрации президента так: «Ее функции — безукоризненный слепок с ЦК КПСС. С теми же отделами-управлениями, с аналогичными нормотворческими полномочиями. Чем, собственно, по формально-юридическим признакам указы Президента отличаются от, допустим, совместных постановлений ЦК и Совмина Союза?.. Аппарат Администрации... становится самостоятельной силой, обладающей чрезмерными властными полномочиями»[176].
Вполне естественно, что попытки установления режима личной власти (или коллективной власти аппарата Администрации президента) де-факто должны повлечь за собой попытки закрепления такого режима де-юре. И такая попытка действительно имела место! Ее предпринял верный Ельцину спикер верхней палаты парламента Владимир Шумейко, который 21 июня 1994 предложил не проводить в 1996 ни президентских, ни парламентских выборов, а просто продлить на два года полномочия и президента, и парламента. Естественно, это означало бы пересмотр действующей «ельцинской» конституции.
Это был «пробный шар». Ельцин и его окружение, кстати, известны тем, что, как правило, всем серьезным акциям предпосылают такие «пробные шары» — с целью зондажа ситуации, изучения реакции и уточнения числа и персонального состава сторонников и противников (пресловутому указу № 1400 предшествовали два таких зондажа: в декабре 1992 и в марте 1993). В Госдуме предложение Шумейко никого не удивило — все уже знали о таком плане, по рукам ходил даже письменный документ на эту тему. Неожиданным было, пожалуй, лишь то, что с предложением о продлении полномочий на два года выступил формально «нейтральный» Шумейко, в то время как все ожидали этого шага от главы Администрации президента Сергея Филатова. Филатов к тому времени уже выступал публично с таким предложением, хотя и не обставил его как предложение официальное[177].
Неприятие предложения Шумейко большей частью политической элиты и общественности заставило Ельцина отмежеваться от этого плана. Разумеется, это временное явление. Ельцин умеет терпеть и, как правило, от своих намерений не отказывается.
Тем более что предложение о продлении полномочий президента и парламента объективно направлено на стабилизацию режима и на консолидацию бюрократ-буржуазии как формирующегося правящегося класса. Более того, оно позволяет успешно и надежно интегрировать парламентскую оппозицию в истеблишмент и таким образом в значительной степени обезвредить ее. Другое дело, что оппозиция может заметить эту ловушку и в нее не пойти.
Определенная шаткость режима Второй республики вытекает из его узкой социальной базы. В условиях, когда классообразование в целом еще не завершилось — включая и образование правящего класса (бюрократ-буржуазии), режим вынужден опираться на узкий слой компрадоров — к тому же, слой персонально нестабильный, текучий и имеющий неприятную для режима тенденцию к переселению на постоянное место жительства в развитые западные страны. Классической социальной опоры бонапартистских режимов — «среднего класса» — в России (по западным критериям) нет, а тот его эквивалент, который был в советское время, энергично исчезает как раз в результате ельцинских экономических реформ. Это означает, что стабильность режима все больше зависит от внешней поддержки, во-первых, и поддержки репрессивных структур (в первую очередь армии) — во-вторых.
О чрезвычайном усилении армии в режиме Второй республики я уже писал выше. Очевидно, что Ельцин рассматривает армию — в первую очередь элитные части, «преторианскую гвардию» — как одну из немногих опор своей власти. Не случайно Ельцин посетил 18 июня дивизию им. Дзержинского (теперь, впрочем, именуемую «Отдельной дивизией особого назначения» — имя Дзержинского, разумеется, предано анафеме), чтобы лично участвовать в торжествах по случаю годовщины ее создания. Как забавное свидетельство бонапартизации страны можно рассматривать и введение в российской армии новой формы. Специалисты дружно отметили, что новая форма солдат и офицеров решительно порывает с традициями форменной одежды как русской, так и советской армии, но зато неприлично напоминает форму армии фашистской Германии.
А форма высшего офицерского состава (генералитета) вызывает в памяти форму «некоторых латиноамериканских генералов». Достаточно один раз взглянуть на новую генеральскую форму, чтобы понять, что за эвфемизмом «некоторые латиноамериканские генералы» скрывается совершенно конкретная фигура — Аугусто Пиночет.
Проблемой для режима, однако, является то, что армия социально и политически неоднородна. Генералитет все больше замыкается в себе, а П. Грачев все откровеннее подбирает руководство вооруженных сил из преданных лично ему людей — сокурсников и однополчан[178]. В то же время среди младшего и среднего комсостава растет недовольство как своим положением, так и состоянием дел в стране. Наблюдается массовое бегство молодых офицеров из армии.
Компрадорский режим, методично выкачивающий ресурсы из страны и аккумулирующий выручку на личных счетах в западных банках, ОБЪЕКТИВНО не может удовлетворить всех запросов армии. Конечно, генералитет выбил из Ельцина на 1994 огромные деньги — но учитывая коррупцию в высших эшелонах вооруженных сил, привычную армейскую безответственность и некомпетентность, презрение к рядовым солдатам и т.д., можно смело предсказывать, что этих денег армии не хватит. Впрочем, сегодняшней российской армии не хватит никаких денег. В сегодняшнем своем состоянии она — бездонная бочка. Объективно такое положение сужает политическую базу и возможности для маневра режима Ельцина.
Это автоматически повышает в глазах власти статус чисто репрессивных структур государства — полиции (милиции) и политической полиции (госбезопасности). Далеко не случайно то обстоятельство, что Ельцин сосредоточил в своих руках контроль над всеми спецслужбами, кроме армейского Главного разведывательного управления (ГРУ). Сейчас ЛИЧНО ПРЕЗИДЕНТУ подчинены: ФСК (контрразведка), СВР (разведка), ГУО, выделившаяся из ГУО Служба безопасности президента (СБ), ФАПСИ (электронная разведка и контрразведка), погранвойска. По сути это — старый супермонстр КГБ, для вида разделенный на несколько «самостоятельных» служб. Ельцин, таким образом, выполняет функции Берии или Андропова.
Более того, собственно президентская охрана ГУО невероятно расширилась как численно, так и функционально. Возможности одного только ГУО приближаются сейчас к возможностям всего бывшего КГБ: ГУО проводит операции за границей, обладает самостоятельной осведомительной сетью внутри страны и агентурой за рубежом. У ГУО свой следственный аппарат (действующий в том числе и за рубежом), внутренняя контрразведка, ГУО подчинена группа «Альфа», Президентский полк, бункерное управление[179].
То, что Ельцин воспринимает спецслужбы в первую очередь как ПОЛИТИЧЕСКУЮ ПОЛИЦИЮ, явствует, например, из его выступления перед сотрудниками ФСК в июне 1994. Как выяснилось, президент рассматривает каждое организованное выступление оппозиции как покушение на «существующий конституционный строй» и как «удар по российской государственности», а заодно и как «крупный провал в работе федеральной спецслужбы» (то есть ФСК). А потому первоочередная задача контрразведки — иметь «упреждающую информацию»[180]. Говоря иначе, каждая антиправительственная демонстрация, пусть даже и разрешенная властями, есть АНТИГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ, МЯТЕЖ, а главной задачей контрразведки является не ловля шпионов, а внедрение агентов и провокаторов в ряды оппозиции.
Разумеется, на одних только спецслужбах никакой режим долго держаться не может. Большие надежды, судя по всему, Ельцин возлагает на МВД. МВД не только увеличивается на 52 тыс. человек, но и получает чрезвычайные полномочия в соответствии с «указом о борьбе с бандитизмом». Более того, работа по осуществлению этого указа сводит в некий единый конгломерат МВД и ФСК[181] — это уже шаг к возрождению (пусть только де-факто, а не де-юре) НКВД.
Не случайно и то, что правящий режим — даже помимо ельцинского «указа по борьбе с бандитизмом» — методически пытается сузить возможности граждан по защите от произвола, в частности, путем затруднения доступа к адвокатской помощи[182].
Широко распространено мнение, что активная вооруженная (террористическая) деятельность революционных сил (крайне левых, например) играет на руку буржуазным режимам и позволяет им ограничивать демократические свободы, вводить авторитарные методы управления и т.д. (как пример называют деятельность РАФ в ФРГ, ИРА в Ольстере и многие другие). Пример России показывает, что все не так просто. Если правящий режим остро нуждается в поводе для «закручивания гаек» и ограничения деятельности оппозиции — он этот повод найдет. Покушение на Березовского не имело никакого отношения к политике. Последовавший в ответ на него указ — вроде бы тоже. Но результатом появления этого указа стало резкое усиление авторитарных методов управления, ограничение прав граждан, введение в повседневную жизнь элементов чрезвычайного положения.
Собственно, в этом нет ничего нового. Покушение на жизнь Наполеона 3 нивоза IX года Республики (24 декабря 1800) тоже было организовано роялистами. А жертвами последовавших за этим репрессий оказались якобинцы, бабувисты и другие левые оппозиционеры. Гитлер же для введения чрезвычайных законов и вовсе прибег к провокации — поджег Рейхстаг.
Режим Ельцина остро нуждается сейчас в расширении своей социальной базы. С этой целью он прибегает и к совершенно неординарным шагам — таким, например, как попытка возродить казачество как «служилое» сословие. Проект указа об этом разработан в Министерстве по делам национальностей. Казачество, как известно, было долгое время верной опорой царского режима и выступало как эффективный репрессивный инструмент в борьбе с революционной оппозицией. Проект предполагает выделение казакам в собственность земли (не менее 600 тыс. кв. км), создание отдельных казачьих воинских подразделений, «казачьего самоуправления», несение казаками пограничной службы, развертывание полевых казачьих госпиталей (в предчувствии, видимо, столкновений с неказачьим населением)[183].
Это очень характерный проект. Бонапартистская власть, как известно, вообще склонна демонстрировать НАДКЛАССОВУЮ позицию и даже пользоваться борьбой классов в своих интересах, претендуя на роль ТРЕТЬЕЙ СИЛЫ. На официальном уровне лидеры бонапартистских режимов прокламировали даже неприятие самой идеи классов и классового государства (Наполеон, Гитлер, Муссолини). Дух СОСЛОВИЙ, идея КОРПОРАТИВИЗМА близки бонапартизму и фашизму. Создание преданных режиму сословий, НОВЫХ ЭЛИТ воспринималось ими как обязательная задача. Гитлер, скажем, создал СС, Наполеон учредил Орден Почетного легиона. Ельцин возрождает казачество.
Исторически России, видимо, повезло, что объективная смена стадий революционного процесса — переход от Директории к бонапартизму — совпал с заменой одного экономического строя другим и с началом формирования классов. Эти два фактора существенно сужают возможности российских бонапартов, связывают им руки. Иначе бы мы сейчас говорили о новом Наполеоне или о новом Гитлере. Но — с ядерным оружием в руках.
29 мая — 26 июля 1994
[1] Сегодня, 9.06.1994.
[2] Финансовые известия, 1994, № 29.
[3] Далеко не полный перечень таких радикальных изменений во взглядах Жириновского за короткий срок см.: Известия, 24.12.1993.
[4] Наиболее информированный в сегодняшней России специалист по правым радикалам политолог В. Прибыловский так пишет о Жириновском и ЛДПР: «Основная идеология — последовательный популизм, принимающий формы того политического направления, которое кажется лидеру наиболее перспективным в данный момент времени... Единственный тезис Жириновского, которому он не изменял, — переустройство государства из федеративного в унитарное» (Прибыловский В. Русские национал-патриотические (этнократические) и право-радикальные организации. М., 1994. С. 7).
[5] Московский комсомолец, 11.01.1994.
[6] Московский комсомолец, 11.01.1994.
[7] Там же.
[8] См.: Вечерняя Москва, 27.05.1994.
[9] Режим Ельцина долгое время просто игнорировал эти разоблачения. Наконец, стремясь погасить скандал, Центризбирком опубликовал официальное заявление, в котором характеризовал сообщения о подтасовке результатов «референдума» и выборов в декабре 1993якак «не отражающие действительного положения дел» и «попытку дестабилизировать общественно-политическую ситуацию в стране». При этом никаких фактов и цифр в поддержку своей позиции Центризбирком не приводил — видимо, их просто не было. Предполагалось, таким образом, что Центризбиркому все должны верить на слово — по причине, должно быть, его божественного происхождения. (Полный текст заявления см.: Российская газета, 13.07.1994.)
[10] Московский комсомолец, 19.01.1994.
[11] Сегодня, 23.04.1994.
[12] Сегодня, 23.04.1994.
[13] Московские новости, 1994, № 15.
[14] Названа так по месту действия — Бауманскому району Москвы.
[15] Российская газета, 12.04.1994.
[16] Московские новости, 1994, № 15.
[17] Коммерсант-DAILY, 9.04.1994.
[18] Коммерсант-DAILY, 9.04.1994.
[19] Там же.
[20] Российская газета, 12.04.1994.
[21] Там же.
[22] Там же.
[23] Московские новости, 1994, № 15.
[24] Московский комсомолец, 11.05.1994.
[25] Российская газета, 12.04.1994.
[26] Российская газета, 12.04.1994.
[27] Московские новости, 1994, № 15.
[28] Коммерсант-DAILY, 9.04.1994.
[29] Московский комсомолец, 11.05.1994.
[30] Московский комсомолец, 11.05.1994.
[31] Настоящее имя «Володи Людоеда» — Владимир Кривулин (Комсомольская правда, 19.07.1994).
[32] Российская газета, 12.04.1994.
[33] Коммерсант-DAILY,9.04.1994.
[34] Новая ежедневная газета, 17.05.1994; 25.05.1994.
[35] Столица, 1994, № 18. С.11 12.
[36] Московский комсомолец, 6.04.1994.
[37] Столица, 1994, № 18. С. 12.
[38] Московский комсомолец,, 6.04.1994.
[39] Интервзгляд-Inprecor, 1994, спецвыпуск «Кровавый октябрь в Москве». С. 94.
[40] Там же. С. 104.
[41] Там же. С. 96.
[42] Аргументы и факты, 1993, № 45.
[43] Правда, 18.05.1994.
[44] Новая ежедневная газета, 20.10.1993.
[45] Независимая газета, 7.10.1993.
[46] Интервзгляд-Inprecor, 1994, спецвыпуск «Кровавый октябрь в Москве». С.119.
[47] Комсомольская правда, 15.10.1993.
[48] Там же.
[49] Комсомольская правда, 15.10.1993.
[50] Новая ежедневная газета, 20.10.1993.
[51] Коммерсант-DAILY, 9.10.1993.
[52] Подробно об этом см.: Новая ежедневная газета, 14.05.1994.
[53] Вечерняя Москва, 7.04.1994.
[54] Коммерсант-DAILY, 3.06.1994.
[55] Известия, 12.05.1994.
[56] Российская газета, 2.06.1994.
[57] Комсомольская правда, 13.05.1994.
[58] Известия, 12.05.1994.
[59] Рабочее действие, 1993, октябрь.
[60] Одна такая история — незаконный арест, ограбление, зверское избиение двух граждан Грузии, азербайджанцев по национальности — подробно описана в «Левой газете», с приложением документов. В публикации описаны зверские массовые избиения незаконно задержанных — в ряде случаев с тяжкими последствиями (у одного из задержанных — по национальности таджика — в результате побоев был сломан позвоночник) (Левая газета, 1993, № 16).
[61] Сегодня, 24.05.1994.
[62] Business MN, 1994, № 21.
[63] Сегодня, 24.05.1994.
[64] Business MN, 1994, № 21.
[65] Московский комсомолец, 10.06.1994.
[66] Business MN, 1994, № 21.
[67] В Санкт-Петербурге, например, из 500—800 тыс. безработных только 36,5 тыс. признаны официально безработными (Правда, 22.06.1994).
[68] См.: Российские вести, 9.06.1994.
[69] Business MN, 1994, № 21.
[70] Финансовые известия, 1994, № 27.
[71] Новая ежедневная газета, 11.06.1994.
[72] Финансовые известия, 1994, № 27.
[73] Труд, 9.06.1994.
[74] Business MN, 1994, № 21.
[75] Труд, 9.06.1994. Сам по себе этот «физиологический прожиточный минимум» — некая новация, введенная в России правительством (с помощью ряда западных «специалистов») в 1992 вместо прежнего понятия «прожиточный минимум». Исследовавшие этот вопрос ученые А. Ставницкий и А. Соловьева установили, что существование только на «физиологический прожиточный минимум» «уже после непродолжительного промежутка времени ведет к физической деградации» (Ставницкий А., Соловьева А. Политика заработной платы и социальное партнерство. М., 1994. С. 8).
[76] Российская газета, 16.06.1994.
[77] Труд, 14.05.1994.
[78] Труд, 16.07.1994.
[79] Труд, 18.06.1994.
[80] Труд, 16.07.1994.
[81] Градские вести, 1994, № 13.
[82] Юрий Власов писал: «Через три месяца после начала либерализации ко мне стали обращаться патологоанатомы разных городов с тревогой и ужасом по поводу того, что вскрытие показывает полное отсутствие пищи в кишечнике 20—30 последних дней жизни несчастных жертв демократии» (Власов Ю.П. Кто правит бал. М., 1993. С. 250).
[83] Российская газета, 28.05.1992.
[84] Business MN, 1994, № 21.
[85] Куранты, 6.07.1994.
[86] Business MN, 1994, № 21.
[87] Новая ежедневная газета, 11.06.1994.
[88] Труд, 16.07.1994.
[89] Российские вести, 6.06.1994.
[90] Правда, 17.06.1994.
[91] Куранты, 26.05.1994; Московская правда, 26.05.1994.
[92] См.: Russian Labour Rewiew, 1993. N 1. P.710.
[93] Версия (Иркутск), 1993, октябрь.
[94] Рабочая демократия, 1993, спецвыпуск.
[95] См.: Марксист, 1994, № 2. С. 6265.
[96] Это, конечно, упрощенный и неверный взгляд. МРП возникла как «партия диктатуры пролетариата», почему и воспринималась общественным сознанием как «неосталинистская». По теоретическим документам в МРП все еще идет дискуссия, однако уже очевидно, что МРП является скорее партией «ортодоксального марксизма-ленинизма», но не сталинизма. В частности, МРП отказалась признать социалистическим построенное при Сталине в СССР общество.
[97] Интервзгляд-Inprecor, 1994, спецвыпуск «Кровавый октябрь в Москве». С.28.
[98] Там же.
[99] Тексты декретов см.: Российская газета, 23.09.1993; Листовки Белого дома. Московские летучие издания 22 сентября — 4 октября 1993. Из фондов Государственной публичной исторической библиотеки России и библиотеки Научно-исследовательского и просветительского центра Мемориал. М., 1993. С. 11, 12, 15 17, 30, 77, 81, 101.
[100] Сегодня, 17.06.1994.
[101] Сегодня, 9.06.1994.
[102] Деловая среда, 30.06.1994.
[103] Финансовые известия, 1994, № 16. Всего капиталовложения в российскую экономику сократились по сравнению с уровнем 1990 в 3 раза, причем в ПРОМЫШЛЕННОСТЬ в 5 раз (Московская правда, 9.07.1994).
[104] Правда, 22.06.1994.
[105] Финансовые известия, 1994, №24.
[106] Известия, 5.06.1994.
[107] Коммерсант, 1994, № 22. С.34, 7.
[108] Советская Россия, 7.07.1994.
[109] Советская Россия, 7.07.1994.
[110] Финансовые известия, 1994, №28.
[111] Рассчитано по: Известия, 24.06.1994.
[112] Business MN, 1994, № 22.
[113] Правда, 12.05.1994.
[114] Там же.
[115] Нью-Йорк таймс. Недельное обозрение, 1993, № 23.
[116] Правда, 12.05.1994.
[117] См.: Известия, 5.07.1994.
[118] См.: Сегодня, 15.06.1994.
[119] Вечерняя Москва, 27.06.1994.
[120] Известия, 12.05.1994.
[121] Сегодня, 10.06.1994.
[122] Известия, 5.07.1994.
[123] См.: Известия, 16.06.1994.
[124] См.: Сегодня, 3.06.1994.
[125] Московский комсомолец, 14.04.1994.
[126] Там же.
[127] Правда, 6.07.1994.
[128] Сегодня, 15.06.1994. Показательно, что Ю. Голанд был ВЫНУЖДЕН под воздействием фактов, наблюдая за развитием событий в России, согласиться с мнением, которое — в качестве прогноза-предостережения — высказывали ЛЕВЫЕ ОППОЗИЦИОННЫЕ авторы еще ДО начала ельцинских реформ, например, Т. Ворожейкина (Век ХХ и мир, 1990, № 3) и автор этих строк (Панорама, 1990, № 14; Пульс-Информ, 1991, № 2).
[129] См.: Сегодня, 9.06.1994.
[130] См.: Новая ежедневная газета, 30.04.1994.
[131] Вернее, повлекла, но совершено противоположного плана: Шамиль Тарпищев был назначен министром по спорту (см.: Аргументы и факты, 1994, № 29).
[132] См. об этом подробнее, например: Известия, 24.06.1994.
[133] Сегодня, 6.06.1994.
[134] См.: Деловая среда, 26.05.1994; Финансовые известия, 1994, № 29.
[135] См.: Финансовые известия, 1994, № 28.
[136] Московский комсомолец, 24.06.1994.
[137] См.: Сегодня, 15.06.1994.
[138] Московская правда, 19.07.1994.
[139] Против течения, 1994, № 1.
[140] Сообщение одного из лидеров Партии Труда Бориса Кагарлицкого, присутствовавшего на конференции.
[141] Российская газета, 15.05.1994.
[142] Правда, зачастую тексты этих «победных реляций» выглядят анекдотично. Например, в сводке Москомстата «Социально-экономическое положение и развитие экономической реформы в I квартале 1994 года» сообщается: «Доходы москвичей по сравнению с I кварталом 1993 г. увеличились в 9,5 раза, при росте цен в 7 раз. Уровень денежных доходов населения с учетом роста потребительских цен в марте 1994 снизился по сравнению с декабрем 1993 г. на 27 %» (Экономика и жизнь, 1994, № 11). Поскольку в этой сводке скромно умалчивается о том, что после I квартала 1993 инфляция стала доходить до 25—30 % в месяц, а зарплату в Москве не выплачивали по 3—4 месяца, слова о «увеличении доходов в 9,5 раза» лишены всякого экономического смысла и носят характер психотерапевтический. И вообще, в том, что Госкомстат фальсифицирует статистические данные в нужном для режима направлении, нет никаких сомнений. Н. Римашевская уличила Госкомстат в приукрашивании данных об уровне жизни и «росте доходов» населения, а также и в приукрашивании данных о распределении доходов семейного бюджета (Труд, 16.07.1994). Эксперты Института мировой экономики уличили Госкомстат в приукрашивании данных о темпах инфляции в России (Московская правда, 9.07.1994).
[143] Против течения, 1994, № 1.
[144] См., например: Коммерсант, 1994, № 12. С. 19.
[145] См.: Российская газета, 9.07.1994.
[146] См.: Коммерсант, 1994, № 22. С. 45.
[147] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 7. М., 1956. С. 77, 104.
[148] Финансовые известия, 1994, № 31.
[149] Деловой Вторник, 19.07.1994.
[150] Цит. по: Аврех А.Я. Царизм и третьеиюньская система. М., 1966. С. 140.
[151] См.: Столица, 1992, № 27. С. 1214.
[152] См., например: Аргументы и факты, 1994, № 23.
[153] Московский комсомолец, 25.05.1994.
[154] Аргументы и факты, 1994, № 23.
[155] Коммерсант, 1994, № 22. С. 53.
[156] См. подробнее: Век, 1994, № 23.
[157] За рубежом, 1994, № 25.
[158] См.: Московский комсомолец, 9.06.1994; За рубежом, 1994, № 25; Деловой Вторник, 12.07.1994; Комсомольская правда, 13.07.1994.
[159] Текст заявления см.: Труд, 11.06.1994.
[160] Московская правда, 11.06.1994.
[161] Текст указа см.: Российская газета, 17.06.1994.
[162] Московский комсомолец, 16.06.1994.
[163] Известия, 17.06.1994.
[164] Рекламный вестник, 1994, №26.
[165] Вечерняя Москва, 16.06.1994.
[166] НТВ, 16.06.1994.
[167] НТВ, 22.06.1994.
[168] Вечерняя Москва, 28.06.1994.
[169] Коммерсант-DAILY, 6.07.1994.
[170] Московские новости, 1994, №26.
[171] Там же.
[172] Вечерняя Москва, 5.07.1994.
[173] Вечерняя Москва, 4.07.1994.
[174] Известия, 24.06.1994.
[175] Московский комсомолец, 1.07.1994.
[176] Российские вести, 10.06.1994.
[177] Известия, 23.06.1994.
[178] См.: Известия, 9.07.1994.
[179] Столица, 1994, №18. C. 12.
[180] Рекламный вестник, 1994, №24.
[181] См.: Вечерняя Москва, 16.06.1994.
[182] См.: Коммерсант-DAILY, 22.04.1994.
[183] Московские новости, 1994, №26.
Опубликовано в книге: Тарасов А.Н. Провокация. Версия событий 3—4 октября 1993 г. в Москве. — Постскриптум из 1994-го. М.: Центр новой социологии и изучения практической политики «Феникс», 1994.