Мятеж
Saint-Juste > Рубрикатор Поддержать проект

Иосиф Лаврецкий

Мятеж

Так пишется первая страница этой истории.
Мой народ и Америка напишут остальное
.

Сальвадор Альенде

11 сентября 1973 года

О Родина, ты ранена,
но никогда не будешь побежденной!

Пабло Неруда

«Гориллы» готовятся к прыжку

После «Танкасо»[I] Альенде с согласия партий Народного единства вступил в переговоры с руководством демохристианской партии, пытаясь достичь взаимоприемлемого компромисса, который позволил бы избежать гражданской войны. Президент предложил демохристианам войти в правительство. Это явилось бы дополнительной гарантией для средних классов, что их интересы не будут нарушены.

Однако правые лидеры демохристиан во главе с Фреем отклонили протянутую им руку президента. Они расценили его жест как признак слабости. Они хотели не мира, а свержения Альенде, надеясь унаследовать после его падения власть. Они были уверены, что найдутся «гориллы», которые охотно выполнят за них чёрную работу — низложат Альенде. Они знали, что, кроме замешанных в неудачном «Танкасо» офицеров, они могут рассчитывать на ряд генералов и адмиралов, давно уже готовившихся проявить свой «патриотизм». Нужно было только ещё сильнее расшатать социальный порядок, взбудоражить общественное мнение, накалить до предела страсти, чтобы подбодрить, подтолкнуть «патриотов» в военных мундирах на решительные действия.

Их игра были шита белыми нитками. На что же рассчитывал президент и его сторонники в борьбе с ними? В первую очередь на поддержку трудящихся, сотни тысяч которых под руководством Единого профцентра трудящихся на следующий же день после «Танкасo» вышли на субботник и ударным трудом оказали действенную поддержку народному правительству. Несмотря на саботаж и подрывную работу реакции, в стране росли производительность труда и производство, была проведена в сжатые сроки и на высоком агротехническом уровне посевная кампания. Даже после фашистского переворота Общество промышленного развития — организация чилийских предпринимателей — в официальном заявлении признало, что валовой национальный продукт (в том числе продукты питания) увеличился в 1973 году на 5,1 процента.

Рабочий класс был главной опорой правительства Альенде. «Несмотря на рост инфляции, — писал в журнале “Нейшн” американский профессор Брэдфорд Бернc, побывавший в Чили накануне переворота, — рабочий класс почувствовал, что его покупательная способность при правительстве Альенде заметно возросла. Дети рабочих впервые ежедневно пили молоко; потребление рабочими мяса увеличилось, такие потребительские товары, как велосипеды, радиоприемники, телевизоры и кухонные плиты — роскошь, которая давно была предметом их мечтаний, — стали обычным явлением в домах рабочих. На месте жалких трущоб и лачуг правительство возвело достойные человека жилища, делая упор на строительство домов для бедняков. В то время как жилищные условия представителей среднего класса несколько осложнились, самые непривилегированные стали жить как никогда хорошо».

Поддерживали правительство и крестьяне, получившие от него землю. Они понимали, что свержение Альенде лишило бы их земли, превратило бы вновь в рабов помещиков и латифундистов.

Но рабочие и крестьяне, хотя и являлись грозной силой, были безоружны, вооружить же их даже при желании было нелегко. «Было бы грубой ошибкой полагать, что у Народного единства, — отмечает Хоан Гарсес, — было достаточно много времени, чтобы раздать оружие трудящимся. Нельзя было даже предпринять такого рода действие, чтобы о нём тут же не стало известно вооружённым силам. И лояльные, и мятежные офицеры, все как один, выступили бы против. Рабочее движение оказалось бы изолированным перед лицом всех вооружённых сил, готовых защищать своё единственное право: монополию на обладание оружием».

Значит, положение было безнадёжным? Альенде так не считал. Он надеялся, что в случае конфронтации часть армии во главе с генералом Пратсом останется, как и 29 июня, лояльной к правительству, и это вместе с поддержкой рабочих и крестьян вновь обеспечит ему победу.

Президент был уверен, что сможет «совладать» с военными. Они усыпили его бдительность слишком частыми заявлениями в преданности и готовности защищать его. Особенно раболепствовал перед Альенде генерал Пиночет.

4 июля Альенде реорганизовал правительство, введя в его состав шесть новых министров. Правительство представляло этот раз все группировки Народного единства. Президент указал, что основной задачей нового кабинета является выполнение чрезвычайного плана решения срочных проблем страны, цель которого — укрепление экономики страны, обеспечение общественного порядка, развитие массовых общественных организаций, централизация экономического планирования и введение представителей массовых организаций в состав административного аппарата государства.

В ответ на это заявление президента со стороны правых раздались вопли негодования и возмущения: дескать, правительство намеревается совершить антиконституционный переворот, вооружить рабочих, разогнать судебные органы, установить диктатуру. Реакционеры, сами готовившиеся к перевороту, придерживались традиционной для них тактики обвинять Народное единство в том, в чём сами были повинны.

9 июля Луис Корвалан, выступая на расширенном активе столичной организации компартии, отметил, что правые силы попытались произвести государственный переворот, но потерпели поражение благодаря решительным действиям вооружённых сил и сил общественного порядка, верных своему долгу, и поддержке, которую оказал правительству весь народ.

Опасность повторения подобных акций реакционеров не ликвидирована полностью, предупредил Корвалан. Призывая оставаться в боевой готовности и быть начеку по отношению к происках реакции, генеральный секретарь компартии всё же считал, что ещё возможно избежать вооружённой конфронтации с правыми.

— Мы, — сказал он, — всегда заявляли и, несмотря на недавние события, повторяем сегодня, что в условиях Чили имеется возможность осуществления антиимпериалистической и антиолигархической революции мирным путем, что можно продвигаться к социализму без развязывания гражданской войны, хотя, несомненно, в условиях ожесточённой классовой борьбы. До тех пор, пока сохраняется малейшая возможность проводить в жизнь программу прогрессивных преобразований мирными способами, мы будем выступать против попыток развязывания гражданской войны.

Вместе с тем Корвалан предупредил, что необходимо быть готовыми к любому повороту событий.

Со своей стороны, Сальвадор Альенде в речи на митинге на медном руднике «Эль-Сальвадор» в День национального достоинства 11 июля опроверг распространявшиеся реакцией слухи о вооружении рабочих.

— Говорят, — сказал президент, — будто бы предпринимаются акции, чтобы заменить вооружённые силы народной армией. Я говорил и повторяю снова в этот День национального достоинства перед лицом Чили: нет никаких вооружённых сил, кроме тех, что предусмотрены конституцией, — сухопутных, военно-морских и военно-воздушных. Нет других сил порядка, кроме карабинеров и службы расследования.

Если реакция попытается спровоцировать гражданскую войну, заявил президент, народ будет бороться вместе с верными вооружёнными силами, чтобы защитить мир в Чили.

Но именно последнего и не хотели допустить противники правительства. В середине июля, придя в себя после «Танкасо» и перестроив заново свои ряды, они вновь двинули ударные отряды «Патриа и либертад» и «Роландо Матус»[II] против правительства. 16 июля фашистские головорезы бросили в городе Винья-дель-Мар заряды с взрывчаткой в два многоэтажных здания, насёленных офицерами военно-морского флота и их семьями.

Усиление террористической деятельности, призывы со страниц реакционных газет к борьбе с правительством, обстановка заговоров и подрывных действий — всё это вело к кровопролитию. Такая перспектива пугала многих чилийцев. Тревога охватила и церковных иерархов. От их имени кардинал Рауль Сильва Энрикес призвал население к мирному решению имеющихся проблем, к диалогу, к совместным действиям различных политических течений для предотвращения братоубийственной войны. Призыв кардинала поддержали левые партии, входящие в блок Народного единства, профсоюзы, различные массовые организации, а также определенная часть реалистически мыслящих политических деятелей оппозиции.

Генеральный секретарь компартии Луис Корвалан в письме, направленном кардиналу, сообщил, что чилийские коммунисты поддерживают призыв церкви и сделают всё от них зависящее, чтобы преградить путь вооружённому столкновению. «Единый профцентр трудящихся, — говорилось в декларации руководящего органа чилийских профсоюзов, — заявляет о своем присоединении к словам кардинала. В нашу организацию входят трудящиеся самых различных философских и политических воззрений, принадлежащие как к правительственным партиям, так и к партиям оппозиции. Однако превыше таких различий является то, что объединяет всех нас, — решимость рабочего класса, всех трудящихся покончить с капитализмом и открыть в Чили путь революционным изменениям...» Единый профцентр выразил решимость использовать всё своё влияние и силу для того, чтобы помешать реакции развязать в стране гражданскую войну.

С таких же позиций выступил и Сальвадор Альенде. 25 июля он произнес речь на заседании пленума федераций Единого профсоюзного центра трудящихся, в которой подчеркнул, что главное сейчас — поиск политического выхода из создавшейся в стране сложной обстановки. Он отметил, что за установление подобных контактов высказалось много видных представителей общественности, а также некоторые деятели оппозиционной христианско-демократической партии и руководители чилийской католической церкви.

Чтобы избежать гражданской войны, сказал Альенде, необходим диалог. Президент отметил в своем выступлении основные возможные темы дискуссии. Это прежде всего необходимость укрепления законной власти правительства. В ходе диалога с оппозицией должны быть обсуждены вопросы разграничения компетенции различных органов власти и точного определения секторов национальной экономики. Глава государства подчеркнул необходимость срочных мер для борьбы с инфляцией. Целью общенационального диалога, сказал он далее, является создание условий для преодоления существующих экономических трудностей.

Руководство демохристианской партии было вынуждено согласиться вступить в такой диалог с Народным единством. Это обеспокоило реакционеров. Они двинулись в атаку с удвоенной силой. 27 июля их террористы совершили ещё одно гнусное преступление — убили военно-морского адъютанта президента капитана первого ранга Артуро Арайа. Террористы были пойманы и отданы под суд военно-морского трибунала, но это было всё равно что бросить пойманную щуку обратно в реку: судебные органы, в том числе и военные, явно благоволили террористам и не скрывали этого.

В тот же день, когда был убит Арайа, вновь объявили общенациональную забастовку собственники грузовиков.

Член Политкомиссии ЦК КПЧ Володя Тейтельбойм так объяснил советскому журналисту, почему противники правительства повторно решили использовать в подрывных целях транспортников:

— Во-первых, владельцы тяжёлых грузовиков и небольшая группа хорошо оплачиваемых водителей объединены в профсоюз, руководство которого полностью находится под контролем реакционных элементов. Во-вторых, автомобильный транспорт в нашей стране играет очень важную роль, гораздо более важную, чем железнодорожный. Взгляните на карту, и вы увидите, что Чили представляет собой узкую полоску земли, стиснутую между высокими Кордильерами и водами Тихого океана. Не случайно наш писатель Бенхамин Суберкасо сравнил Чили со шпагой, «эфес которой блестит в лучах вечного солнца пустыни Атакама, а остриё упирается в холодные льды Антарктики». Длина же этой «шпаги» более четырёх тысяч километров. Север и юг страны соединяет только одна автострада — Панамериканское шоссе. День и ночь по Панамериканке движутся вереницы грузовиков, которые снабжают населённые пункты, расположенные вдоль автострады, всем необходимым. А теперь представьте, что водители грузовиков отказались работать. Один день они не выходят на линию, второй, пятый, десятый... Страна оказывается фактически разъединённой, между городами нет сообщения. Население лишается продовольствия, заводы и фабрики — сырья. На полях стоит техника: вовремя не поступило горючее; на молочных заводах портится продукция: нет машин, чтобы вывезти её. Вполне естественно, страна несёт огромные потери. В прошлом году, например, такой забастовкой стране был нанесён ущерб на сумму около 6 миллиардов эскудо. Все эти акции поставили страну в очень тяжёлое, я бы даже сказал, критическое положение...

С началом забастовки кривая терроризма резко пошла в гору. Фашистские бандиты взорвали участки двух нефтепроводов в пригороде столицы, разрушили взрывчаткой подстанцию в городе Ранкагуа, прервав тем самым движение поездов, следующих из Сантьяго в южные провинции; взорвали в районе Курико, в 190 километрах к югу от столицы, важный нефтепровод. В результате этого взрыва свыше 15 человек получили тяжёлые ранения, были разрушены жилища. В населённых пунктах, расположенных неподалёку от нефтепровода, вспыхнули пожары. Выла совершена диверсия в туннеле на магистрали Сантьяго — Вальпараисо. Террористы пытались убить директора Управления промышленности и торговли Патрисио Пальму.

2 августа к забастовщикам грузовиков присоединились собственники автобусов и такси, в значительной степени парализовав городской транспорт.

И на этот раз правительство было готово пойти на определённые уступки забастовщикам. Но забастовка транспортников не прекращалась. Её заводилы во главе с Леоном Вильярином, ставшим после свержения Альенде советником Пиночета по рабочему вопросу, выдвигали всё новые и новые требования уже не экономического, а политического характера. Они потребовали уволить заместителя министра общественных работ и транспорта Хайме Файвовича, а когда президент отказался подчиниться, национальный профсоюз владельцев транспорта объявил всеобщую забастовку «солидарности» с собственниками грузовиков. По мере того как продолжалась забастовка, Вильярин требовал свёртывания аграрной реформы, отказа правительства от политики национализации и дошёл до требования отставки самого президента.

Правительство пыталось реквизировать грузовики бастующих и передать их шофёрам, изъявлявшим желание работать. Но собственники грузовиков встречали правительственных чиновников камнями и выстрелами, провоцировали кровавые столкновения.

Потакая Вильярину, оппозиция выдвинула в конгрессе конституционное обвинение против министра внутренних дел Карлоса Брионеса, требуя его смещения.

Новая волна подрывных действий реакции в Чили вызвала законную озабоченность прогрессивных сил в странах Латинской Америки и на других континентах. Сенат Аргентины направил дружеское послание чилийскому народу с выражением солидарности с его борьбой против чёрных сил реакции и империализма. Такие же послания направили в Чили общественные организации Перу, Венесуэлы, Колумбии, Эквадора. Всемирная федерация профсоюзов призвала людей труда всего мира выступить в защиту чилийского народа, отстаивающего свои социальные завоевания. Трудящиеся Советского Союза на многочисленных митингах выражали солидарность с чилийским народом. Представители интеллигенции многих стран откликнулась на обращённый к ним призыв Пабло Неруды поддержать дело Народного единства, осудить преступные действия фашистских заговорщиков.

В эти драматические дни Фидель Кастро обратился к Сальвадору Альенде с письмом, в котором выражал тревогу в связи с развитием событий в Чили и солидарность с чилийскими трудящимися:


«Гавана, 29 июля 1973 года.

Дорогой Сальвадор!

Под предлогом обсудить с Тобой вопросы, относящиеся к Конференции неприсоединившихся государств, Карлос и Пинейро[1] направляются к вам. Их цель — узнать от Тебя о положении и предложить Тебе, как всегда, наше сотрудничество в борьбе с трудностями и опасностями, препятствующими и угрожающими революционному процессу.

Их пребывание будет кратким, так как у них здесь много неотложных обязанностей, и, хотя это наносит ущерб их делам, мы решили, чтобы они всё же совершили эту поездку.

Вижу, что вы предприняли весьма сложный диалог с христианскими демократами в условиях, когда происходят такие серьёзные события, как зверское убийство твоего морского адъютанта и новая забастовка собственников грузовиков. Понимаю, что это вызвало большое напряжение. Понимаю и Твоё желание выиграть время, что позволит улучшить соотношение сил на случай, если начнётся [вооружённая] борьба, и, если это возможно, найти путь, который позволил бы развивать дальше революционный процесс без гражданской войны и вместе с тем снять с Тебя историческую ответственность за события, которые могут произойти. Эти стремления достойны похвалы. Но если противная сторона, подлинные цели которой мы не в состоянии определить отсюда, настаивала бы на коварной и безответственной политике, требуя от Народного единства и революции невозможную плату, что отнюдь не исключается, не забывай ни на секунду об огромной помощи чилийского рабочего класса и о решительной поддержке, которую он Тебе оказывал во все трудные моменты. Рабочий класс в состоянии по Твоему приказу спасти революцию, находящуюся под угрозой, — парализовать заговорщиков, обеспечить поддержку неустойчивых, решительным образом, если необходимо, определить дальнейшую судьбу Чили. Враг должен знать, что рабочий класс начеку и готов вступить в бой. Его сила и боевитость могут определить соотношение сил в столице в Твою пользу, даже при наличии прочих отрицательных обстоятельств.

Твое решение защищать процесс твердо и с честью, даже ценой Твоей собственной жизни, — все знают, что ты способен именно так поступить, — привлекут на твою сторону всех честных мужчин и женщин Чили. Твоё мужество, самообладание и храбрость в этот исторический час Твоей родины, и прежде всего Твоё твердое руководство, решительно и героически осуществляемое, — вот основное в данной ситуации.

Сообщи Карлосу и Мануэлю, в чем мы, Твои преданные кубинские друзья, можем оказать Тебе содействие.

Подтверждаем Тебе любовь и безграничное доверие нашего народа.

С братским приветом

Фидель Кастро».


Текст этого письма был обнародован 28 сентября 1973 года Фиделем Кастро на траурном митинге в Гаване, посвященном памяти Сальвадора Альенде.

После переворота «гориллы», действовавшие по наущению иностранных монополий, ссылаясь на обрывки из этого письма, пытались утверждать, что Куба вмешивалась во внутренние дела Чили. Нелепо, глупо, смешно, говорил Фидель Кастро на траурном митинге, пытаться представить это письмо — выражение солидарности, дружбы и поддержки нашего народа президенту, которому угрожали империалисты, реакционеры и фашисты — как доказательство вмешательства во внутренние дела Чили. Когда чилийцы сражались за свою независимость, люди из всех уголков Американского континента не только писали им письма, но присоединялись к ним, чтобы вместе бороться за правое дело.

30 июля начались переговоры между председателем христианско-демократической партии Патрисио Эйлвином и Сальвадором Альенде. Президент и партии Народного единства были готовы пойти на существенные уступки, чтобы достичь примирения с демохристианами. Но правые лидеры ХДП и на этот раз выдвинули неприемлемые условия, потребовав, чтобы контроль над деятельностью правительства на всех уровнях осуществляла армия. На практике это означало передачу всей власти военным. Было ясно, что правые демохристиане, по существу, добивались «мирного» переворота. Разумеется, ни Альенде, ни партии Народного единства не могли согласиться с такого рода требованием. Переговоры с демохристианами были прерваны 3 августа.

4 августа Альенде поручил армии обеспечить нормальную работу транспорта и объявил о том, что все правительственные учреждения и службы переводятся на чрезвычайное положение. Он отметил также, что все государственные служащие будут работать по субботам и воскресеньям, если это потребуется, чтобы создать вместе с правительством и вооружёнными силами единый фронт для борьбы против реакции, спровоцировавшей незаконную забастовку владельцев грузовиков, которая приносит серьёзный ущерб экономике страны.

Десятки тысяч добровольцев — рабочих, студентов, школьников — участвовали в доставке и разгрузке продуктов питания и других важных грузов. Единый профцентр трудящихся Чили создал Комитет бдительности и охраны промышленных предприятий, которому была поручена охрана грузового транспорта, железных дорог и других важных объектов от нападений фашиствующих банд. Однако террористы, пользуясь покровительством судебных органов, обвинявших правительственных чиновников в превышении полномочий, продолжали бесчинствовать.

8 августа заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара сообщил журналистам, что только за последнее время ультраправые банды разрушили более двухсот мостов, шоссейных и железных дорог и различных учреждений, пытаясь вызвать хаос в экономике, перебои в снабжении населения продовольствием. Не ограничиваясь этим, сказал Д. Вергара, правые экстремисты совершают покушения и нападения на сторонников Народного единства. В частности, трое были убиты только за то, что отказались участвовать в развязанной реакционерами забастовке владельцев грузового транспорта и автобусов. Среди убитых — одна женщина.

Выступая с оценкой действий реакции перед членами Комитета бдительности и охраны промышленных предприятий, председатель Единого профцентра трудящихся Чили Луис Фигероа заявил, что в настоящее время «страна переживает самый сложный период за всё время существования правительства Народного единства».

Министр внутренние дел Чили Карлос Брионес указал на тесную связь, которую имеют между собой террористические акты ультрареакционеров и продолжающиеся уже две недели забастовки владельцев транспорта. Он сообщил, что правительство отдало приказ корпусу карабинеров применять огнестрельное оружие против преступников, застигнутых во время совершения террористических актов.

Учитывая, что объединение владельцев грузовиков отказалось прекратить подрывную забастовку и продолжает инспирировать акты саботажа, террора и диверсий, правительство объявило его вне закона. Однако это грозное решение не было проведено в жизнь. Вильярин и его подручные оставались на свободе, не проявляя никакого желания достигнуть соглашения с правительством. Они располагали огромными средствами, что позволяло им выплачивать каждому шофёру, участвовавшему в забастовке, 2 тысячи эскудо в день[III].

9 августа в Сантьяго и по всей стране состоялись многотысячные демонстрации трудящихся в поддержку правительства, в защиту социальных завоеваний чилийского народа, против подрывных действий правых и их союзников в лице собственников грузовиков. В столице в рядах демонстрантов маршировала колонна водителей-патриотов, которые, несмотря на угрозы и посулы Вильярина, продолжали водить грузовики, добросовестно выполняя гражданский долг перед родиной. Это были подлинные герои дня, если учесть, что работать, им приходилось в крайне трудных условиях: диверсанты совершали нападения на машины с товарами для населения, по дорогам разбрасывали металлические шипы и пластиковые пакеты с соляркой. Во второй половине дня рабочие в знак протеста против фашистских заговорщиков приостановили работу на всех предприятиях. Рабочий класс был готов к бою.

Опираясь на решительную поддержку трудящихся, Альенде в тот же день осуществил реорганизацию кабинета, включив в него командующих четырёх родов войск. Главнокомандующий сухопутными войсками генерал Карлос Пратс занял пост министра национальной обороны, командующий военно-морскими силами адмирал Рауль Монтеро стал министром финансов, командующий военно-воздушными силами генерал Сесар Руис — министром общественных работ и транспорта, генеральный директор корпуса карабинеров генерал Хосе Мария Сепульведа — министром освоения земель.

Президент назвал этот кабинет правительством национальной безопасности.

Определяя задачи нового кабинета, глава государства подчеркнул, что он должен навести порядок в политической и экономической областях, защитить Чили, её суверенитет, экономику, демократию и свободу. Новое правительство должно добиться того, чтобы все фашистские организации типа «Патриа и либертад» были поставлены вне закона.

Национальная служба расследования арестовала большую группу членов «Патриа и либертад» в провинции Вальпараисо. Преступники признались, что принимали участие в диверсии в туннеле на магистрали Сантьяго — Вальпараисо. Арест банды террористов, среди которых находился племянник сбежавшего за границу «фюрера» Пабло Родригеса, позволил раскрыть их штаб-квартиру, где было обнаружено большое количество огнестрельного оружия и планы нападения на дом префекта карабинеров в Винья-дель-Мар и на текстильную фабрику этого города.

10 августа правительство в ультимативной форме потребовало от владельцев грузовиков прекратить в течение 48 часов их незаконную забастовку. Леон Вильярин ответил, что забастовка будет продолжаться до падения Альенде.

Правительство назначило 24 военных уполномоченных — по одному в каждой провинции — для реквизиции транспортных средств. Эти уполномоченные получили право в случае необходимости использовать войска для конфискации грузовиков.

Правые ответили взрывом опор высоковольтных линий, вызвавшим временное прекращение подачи электроэнергии в девяти центральных провинциях, включая столицу. Около 4 миллионов человек, почти половина населения страны, остались без электроэнергии. Заговорщики планировали взорвать опоры высоковольтных линий электропередачи и в других местах, с тем чтобы парализовать на несколько недель основные экономические центры страны. Но заложенные ими заряды не всюду взорвались.

Опоры высоковольтных линий передачи, сообщал корреспондент «Правды» В. Чернышёв, были повреждены чуть позже 10 часов вечера, когда президент Чили Сальвадор Альенде выступал по радио и телевидению с анализом обстановки в стране. Свет одновременно погас по всей столице. Телевизор замолк на полуслове. Пришлось включить транзисторный приемник. Местные станции молчали. Наконец, послышался треск, и радио объявило, что радиостудия подключена к аварийной подстанции. Через несколько минут к населению обратился Сальвадор Альенде, который призвал граждан сохранять спокойствие, не выходить на улицы и известил жителей столицы и других городов о срочных мерах, принятых для установления контроля над ситуацией.

13 августа поздно вечером президент Альенде по радио и телевидению обратился ко всем чилийцам с новым призывом выполнить свой долг в трудный для родины час.

Президент подробно проанализировал незаконный и подрывной характер забастовки владельцев грузовиков и её тяжелые последствия для национальной экономики.

До 40 процентов предприятий, заявил Альенде, работают на четверть мощности из-за трудностей с подвозом сырья и топлива. Среди этих предприятий — крупнейший сахарный завод страны «Ианса», заводы молочной промышленности. Из-за несвоевременной доставки семян и удобрений под угрозой весенний сев, сказал президент. Пропадает продукция рыбного хозяйства, большие потери несёт главная отрасль экономики республики — меднорудная промышленность.

Забастовка сопровождается разгулом терроризма и насилия, заявил Альенде. В результате спровоцированных крайне правыми силами инцидентов имеются человеческие жертвы. «Это фашизм в действии», — подчеркнул президент.

Правительство должно восстановить общественный порядок в стране и не допустить экономического хаоса, продолжая президент. В этой связи Альенде сообщил о первых мерах нового правительства, в частности о создании оперативного комитета в составе министров внутренних дел, национальной обороны, общественных работ и транспорта, экономики, горнорудной промышленности и генерального секретаря правительства для налаживания работы транспорта.

Напомнив о назначении военных уполномоченных во всех провинциях страны с целью ускорения возобновления работы транспорта, президент сообщил, что он направил письмо министру национальной обороны генералу Пратсу с просьбой, чтобы трое командующих родами вооруженных сил срочно подготовили материал о последствиях подрывной забастовки транспортников и о мерах по обеспечению в этой связи национальной безопасности страны. «Мы на грани гражданской войны, надо помешать ей», — заявил президент.

Реакция не унималась. Вильярин и его банда продолжали саботаж, диверсии, нападения на шофёров и грузовики, перевозившие продовольствие. Правые радио- и телестудии ежедневно выливали ушаты клеветы на Альенде, призывали своих сторонников «выйти на улицу», взвинчивали и нагнетали обстановку паническими лживыми слухами. В этих условиях, правительство отдало приказ армейским подразделениям и карабинерам приступить к конфискации грузовиков, собственники которых отказывались вернуться к работе. 18 августа власти ликвидировали один из лагерей Леона Вильярина в Пуэнте-Альто в 20 километрах к югу от Сантьяго, где было отобрано 2500 машин. Военные изъяли грузовики и в других центрах страны. Но пользы от этого было мало. Грузовики были отправлены в казармы и там оставались до самого переворота. И всё же заговорщики обеспокоились. Ведь решительные меры правительства могли привести к поражению забастовки. Агентура правых в вооружённых силах стала давить на офицеров, сотрудничавших с правительством, упрекая их в предательстве, расколе армии, в потворстве марксизму, нарушении присяги.

17 августа утром внутренняя разведывательная служба правительства, пишет Хоан Гарсес, была поставлена в известность о плане заговорщиков в армии использовать в своих целях генерала Сесара Руиса, командующего военно-воздушными силами и министра общественных работ и транспорта. 49 августа Альенде назначил вместо него министром генерала Умберто Маглиокетти, а командующим ВВС — генерала Густаво Ли.

На следующий день, 20 августа, вспоминает корреспондент «Правды» в Сантьяго В. Чернышёв, на 11 часов утра была назначена церемония передачи командования в авиации назначенному на этот пост генералу Густаво Ли. Однако церемония задержалась до вечера. Воспользовавшись этим, правые радиостанции начали распускать слухи о «волнении в авиации», об ожидающихся «важных событиях», передавать «заявления солидарности» с генералом Сесаром Руисом.

Через некоторое время со ссылкой на агентство новостей «Орбе», принадлежащее христианско-демократической партии, правые радиостанции передали сообщение, подписанное представителем военно-воздушных сил майором Рамоном Гальегосом. В нём утверждалось, будто авиационные части по своей инициативе объявили о боевой готовности «номер один» и что они признают генерала Сесара Руиса единственно законным командующим военно-воздушными силами. Это заявление тут же было опровергнуто авиационным командованием, а также генеральным секретариатом правительства. Однако, несмотря на это, правые радиостанции продолжали передавать провокационные сообщения, пытаясь сеять панику. В связи с этим власти закрыли радиостанцию «Агрикультура».

А в это время у здания министерства национальной обороны, в ста метрах от президентского дворца, собралась группа женщин, выдававших себя за жён офицеров, хотя среди них были в основном активистки реакционной Национальной партии, не имевшие никакого отношения к вооружённым силам. Эти разнаряженные дамочки вопили о своей «солидарности» с генералом Руисом, всячески поносили министра национальной обороны генерала Карлоса Пратса, выкрикивали оскорбительные эпитеты в адрес правительства, стараясь спровоцировать беспорядки.

Кампания в связи со сменой командования в авиации понадобилась реакции для того, чтобы подтолкнуть вооружённые силы к антиправительственным действиям. Выступая несколько позже по радио и телевидению, президент Сальвадор Альенде разоблачил эту тактику, указав, что настойчивая и постоянная кампания, направленная на то, чтобы превратить вооружённые силы в инструмент защиты экономических и политических интересов реакции, ведется начиная с сентября 1970 года.

Самое пикантное из всей этой возни вокруг смещения генерала Руиса и назначения на его место генерала Ли заключается в том, что и последний входил в круг заговорщиков. С его назначением на пост командующего ВВС «гориллы» ещё больше укрепили свой контроль над военной авиацией.

Окрыленные этой удачей, заговорщики продолжали подрывную работу. В последующие два дня они совершили свыше 70 нападений, взрывов и других провокаций. Они убили Оскара Бальбоа, одного из руководителей Патриотического движения транспортников (МОПАРЕ), не присоединившихся к антинациональной забастовке собственников грузовиков и продолжавших перевозку грузов. Они пытались убить Тито Палестро, представителя местной власти одного из рабочих районов Сантьяго, взорвали памятник Эрнесто Че Геваре в рабочем предместье столицы Сан-Мигель.

20 августа, когда президент Альенде находился на юге страны в городе Чильяне, где он должен был выступить на митинге, разведывательная служба правительства получила сведения, что военно-воздушные силы в Сантьяго при поддержке военно-морского флота собираются совершить переворот. Об этом было сообщено Альенде, который поспешил вернуться в столицу, к генералу Пратсу, который болел и лежал дома с высокой температурой. Пратс встаёт с постели и едет в генштаб. Начальник штаба генерал Аугусто Пиночет заявляет ему, что полностью контролирует положение. Пиночет сообщает Пратсу, что заговорщики предложили ему, Пиночету, вместе с сухопутными силами поддержать государственный переворот, на что он, Пиночет, будто бы решительно ответил: «Я генерал, уважающий конституцию, и я буду оставаться лояльным правительству до конца».

На следующий день, 21 августа, демохристианские профсоюзные лидеры, правое объединение работников умственного труда и объединение розничных торговцев опубликовали воззвания с призывом ко всеобщей забастовке. Напомним, что свыше 21 тысячи собственников грузовиков всё ещё бастовали, действовало же только 2600 машин.

В тот же день служба расследования арестовала в доме на проспекте Бустаманте 18 руководителей диверсионных групп организации «Патриа и либертад». Они собрались, чтобы получить последние инструкции относительно операций, намечавшихся на четверг, 23 августа. Каждый из них должен был возглавить группу террористов для нападений на помещения левых партий, массовых организаций, дома государственных и общественных деятелей, грузовики и автобусы. Всего планировалось использовать в ту ночь более ста фашистских групп. Несколько сот взрывов должны были потрясти центр Сантьяго и «превратить город в ад».

В квартире, где проходило совещание фашистов, было обнаружено большое количество динамита и огнестрельного оружия, а также специально изготовленные патроны (в каждый из них вложено до десятка крупных стальных осколков) для стрельбы по большим скоплениям людей. Именно такие патроны были использованы террористами, участвовавшими в убийстве Артуро Арайа, военно-морского адъютанта президента страны.

Но главным были не угроза всеобщей забастовки и не арест руководителей «Патриа и либертад», а новая провокация против главнокомандующего генерала Пратса, который являлся самым серьезным препятствием на пути заговорщиков.

О событиях этого дня Хоан Гарсес рассказывает:

«Кольцо вокруг Пратса смыкается. 21 августа правые силы организуют новую демонстрацию нескольких сот женщин перед резиденцией министра обороны. Они его грубо оскорбляют и требуют, чтобы он покинул ряды армии. Разведывательная служба фотографирует там шесть жён генералов и других офицеров. Вечером того же дня к больному, лежащему в постели генералу Пратсу приходит ставленник Фрея в армии генерал Бонилья, жена которого была в числе “демонстранток”. Бонилья советует ему уйти с поста главнокомандующего вооружёнными силами. Через несколько минут после ухода Бонильи приходит президент Альенде. Пратс рассказывает ему о своих впечатлениях. Он считает, что в армии замышляется государственная измена. Он обсуждает с президентом меры, которые необходимо принять, чтобы сорвать заговор.

По возвращении в свою резиденцию Альенде принимает министра внутренних дел и заместителя генерального директора карабинеров генерала Уррутиа. Он пригласил на обед нескольких генералов сухопутных войск, в том числе Аугусто Пиночета. Предмет переговоров: анализ положения и практические меры, которые необходимо принять для предотвращения готовящегося государственного переворота. После полуночи президент приглашает руководителей партий правительственной коалиции и Единого профцентра трудящихся Чили. Он объявляет им, что с согласия высших офицеров сухопутных войск и учитывая серьёзность положения, он решил уволить в отставку причастных к мятежу генералов, жёны которых участвовали накануне в демонстрации перед домом командующего. Осуществление права, которым облечён президент, увольнять в отставку генералов, лишившихся его доверия, может вызвать мятеж. Альенде объясняет, что верховное командование рассмотрело план обороны, предусматривающий сотрудничество регулярных войск с рабочими профсоюзами. Гарнизон карабинеров Сантьяго, то есть вооружённые силы, по своему социальному происхождению тесно связанные с народом, был пополнен тысячей солдат.

Около 2 часов ночи президенту сообщают о прибытии одного офицера, уполномоченного обсудить с правительством и Единым профцентром трудящихся Чили последние детали плана обороны против путча, намечаемого на завтра. Я видел этого генерала. Это был Аугусто Пиночет. Его сопровождал старший офицер, имя которого в данном случае не имеет значения. В то же время радиостанция правых сил передавала из Пуэрто-Монта шифрованные военные сообщения. В одном из них говорилось: “Нас больше, чем мы думаем. Красная шапочка с нами”. Кто-то спросил, кто скрывается под этим псевдонимом, и я подумал, что это “Пиноккио” — Пиночет — или офицер, который сопровождал его в ту ночь. Но это было простое предположение».

22 августа забастовали лавочники, врачи, продолжали бастовать «аристократы»[IV] на медных рудниках. Фашистские банды в столице напали на помещение Центрального Комитета коммунистической партии. Бандиты не сумели проникнуть внутрь, но разгромили расположенный в том же здании книжный магазин имени Карла Маркса, после чего террористы около здания конгресса открыли стрельбу по прохожим, подожгли легковую машину, напали на автобус корпуса карабинеров. Судя по всему, карабинеры оказались бессильными совладать с фашистскими боевиками или преднамеренно не особенно старались им препятствовать.

Пока фашисты бесчинствовали у ворот конгресса, в конгрессе бесчинствовала оппозиция. Используя своё большинство в палате депутатов, она по предложению демохристианской партии одобрила так называемое «соглашение палаты», в котором правительство Альенде обвинялось в «нарушении законности», а вооружённые силы призывались не подчиняться впредь приказам правительства.

«Соглашение палаты» являлось чуть завуалированным призывом к военным свергнуть Альенде. «Соглашение» не было обвинением в нарушении конституции, для принятия которого было необходимо 2/3 голосов, — оно же было принято простым большинством и поэтому не имело юридической силы. Однако этот документ обладал большой пропагандистской силой. Он мог служить — и послужил — оправданием для предательства генералов, замышлявших свержение ненавистного для них президента Сальвадора Альенде.

Вожак «Патриа и либертад» Пабло Родригес говорил накануне фашистского мятежа: «Нам не нужны жёсткие, которые становятся мягкими. Нам нужны умеренные, которые становятся жёсткими».

Теперь этот фашистский головорез располагал такими «умеренными» в лице Фрея и других лидеров демохристиан.

Пратс посетил Фрея, пытаясь убедить его отказаться от попытки свергнуть Альенде. Но Фрей твердил только одно: армия обязана разоружить рабочих и взять в руки власть. После этого нажим со стороны заговорщиков усилился. Питая доверие к начальнику генштаба генералу Аугусто Пиночету, который заверял его и Альенде в своей абсолютной преданности конституционному режиму, Пратс капитулировал. 24 августа он подал в отставку со всех своих постов. В тот же день Альенде принял его отставку и назначил главнокомандующим сухопутными войсками генерала Пиночета. Теперь заговорщики фактически оказались у власти. Им предстояло только сбросить маску друзей правительства, чтобы мир увидел их подлинное обличье «горилл». На это им потребуется ещё восемнадцать дней...

Не ведая, что с назначением Пиночета на место Пратса он подписал себе смертный приговор, Альенде, выступая в тот же день с балкона президентского дворца перед участниками молодежной демонстрации, так прокомментировал отставку генерала Пратса: «Этот шаг служит делу поддержки правительства. Он направлен против тех, кто пытается воздвигнуть преграду между вооружёнными силами, с одной стороны, и чилийским правительством, чилийским народом — с другой».

Положение в стране продолжает оставаться исключительно напряжённым, сообщал в тот же день из Сантьяго корреспондент ТАСС. Фашиствующие молодчики из ультраправых группировок не прекращают подрывных действий. В столице, а также в городах Вальпараисо, Вальдивиа, Консепсьоне и других правые взрывают мосты, шоссейные дороги и железнодорожные пути сообщения.

Национальный политический комитет Народного единства опубликовал заявление, в котором призывает всех трудящихся быть готовыми к выступлению в защиту правительства.

Обстановка в стране осложняется слухами о якобы имеющих место маневрах боливийских войск на границе с Чили, которые распространяются определенными органами печати. Газеты пишут об угрозе иностранного вторжения.

Забастовка транспортников всё ещё продолжается. Вильярин не только пребывает на свободе, но ежедневно выступает по радиостанции, контролируемой правыми, с призывами продолжать забастовку «до свержения нынешнего правительства».

Удивительным являлось то обстоятельство, что, несмотря на забастовки собственников грузовиков, врачей, торговцев, саботаж и террор фашистских банд, почти перманентный конфликт правительства с законодательной и судебной властями, работали фабрики, население снабжалось продовольствием, действовали школы и университеты и, что не менее важно, успешно развивались внешнеэкономические связи страны.

Как отмечал журнал «Монд дипломатик», накануне военного переворота руководителям чилийской экономики удалось ослабить блокаду, навязанную США. За последние несколько месяцев многие европейские страны решили снова предоставить займы Чили или готовились сделать это. Следовательно, чилийская экономика не только не переживала катастрофу, а, напротив, преодолевала трудности. В июле и августе 1973 года Испания, Швеция, Финляндия и Дания предоставили стране среднесрочные и долгосрочные кредиты. Они позволяли Чили импортировать продовольствие, оборудование, грузовики, получать техническую помощь и делать капиталовложения в промышленность. Правительство ФРГ решило снова дать гарантии своим экспортерам, осуществляющим поставки в Чили. Европейские предприятия начинали проявлять более активный интерес к чилийскому рынку. В августе известные фирмы «Сименс» (ФРГ) и «Филиппс» (Голландия) предоставили долгосрочные кредиты Чили для импорта медицинского оборудования. Итальянское правительство начало переговоры в целях заключения соглашения о помощи.

Нет необходимости подчеркивать, что социалистические страны продолжали оказывать Чили помощь. Она носила форму соглашений о товарообмене (продовольствие на медь), технической помощи, поставок в кредит различного оборудования, даров и субсидий. В июле 750 советских тракторов были доставлены в Вальпараисо, а из Болгарии прибыло продовольствие. В августе Венгрия решила передать Чили телефонное оборудование. Болгария предоставила учебные пособия для профессиональных училищ и т. д.

Итак, в середине 1973 года чилийская экономика не была больше отрезана от внешнего мира. Напрашивается вопрос, писал «Монд дипломатик», не потому ли сочли нужным «пресечь социалистический эксперимент» в Чили, что Народное единство было уже близко к урегулированию своих дел в экономическом плане?

Между тем правая печать изо всех сил старалась подогреть антиправительственные настроения. Так, коллегия медиков, объявившая забастовку в знак «солидарности» с транспортниками, официально включила в свои требования пункт об отставке президента. Её руководители были тесно связаны с фашистским подпольем, главарем транспортников Леоном Вильярином. Один из руководителей коллегии, некий доктор Артас, на ассамблее медиков прямо заявил: «Мы не остановимся до тех пор, пока не увидим всех коммунистов повешенными на фонарях».

Кампании против президента Альенде реакция придала самый широкий размах. Национальная партия закупила время в программах нескольких радиостанций и через каждые пять минут передавала воззвания с требованием, чтобы президент ушёл в отставку. Такие же «воззвания» изо дня в день печатала правая пресса. На улицах активисты оппозиционных партий начали сбор подписей с требованиями, чтобы Сальвадор Альенде покинул президентский пост. В анонимных брошюрах, издававшихся заговорщиками, утверждалось, что только армия может «спасти» Чили от хаоса, экономической разрухи и терроризма, в котором якобы повинны левые организации.

26 августа заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара сообщил журналистам, что за истекшие сутки фашистские элементы совершили 20 диверсионных актов. Они взорвали 70-метровый участок железнодорожного полотна в провинции Мальеко, совершили налёты на торговые помещения, нападения на автобусы и грузовые машины, вышедшие на линии. Всего за истекший месяц было совершено свыше 300 террористических актов.

26 августа произошли еще два примечательных события. В одном из ресторанов Сантьяго был арестован главарь «Патриа и либертад» Роберто Тиме. На допросах он вёл себя вызывающе и нагло признал, что «Патриа и либертад» сотрудничает с Вильярином в проведении антинациональной забастовки транспортников, что его головорезы устраивают нападения на грузовики и автобусы, курсирующие на линиях, взрывают мосты, нефтепроводы, бензоколонки, осуществляют диверсии на железной дороге, нападения на помещения комитетов партий Народного единства и на левых деятелей. Тиме подтвердил, что по его приказу диверсанты взорвали нефтепровод у города Курико, взорвали опоры высоковольтной линии, совершили убийство Артуро Арайа, военно-морского адъютанта президента.

Тиме представил длинный список фамилий членов организации с указанием, кто, когда и где проводил террористические операции. В качестве идеолога и политического стратега организации он назвал профессора права католического университета Хайме Гусмана, который, до словам Тиме, «внёс особый вклад в организацию». В числе руководителей «невидимой команды» отметил Орландо Саенса, президента Общества промышленного развития, объединяющего крупных предпринимателей, и Энрике Кампоса Менендеса, мультимиллионера и бывшего парламентария. Он рассказал, что «Патриа и либертад» проводила работу, направленную на раскол вооружённых сил и на вербовку в военных кругах сторонников государственного переворота. После того, как Пабло Родригес и другие руководители организации бежали за границу, Тиме получил 50 миллионов эскудо для финансирования операций, найма уголовников и закупки оружия. Он рассказал, когда, сколько и каким путем доставлялось в Чили оружие из-за границы, и подтвердил намерение реакции развязать в стране гражданскую войну. Когда следователь заметил, что война привела бы к большим жертвам, Тиме хладнокровно ответил: «Если необходимы сотни и тысячи убитых для того, чтобы освободиться от марксизма, они будут. Когда идёт борьба, должны быть убитые».

Собственно говоря, все эти откровения фашистского главаря ни для кого не являлись секретом, всё это было всем хорошо известно. Тиме откровенничал потому, что был уверен в своей безнаказанности. Знал он и то, что свержение Альенде не за горами, и готовился покинуть тюрьму триумфатором, что в действительности и произошло.

Второе событие носило несколько иной характер: около 30 военных моряков захватили радиостанцию в Вальпараисо, откуда обратились ко всем военнослужащим страны с призывом не подчиняться приказам командования. На первый взгляд такой акт мог показаться весьма революционным: в вооружённых силах зрел заговор, и моряки имели веские основания выступить с его разоблачением, призывать солдат к неповиновению. Всё было бы хорошо, если бы за выступлением не стояли сами заговорщики. Этому предшествовали следующие события. Некий сержант морской пехоты, служивший на одном из военных кораблей в Вальпараисо, по фамилии Карденас, ещё в начале августа пытался установить связь с Луисом Корваланом и предложить ему создать «революционную подпольную организацию» на флоте. Поведение Карденаса показалось товарищам из ЦК КПЧ подозрительным, и Корвалан отказался принять его. Тогда Карденас обратился с таким же предложением к деятелям социалистической партии. Некоторые из них вступили в связь с Карденасом, присутствовали на тайной встрече с «революционными» моряками, организованной сержантом, после чего последовал захват радиостанции в Вальпараисо.

Как выяснилось уже после фашистского переворота, Карденас в действительности работал на военно-морскую разведку, находившуюся в руках заговорщиков. Ему было дано задание вовлечь в «подпольную» деятельность лидеров левых партий, чтобы скомпрометировать их в глазах армии и дать предлог военным судебным органам начать преследование как против них, так и против прогрессивных военных. Провокатор Карденас задание выполнил. После захвата его подручными радиостанции в Вальпараисо этот город был фактически взят под контроль командованием военно-морских сил. Флотская жандармерия стала осуществлять массовые аресты прогрессивных активистов и левых моряков. Арестованных подвергали зверским пыткам, добиваясь от них признания в «заговоре против вооружённых сил». Представители Народного единства потребовали объяснений от военно-морского командования. Альенде приказал расследовать сообщения о незаконных арестах и пытках. В ответ командование военно-морских сил продолжало посылать своих жандармов обыскивать помещения левых организаций, а также предприятия в целях изъятия оружия, а военная прокуратура привлекла к суду сенатора-социалиста Альтамирано и потребовала его ареста по обвинению в «подрывной деятельности».

Таким образом, 26 августа событиями в Вальпараисо фактически начался мятеж. Правительство оказалось бессильным поставить на место вышедшее из его повиновения морское командование.

А что же делал тем временем новый главнокомандующий Пиночет? Вступая в должность, он обещал уволить из армейских рядов генералов, жёны которых участвовали в демонстрации против Пратса. Но он с этим не спешит. Он пугает президента, что их увольнение может толкнуть заговорщиков на вооружённое выступление, и заверяет Альенде, что избавится от них, как только упрочит в армии своё собственное положение. В то же время Пиночет создаёт невыносимые условия для работы двум другим лояльным по отношению к Альенде военачальникам — генеральному директору корпуса карабинеров генералу Сепульведе и начальнику военных училищ генералу Пиккерингу, сторонникам Пратса. Они подают в отставку, и Пиночет уговаривает президента принять их отставку, что якобы «умиротворит» армию.

И всё же даже теперь Пиночет трусит, виляет, хитрит. Он боится рабочих, ибо знает их решимость защищать свое правительство. Это подтвердил директор ЦРУ Уильям Колби, выступая после переворота на секретном заседании подкомиссии по межамериканским делам палаты представителей конгресса США. «Хунта, — заявил Колби, — была обеспокоена тем, сможет ли она взять в свои руки управление страной, не вызвав настоящей гражданской войны, а такая возможность действительно существовала...»

Пиночет пытается устрашить, деморализовать своего главного противника — рабочий класс — ещё до того, как он, глава будущей путчистской хунты, сбросит демократическую маску. Как? Путём повальных обысков, осуществляемых войсками на фабриках, заводах, в помещениях левых партий, профсоюзов, путём прочёсывания рабочих поселков. С приходом Пиночета на пост главнокомандующего обыски со ссылкой на ранее принятый конгрессом закон, разрешающий их по доносам любых, в том числе анонимных лиц, производятся по всей стране и часто сопровождаются арестами и избиениями левых активистов. Таких обысков и налётов в поисках оружия у левых до сентябрьского переворота было осуществлено свыше ста. Эти обыски вызывают законное недоумение у трудящихся. Все понимают, что армия, проявляющая «мягкость» к фашистским террористам, действует столь решительно по отношению к рабочим — сторонникам Народного единства не в целях укрепления, а, наоборот, подрыва позиций правительства. Альенде тоже это знает, видит, понимает.

Президент всё ещё надеется на лояльный ему сектор армии, которого у него уже в действительности нет, и на того же Пиночета, которого он всё ещё считает своим верным союзником и который уже занёс нож за его спиной и ждёт только удобного момента, чтобы вонзить его.

28 августа вновь объявила 24-часовую забастовку Конфедерация торговцев и мелких промышленников. Вильярин и его банда продолжают «бастовать», выдвигая всё новые и новые требования и водя, по существу, за нос правительство, терпеливо ведущее с ними переговоры. Власти отдают Вильярина, уличённого в прямых связях с фашистским подпольем и участии в подрывных действиях, под суд по обвинению в нарушении закона о внутренней безопасности государства. Однако председатель апелляционного суда Эмилио Ульоа, выслушав «объяснения» Вильярина, отпустил его на свободу под залог.

29 августа президент объявил о новых назначениях в правительстве, в которое вошли на этот раз два новых военных — контр-адмирал Даниэль Арельяно, ставший министром финансов, и генерал Роландо Гонсалес, возглавивший министерство горнорудной промышленности. Выступая на церемонии приведения к присяге новых членов кабинета, президент сказал, что основной задачей правительства по-прежнему остаётся предотвращение гражданской войны и обеспечение национальной безопасности республики. Он указал также на усиление происков реакционных сил, выступающих против законного правительства в стране.

Напомнив об огромном ущербе, наносимом чилийской экономике незаконной забастовкой владельцев грузовиков, о жертвах фашистского террора за последние дни, глава государства указал, что он принял решение прекратить дальнейшие переговоры с бастующими транспортниками. Если они не согласятся с условиями правительства, против них будут приняты все предусмотренные законом меры.

После объявления об изменениях в правительстве в чилийской столице состоялся многотысячный митинг в поддержку правительства, возглавляемого Сальвадором Альенде. По призыву Единого профцентра трудящихся рабочие и служащие Сантьяго вышли на улицы, чтобы продемонстрировать свою решимость отстоять революционный процесс, защитить народное правительство, не допустить развязывания гражданской войны. «Мы не хотим столкновений, но трудящиеся и весь народ Чили выступят против фашизма. Народ и рабочий класс сильней, чем враги революции», — заявил в своей речи на митинге один из руководителей КУТ[V], Р. Кальдерон.

30 августа министр внутренних дел Чили Карлос Брионес передал для печати заявление о том, что правительство приняло решение объявить вне закона Объединение владельцев грузовиков, участники которого вот уже больше месяца продолжают незаконную забастовку. Правительство отдало распоряжение распределить грузовики среди тех водителей или местных объединений владельцев средств транспорта, которые выразят готовность честно работать. Подобная же политика будет проводиться и в отношении распределения новых автомашин, предназначенных для использования в качестве такси. Они будут переданы отдельным таксистам или тем местным объединениям водителей, которые согласны немедленно приступить к работе на этих автомашинах на условиях, гарантирующих эффективное обслуживание населения. Всем работающим транспортникам будет обеспечена охрана, подчеркивалось в заявлении.

На следующий день террористы обстреляли из автомашины карабинера, охранявшего резиденцию главы католической церкви Рауля Сильвы Энрикеса, «красного» — для ультраправых — кардинала, выступавшего за переговоры между демохристианской партией и правительством. Однако военные власти не только не предпринимали никаких мер к разоружению фашистских банд, а продолжали обыски помещений левых организаций, профсоюзов и предприятий, национализированных правительством, в поисках оружия.

В ночь на 31 августа морская полиция в Вальпараисо окружила и заняла помещение провинциального комитета компартии под предлогом поиска оружия и арестовала находившихся в нем 30 членов партии. Никакого оружия в помещении не было обнаружено. Но сам факт такой провокации указывал, что военные круги выходят из повиновения правительству.

В начале сентября Альенде вступил в переговоры с Радомиро Томичем, лидером левого крыла демохристианской партии, на предмет изыскания формулы, которая позволила бы наконец разрядить политическую атмосферу и избежать конфронтации и гражданской войны. Томич склонялся к соглашению с правительством. Но правые демохристиане и на этот раз заняли позицию непримиримых. Руководство ХДП предложило — в качестве разрешения политического кризиса! — уйти всем парламентариям и президенту в отставку, что позволило бы провести новые президентские выборы. Для Альенде и партий Народного единства это означало капитуляцию перед правыми. Совершить такое политическое харакири они, разумеется, не могли. Переговоры с демохристианами и на этот раз оказались пустой тратой времени.

4 сентября в Сантьяго состоялась грандиозная демонстрация трудящихся в честь третьей годовщины победы народных сил. В ней приняло участие около миллиона жителей столицы и её окрестностей. Это была самая внушительная из всех демонстраций, когда-либо проводившихся в поддержку правительства Альенде. Демонстранты были настроены боевито, они требовали принятия решительных мер против фашистских заговорщиков. Более трех с половиной часов четырьмя гигантскими колоннами шли к президентскому дворцу «Ла-Монеда» текстильщики и металлурги, врачи и учителя, студенты и школьники, крестьяне окрестных кооперативов и центров аграрной реформы[VI]. Их приветствовали президент Альенде, члены народного правительства, руководители партий Народного единства.

После окончания марша Сальвадор Альенде выступил с краткой речью по радио и телевидению. Он подчеркнул, что в своих попытках помешать осуществлению программы правительства реакция открыто перешла к использованию фашистских методов террора. Она не останавливается ни перед чем. Её может сдержать только сила народа, его единство, сказал президент. Те, кто создал существующую в Чили политическую систему, требуют её ликвидации, потому что она уже не служит их классовым интересам. Они не останавливаются даже перед нападками на церковь, на своего кардинала. Законность? Они топчут её. Конгресс? Они призывают в нем к перевороту. Террор, к которому прибегают сегодня с таким остервенением фашисты, является примером того, что они станут делать с трудящимися, если захватят власть. — Я должен с откровенностью сказать вам, мои соотечественники, — предупредил Альенде, — как ваш товарищ и президент: мы должны быть бдительными, быть начеку, с холодным умом и горячим сердцем. Мы являемся свидетелями преступного заговора.

Демонстрации и митинги в честь третьей годовщины победы народных сил прошли во многих городах Чили. В этот день Пабло Неруда, прикованный тяжёлым недугом к постели, обратился со следующим посланием к чилийскому народу:


«Отечество нуждается в помощи. Не в первый раз в нашей истории сталкиваются в борьбе патриоты и враги. Так родилась наша республика. И те самые, кто удалил О'Хиггинса[VII] в изгнание, стремятся сегодня свергнуть Альенде, используя для этого терроризм, убийства и голод. Но у нас ещё есть родина. Товарищи, вставайте все на её защиту, против предательства и реакции. Против ненависти и разрушения. Мы все вместе с народом, со всей историей Чили и с будущим революции и родины. Вперёд!»


Реакционеры по-своему «отметили» трёхлетие пребывания Альенде в «Ла-Монеде»: 4 сентября по решению Верховного суда генерал Вио, организатор убийства генерала Шнейдера[VIII], был выпущен из тюрьмы и 5 сентября улетел в «изгнание» в Парагвай.

7 сентября утром, свидетельствует Хоан Гарсес, Альенде собирает генералов, которые всегда принадлежали к окружению Пратса, среди них — Пиночет. Президент говорит о своем намерении на следующей неделе обратиться с призывом об организации референдума для разрешения демократическим путём конфликта между ним и палатами конгресса. Генералы не скрывают своего изумления и спрашивают его, принял ли он уже такое решение. Альенде отвечает утвердительно: «Да, господа! Я объявлю о своём решении стране на будущей неделе». «Я был поражен, — вспоминает X. Гарсес, — видя Альенде таким довольным по окончании этого собрания...»

Было объявлено, что президент обратится к нации во вторник, 11 сентября.

Решение президента никак не устраивало заговорщиков. Во-первых, проведение референдума дало бы правительству передышку в три месяца, а за этот срок оно смогло бы ликвидировать забастовку транспортников, которая уже шла на убыль, и другие конфликты — с врачами, торговцами и прочими «профессионалами» из средних слоёв, что, несомненно, укрепило бы его позиции. Во-вторых, миллионная демонстрация в поддержку Альенде 4 сентября показала, что у него были неплохие шансы одержать победу на референдуме. Поставленные перед выбором между «мумиями»[IX] и Альенде, трудящиеся наверняка проголосовали бы за Альенде. За него голосовали бы и многие рядовые демохристиане. Boт почему перспектива референдума всполошила в первую очередь лидера ХДП. Фрей решил, что час переворота настал. Сразу же, как только стало известно о намерении Альенде провести референдум, национальный совет христианско-демократической партии постановил внести в конгресс проект «конституционного обвинения» против всех министров кабинета Сальвадора Альенде под предлогом, что они якобы «не выполнили соглашения палаты депутатов».

Деятельность Фрея вызвала у фашистских заговорщиков новый прилив энергии. Только за одни сутки 8 сентября они совершили 27 террористических актов. В эти дни главный рупор правых газета «Меркурио» призывала вооружённые силы «взять на себя ответственность и привести страну к царству закона и мира». Фашисты открыто распространяли листовки с требованием к Альенде немедленно уйти в отставку или покончить жизнь самоубийством, в противном случае авторы листовок угрожали президенту и его «сообщникам» расправой. Листовки были подписаны главарями «Патриа и либертад».

10 сентября напряжение достигло предела. С самого раннего утра десятки журналистов толпились у президентского дворца, бросаясь с микрофонами и блокнотами на каждого, кто выходил из «Ла-Монеды». Такого столпотворения представителей печати, радио, телевидения, информационных агентств здесь никогда не было. Один слух сменялся другим. Однако за всей этой дымовой завесой слухов всё более четко вырисовывалась реальность переворота.

Поздно вечером Политкомиссия ЦК Коммунистической партии Чили обратилась с воззванием к народу, в котором предупредила, что в ближайшие дни реакция намерена совершить государственный переворот, и призвала трудящихся города и деревни, все демократические силы страны решительно выступить против заговорщиков.

Деятели и активисты левых партий получили указание не ночевать в своих квартирах.

Это была последняя ночь правительства Народного единства и последняя ночь в жизни президента Чили товарища Сальвадора Альенде.

Революционеры умирают сражаясь

Три года прошло о тех пор, как Сальвадор Альенде стал товарищем Президентом, главой чилийского государства, хозяином «Ла-Монеды». Это были годы неустанной борьбы, огромного напряжения, больших свершений, надежд и тревог. Он дал слово осуществить программу Народного единства, быть верным идеалам национального освобождения и социализма и своё слово сдержал.

«Мумии», не терпевшие его и раньше, за эти три года возненавидели его лютой ненавистью, они не могли ему простить, что он не соблазнился их посулами, не стал предателем, не изменил рабочим и крестьянам, не отказался от социалистического кредо. «Мумии» обливали его грязью, клеветали на него, пытались свергнуть и, конечно, уничтожить, а с ним уничтожить и идею социалистических преобразований, пробивавшую себе путь к сердцам чилийских трудящихся, несмотря на саботаж, заговоры, диверсии и лживую пропаганду оппозиции. Но прошло три года, а он всё ещё находился у власти, живой и невредимый, как всегда, готовый к бою и к встрече с опасностью, откуда и от кого бы она ни исходила. До сих пор ему везло. Он уверовал в свою счастливую звезду и считал, что она не подведет его и впредь.

По своей натуре дон Чичо[X] был бойцом, ему даже нравилась эта атмосфера ожесточённой борьбы, в которую он был погружён уже многие годы и без которой просто не мыслил своего существования. Его качества руководителя, вождя и государственного мужа особенно чётко проявлялись в минуты опасности. В такие минуты он становился собранным, решительным, непреклонным. Конечно, три года у власти не прошли для его здоровья бесследно. Он поседел, взгляд его стал жёстче, но в целом физически, да и духовно он был в хорошей форме.

Изменила ли власть Сальвадора Альенде как человека? Такой вопрос задали его супруге Ортенсии итальянские журналисты уже после его гибели.

Тенча ответила:

— Да, я должна признать, что после избрания Сальвадор изменился. Власть его не испортила, если вы имеете в виду это. Конечно, человек неожиданно оказался в центре серьёзнейших проблем, вся ответственность легла на его плечи, трудности возросли. Он был целиком поглощён своей деятельностью. Он стал более напряжённым, озабоченным, он, несомненно, утратил спокойствие и невозмутимость прежних времен. Но не потерял чувства юмора. Сальвадор всегда быстро реагировал на шутку и любил сам шутить. Потом такие моменты спокойствия возникали всё реже. Его чувство юмора постепенно обретало всё большую полемическую силу. Ответы, которые когда-то были тонкими и ироническими, теперь стали резкими и сухими.

Казалось, он предчувствовал, что времени у него мало и что надо экономить даже слова. Его фразы, его суждения, его замечания приобрели иные масштабы, стали более глубокими. Часто у меня появлялось ощущение, что в полемике с противниками он обретал какую-то неизвестную до того силу, совершенно новую силу. Я была восхищена, но в то же время и огорчена этим углублением личности Сальвадора. Я была убеждена, что как государственный деятель он рос, но как человек он утратил былое спокойствие. Он всё чаще говорил: «Время, время! Мне нужно больше времени, чтобы сделать всё это». Он был сильным, крепким. Мне кажется, что за всю жизнь у него никогда не было даже насморка. Когда он ходил пешком, даже в последнее время, многие, более молодые, еле поспевали за ним.

Годы власти ещё более сблизили дона Чичо с его дочерьми, принимавшими активное участие в борьбе за социализм.

Тенча рассказывает:

— Он был очень привязан к детям. Необычайно привязан. Они его любили, они необычайно восхищались им как политическим деятелем. Конечно, между ними бывали споры. Разница между поколениями чувствовалась и в нашем доме, в этом отношении мы не отличались от многих других современных семей. По мнению дочерей, все то, что делалось, следовало делать более решительно, быстрее, более радикально. Так, например, наши девочки не одобряли расширение политической платформы. Они говорили, что это потеря времени, что реформы нужно проводить в жизнь, и всё. Проводить их немедленно. В общем, обычные разговоры молодежи. Но их связывала огромная любовь и взаимное уважение...

Ожидал ли он переворота? Разумеется. Более того, он чётко представлял себе, что в случае его свержения власть захватят ультраправые. Вскоре после «Танкасо» он говорил: «Нет лучшей альтернативы моему правительству, и, если его свергнут, на его место придет самая зловещая и жестокая диктатура, начнётся гражданская война».

Знал ли он, что в роли заговорщиков выступят военные? И это ни для него, ни для других не являлось секретом. Его дочь Беатрис вспоминает: «Фактически весь месяц, предшествовавший перевороту 11 сентября, мы находились постоянно начеку. Не проходило и дня без слухов о военных мятежах и готовящемся государственном перевороте».

Что же представляли собой эти чилийские военные, кому они служили, за кого готовы были сражаться? На этот вопрос не было однозначного ответа.

Чилийские вооруженные силы к моменту переворота включали в себя сухопутную армию — 38 тысяч солдат, в том числе 9 тысяч солдат, служащих по призыву; морской флот, состоящий из 15 тысяч матросов, в том числе 1200 матросов, служащих по призыву; около 22 500 карабинеров и около 8 тысяч офицеров и солдат авиационных сил. Итак, всего 83 500 под ружьем. Рядовой состав рекрутировался из самых отсталых слоёв населения. Командование армии исходило из того, что чем невежественнее солдат, тем беспрекословнее он будет выполнять волю офицера.

Чилийская армия была весьма замкнутым организмом, на протяжении почти сорока лет послушно служившим правящим классам. Традиционно она была пропитана прусским духом. В ней имелось много выходцев из семейств немецких колонистов, среди которых были сильны профашистские симпатии и антикоммунистические предрассудки. Впрочем, реакционных взглядов придерживались не только офицеры немецкого происхождения, но и многие креолы. В течение последних десятилетий в армии время от времени, как уже известно читателю, появлялись «гориллы» — претенденты на роль «спасителей родины от коммунизма». Такими были генералы Ариосто Эррера, Вио, Гамбоа и ряд других, но они, как правило, не находили поддержки у своих коллег и исчезали с политической сцены с такой же быстротой, с какой на ней возникали.

Большинство офицерства придерживалось проамериканской ориентации, что в конце концов и явилось решающим фактором, толкнувшим армию на свержение президента Альенде, её верховного главнокомандующего согласно конституции. Французский журналист Филипп Лабреве в газете «Монд» писал вскоре после переворота 11 сентября: «Если чилийским правым силам удалось свести на нет усилия бывшего президента Альенде в направлении сохранения политического нейтралитета вооруженных сил и заставить последних переметнуться в их лагерь, то это в огромной мере объясняется постоянным влиянием, оказываемым американскими военными на своих чилийских коллег, с которыми они знакомились во время стажировок по усовершенствованию или специализации. Именно на специальных базах в Зоне Панамского канала или в американских военных училищах завязываются связи между офицерами обеих армий и, может быть, рождается единомыслие между ними».

Ежегодно, сообщает тот же автор, проходили стажировку в США и в американской Зоне Панамского канала[XI] 200 чилийских офицеров и унтер-офицеров, а всего со времени окончания Второй мировой войны в США побывало 4 тысячи чилийских офицеров. Один из них, участник переворота генерал Вашингтон Карраско, бахвалился перед французским журналистом, что извлек большую пользу из своей стажировки в Панаме, где его обучали методам «войны против партизан». Что касается генерала Пиночета, то он трижды — в 1965, 1968 и в 1972 годах (от есть уже после прихода Альенде к власти!) — проходил соответствующую обработку по борьбе с «подрывными» элементами на американских базах, расположенных в Зоне Панамского канала.

— Вы убеждены, что переворот генералов был организован Соединёнными Штатами? — спросил Тенчу после сентябрьских событий корреспондент итальянского журнала «Эуропео».

Тенча ответила:

— Я убеждена в одном, абсолютно убеждена: в огромном влиянии Соединённых Штатов на наши вооруженные силы. Контакты между чилийской армией и американской армией всегда были очень тесными. В наших вооружённых силах всегда было много североамериканцев. По иронии судьбы, союз с североамериканцами был своего рода традицией. Мы сами, представители народного правительства, приглашали генералов Соединённых Штатов в качестве почётных гостей на различные церемонии, награждали их орденами, окружали их уважением, дружбой, забывая обо всех возможных разногласиях, о различных точках зрения, о различных политических позициях.

Я помню, что вскоре после избрания Сальвадора в Чили с визитом прибыло несколько кораблей американского военно-морского флота. Некоторые газеты за границей иронизировали по этому поводу, в Соединенных Штатах кое-кто задал вопрос, не лучше ли отложить визиты. Но американские моряки все-таки прибыли. И они были потрясены теплым приёмом, дружбой, проявленной правительством и народом.


За годы пребывания Альенде у власти Пентагон и другие правительственные органы США продолжали предоставлять чилийской армии кредиты и оружие, хотя в целом США проводили в то время по отношению к Чили политику экономического бойкота и саботажа. При Альенде программа американской военной помощи Чили не только не уменьшилась, но удвоилась по сравнению с президентством Фрея, достигнув 45,5 миллиона долларов. Американцы поставляли чилийским ВВС современные реактивные истребители «А4В Скайхок» и бомбардировщики F5E, на что было получено специальное разрешение конгресса. Доказывая перед соответствующей комиссией конгресса целесообразность такого рода помощи чилийским вооружённым силам, представитель Пентагона адмирал Раймонд Пит указывал на выгоды подобной операции, в особенности на «значительное влияние, которое позволяет оказывать подготовка пилотов для этих самолетов и обслуживание последних после продажи».

При правительстве Народного единства США содержали в Сантьяго военную миссию из 30 опытных офицеров-разведчиков. Особенно тесные связи они поддерживали с военно-морским флотом и военно-воздушными силами. Американцы не жалели ни средств, ни усилий, чтобы сохранить и упрочить своё влияние на армейские круги. Более того, они использовали это влияние для того, чтобы подтолкнуть реакционное офицерство на свержение Альенде.

Причастность определённых кругов США к подрывной деятельности, а затем непосредственно к перевороту, несмотря на официальные опровержения, — общепризнанный факт. Так, вскоре после гибели Альенде бывший чилийский посол в Мексике Вигорена заявил в интервью мексиканской газете «Эксельсиор»: «Полтора месяца назад мы получили сведения о том, что существует конкретный план, подготовленный два года тому назад ЦРУ и получивший название план “Кентавр”. Он ставил своей основной целью свержение президента Альенде и подготовку выступления вооружённых сил».

Помощник государственного секретаря по межамериканским делам Джек Кубич, как и следовало ожидать, отрицал существование плана «Кентавр» на открытом заседании подкомиссии по межамериканским делам палаты представителей.

Со своей стороны, Уильям Хиггс, директор далеко не прогрессивного «Комитета по открытому обществу», писал председателю комиссии по иностранным делам сената США Фулбрайту: «Участие ЦРУ в перевороте трудно доказать, но совершенно ясно, что оно вмешивалось на стороне тех, кто подготовил переворот в Чили». Сам Фулбрайт заявил, что его комиссия получает тысячи писем и телеграмм, в которых американцы «с беспрецедентным единодушием» пишут «о серьёзных подозрениях в причастности к перевороту Соединенных Штатов».

Американцы знали о готовящемся в Чили перевороте, сообщала «Нью-Йорк таймс», за день до выступления «горилл» и предупредили об этом свои суда, курсировавшие у чилийского побережья.

Наверняка американцы не только знали, но были теми, кто дергал «горилл» за ниточку. Чилийские военные суда вышли 10-го числа из Вальпараисо на соединение с американской эскадрой, курсировавшей неподалеку для проведения совместных маневров под красноречивым кодовым названием «Унидас» — «Объединение». Чилийские корабли неожиданно вернулись в порт в ночь на 11 сентября. На их борту уже были расстреляны офицеры, отказавшиеся участвовать в перевороте. В 6 часов утра военно-морские силы в Вальпараисо первыми начали мятеж. Предположить, что всё это происходило без ведома американцев, было бы просто смешно.

Привлек к себе внимание и необычный молниеносный визит американского посла Натаниэла Дэвиса 6 сентября из Чили в Вашингтон, откуда он вернулся 10 сентября, в канун переворота.

Впрочем, сам директор ЦРУ Уильям Колби, выступая после переворота в подкомиссии палаты представителей по межамериканским делам, показал, что ЦРУ постоянно вмешивалось во внутренние дела Чили и что его операции были санкционированы «Комитетом-40», совершенно секретной группой в Совете национальной безопасности. В апреле 1974 года У. Колби признал в конгрессе, что «в период между 1970 и 1973 годами правительство США выделило более 8 миллионов долларов на тайные операции ЦРУ в Чили, направленные против С. Альенде». Бывший посол в Чили Эдвард Корри цинично заявил, что «правительство США желало поражения Альенде и только лунатик мог бы думать иначе».

Американский журнал «Рэмпартс», на страницах которого было опубликовано немало конфиденциальных документов, разоблачающих империалистический характер политики США в различных частях света, писал вскоре после сентябрьских событий:

«Усиление антиправительственной деятельности внутри Чили тщательно координировалось с американской политикой. Займы и кредиты из государственных, частных и международных банков были прекращены, поставки запасных частей для машин и аппаратуры, импортированных из США, необъяснимым образом “задерживалось”.

Посольство США в Сантьяго прекрасно подготовилось к оказанию помощи заговорщикам. Посол Натаниэл Дэвис — ветеран с большим практическим опытом по устранению левых. Дэвис окружил себя целой командой профессионалов в сфере организации подрывной деятельности. Послужные списки сотрудников американского посольства говорят сами за себя. Джон Айзэмингер, руководитель политического отдела: 1942 год — американская разведка, 1951-й — разведка для Пентагона: операции в Ла-Пасе и Гватемале. Дениэл Арзао, политический советник: 1943 год — армейская секретная служба, 1951-й — государственный департамент, 1953-й — ЦРУ: операции в Пномпене, Монтевидео, Боготе. Рэймонд Уоррен из канцелярии первого секретаря: 1943 год — ВВС США, 1954-й — госдепартамент, затем ЦРУ: операции в Каракасе и Боготе. Фредерик Лэстрэш, первый секретарь: 1943 год — морская пехота, 1948-й — военно-морская разведка, 1956-й — госдепартамент: операций в Калькутте, Нью-Дели, Аммане, Каире и Каракасе. Джон Типтон, второй секретарь. ЦРУ и госдепартамент: операции в Мехико, Ла-Пасе и Гватемале.

Переворот не был ни “чистым продуктом” ЦРУ, ни результатом деятельности только чилийской реакции. Это плод объединенных усилий американской и чилийской буржуазии и ее союзника — военщины, интересы которых полностью совпадали».


Конечно, античилийские действия различных официальных и неофициальных органов и учреждений США, тем более после публикации секретных документов ИТТ[XII], ни для кого не являлись секретом. И меньше всего для самого Альенде. Он и его сторонники делали всё возможное, чтобы, в свою очередь, укрепить и расширить влияние патриотически мыслящих военных, стоящих на позициях лояльного отношения к правительству Народного единства и сотрудничества с ним.

Вскоре после вступления на пост президента, в апреле 1971 года, Альенде встретился с представителями военного гарнизона в Сантьяго. На этой встрече, в которой приняли участие более двух тысяч военных, Альенде в течение полутора часов объяснял смысл и цели своей политики. Только в течение первых семи месяцев своего правления президент, как подсчитано, устроил более 14 таких встреч, причем не только с офицерами, но и солдатами. Он не упускал ни одной возможности поговорить с военными, донести до них смысл преобразований, проводимых в стране. Альенде использовал для этого и принадлежность некоторых военных к масонству, которое в Чили имеет прогрессивную окраску: 18 процентов чилийских офицеров входили, по данным опросов, в масонские ложи[XIII].

Одним из первых актов президента Альенде было повышение денежного довольствия на всех ступенях армейской лестницы. В результате условия жизни солдат, унтер-офицеров и офицеров определенно улучшились. С 1970 по 1973 год Альенде увеличил расходы на национальную оборону с 1 миллиарда 119 миллионов 700 тысяч эскудо до 7 миллиардов 340 миллионов 19 тысяч, что, несмотря на инфляцию, явилось существенным ростом. Казармы были модернизированы, учебные стажировки за границей, как важный этап в продвижении по служебной лестнице, стали доступными большему числу офицеров. Наконец, вооружение было обновлено: сухопутные войска получили 9 вертолетов, купленных во Франции; военно-воздушные силы — 4 английских истребителя «хоукер», которые они использовали 11 сентября для бомбардировки президентского дворца «Ла-Монеда»; военно-морской флот смог заказать в Великобритании два крейсера и две подводные лодки. В этом перечне не учтено лёгкое оружие, автоматы и ручные пулеметы, которыми солдаты широко пользовались в дни, последовавшие за путчем.

Политика Альенде по отношению к армии соответствовала основной программе правительства Народного единства, принятой в декабре 1969 года, которая, в частности, обещала «обеспечить вооружённым силам материальные и технические средства оснащения, справедливую и демократическую систему жалованья, повышения в чинах и назначения пенсий, что гарантировало бы офицерам, младшим офицерам, сержантскому и рядовому составу экономическую обеспеченность во время пребывания в рядах армии и после выхода в отставку, реальную возможность для всех получить повышение в зависимости исключительно от своих личных способностей».

Альенде посещал казармы, военные учения, церемонии вручения дипломов курсантам военных училищ, оказывал различные знаки внимания младшему офицерскому составу, посылал военные делегации на Кубу, в Советский Союз, другие социалистические страны. Президент активно вовлекал патриотически мыслящих военных в управление государством, назначал их на ответственные административные должности, на министерские посты.

Однако, хотя военная политика президента и приносила плоды, дальнейшие события показали, что она была недостаточной, чтобы склонить чашу весов в армии в пользу народных сил. Партии Народного единства не вели систематической, глубинной пропагандистской работы в армейских частях, хотя «мумии» с пеной у рта обвиняли их в намерении «разложить» армию.

И все же Альенде был уверен, что за три оставшиеся до окончания его полномочий года ему удастся добиться преобладающего влияния в армии патриотически мыслящих офицеров. Так считали и его противники. Они пришли к выводу, что время работает не на них...

Ночь на 11 сентября 1973 года Сальвадор Альенде провел в своей резиденции на улице Томас Моро[XIV]. В 6:20 утра в его спальне раздался телефонный звонок.

Ему сообщили, что в Вальпараисо восстал флот и требует его отставки. Президент пытается созвониться с генералом Пиночетом и другими командующими родами войск, чтобы узнать, как развёртываются события, но ни один телефон, ни частный, ни служебный, не отвечает. Плохой признак!

— На этот раз они добились своего! — говорит президент Хоану Гарсесу, ночевавшему с ним на Томас Моро. Они — это генералы-предатели.

Президент принимает решение: немедленно направиться в «Ла-Монеду» — символ его власти, которую он обязался не покидать до окончания срока своих полномочий. Теперь настал час доказать, что это не были всего лишь слова.

На прощание президент говорит жене:

— Только мёртвым оставлю «Ла-Монеду», но умру сражаясь. Совершать самоубийство, как Бальмаседа, я не стану.

С президентом направляются в «Ла-Монеду» Хоан Гарсес и 23 человека из личной охраны — члены ГАП[XV], вооруженные автоматами и тремя базуками. В руках президента тоже автомат, подарок вождя Кубинской революции. На нём прибита пластинка с надписью: «Моему соратнику Сальвадору Альенде от Фиделя Кастро».

В 7:20 четыре автомобиля и один грузовик, везущие президента и сопровождающих его лиц, подъезжают к «Ла-Монеде». По дороге от Томас Моро до президентского дворца можно было наблюдать, как усиленные наряды карабинеров и военные патрули занимали боевые посты на перекрестках улиц. Однако президентский кортеж никто не остановил. По-видимому, солдаты и карабинеры ещё не знали, какое чёрное предательство им предстоит совершить в этот день.

В «Ла-Монеде» никаких признаков надвигающейся грозы не наблюдалось; в здании нёс караульную службу обычный наряд карабинеров в 25 человек.

«Самым важным было сохранить тайну, — заявил после переворота один из его ведущих участников, адмирал Патрисио Карвахаль, бывший начальник генерального штаба при Альенде и затем министр обороны хунты. — Идеальным временем для операции подобного рода является ночь или предрассветные часы, когда улицы пустынны. Тем не менее для этого пришлось бы разместить войска на стратегических позициях накануне вечером, и, по всей вероятности, тайна была бы нарушена. По этой причине мы назначили операцию на 8:30 утра 11 сентября.

Основной раздел нашего плана составляла так называемая “операция молчания”, то есть захват вооружёнными силами контроля над всеми радиостанциями, телефонными станциями и важнейшими коммунальными службами, такими, как электростанции, снабжение водой, газом и бензином.

Мы осуществили эту операцию ранним утром, не вызвав подозрения, потому что мы являлись под предлогом проверки соблюдения закона о контроле над оружием. В результате этой операции мы вывели из строя телефоны должностных лиц правительства и заставили замолчать проправительственные радиостанции».

В «Ла-Монеде» Альенде объясняет карабинерам и своим сотрудникам, что, судя по всему, военные восстали и потребуют его отставки, однако он намерен оказать мятежникам самое решительное сопротивление. Те, кто по каким-либо причинам не желает участвовать в сопротивлении, могут покинуть «Ла-Монеду». Присутствующие заявляют, что останутся защищать президента.

Альенде приказывает подготовить дворец к обороне, занять посты, оборудовать медпункт. Он пытается созвониться с руководителями партий Народного единства, министрами, ему тоже беспрестанно звонят, справляясь о новостях, испрашивая инструкции. Альенде всем заявляет, что намерен сопротивляться в «Ла-Монеде» до конца.

Во дворец являются семь человек из службы безопасности, изъявляющие желание принять участие в его обороне, — первое и последнее подкрепление, полученное президентом в этот день.

Многие из его ближайших сотрудников и министров спешат в «Ла-Монеду». Некоторым удается попасть во дворец. Одним из первых появляется в «Ла-Монеде» его друг и советник по печати Аугусто Оливарес. Он неоднократно заверял Альенде, что в час испытания не покинет его, и теперь пришел выполнить свое обещание. Прибыли во дворец и дочери президента — Беатрис и Мария Исабель. Беатрис была беременна. Увидев её, Альенде только покачал головой...

Между тем генералы-предатели точно вымерли. Они затаились и пока не подавали признаков жизни. Альенде обращается к населению по радио, предупреждая, что, по имеющимся данным, военные совершили предательство и пытаются захватить власть. Альенде призвал трудящихся к бдительности и сопротивлению силам реакции.

— Я заявляю, — говорит президент, — что не уйду со своего поста и своей жизнью готов защищать власть, данную мне трудящимися.

Несколько минут спустя Альенде вновь обращается по радио к чилийцам:

— Я не уйду в отставку. Я подтверждаю свою непоколебимую решимость продолжать защищать Чили...

Почему президент не призвал своих сторонников к более активным действиям против мятежников, к генеральной забастовке, к захвату фабрик и заводов? Судя по всему, он считал, что практически безоружные трудящиеся не смогут одолеть армию, в этих условиях их безнадёжное сопротивление вызовет неоправданное кровопролитие. Будет полезнее, если трудящиеся максимально сохранят свои силы для будущих сражений и битв. Так, вероятно, рассуждал президент. Но для себя он делал исключение: он намеревался сражаться до конца.

В 7:50 утра мятежники появляются в эфире. Радиостанция «Агрикультура», которая все эти годы выступала против Альенде, передала первую «прокламацию» самозваной военной правительственной хунты, в которой говорилось:

«Учитывая

1) чрезвычайно серьезный экономический, социальный и моральный кризис, подрывающий страну,

2) неспособность правительстве принять меры, чтобы остановить дальнейшее разрастание хаоса,

3) неустанное разрастание военизированных групп, организуемых и обучаемых Народным единством, поддерживающим Альенде, — обстоятельство, которое неизбежно вовлечёт чилийский народ в гражданскую войну,

вооружённые силы и корпус карабинеров заявляют:

1) президент республики должен немедленно передать свои высокие полномочия чилийским вооружённым силам и корпусу карабинеров;

2) чилийские вооружённые силы и корпус карабинеров едины в своей решимости взять на себя ответственную историческую миссию и развернуть борьбу за освобождение отечества от марксистского ига и за восстановление порядка и конституционного правления;

3) рабочие Чили могут не сомневаться в том, что экономические и социальные блага, которых они добились на сегодняшний день, не будут подвергнуты большим изменениям;

4) печать, радиостанции и телевизионные каналы Народного единства с этого момента должны прекратить передачу информации — иначе они будут подвергнуты нападению с суши и с воздуха;

5) население Сантьяго должно оставаться по домам во избежание гибели ни в чём не повинных людей».

Прокламацию подписали:

генерал Аугусто Пиночет (командующий сухопутными войсками),

адмирал Хосе Торибио Мерина (командующий военно-морскими силами),

генерал Густаво Ли (командующий военно-воздушными силами),

генерал Сесар Мендоса (временный командующий корпусом карабинеров).


Пиночет, Мерино, Ли, Мендоса...

Их хорошо знали в Пентагоне и ЦРУ.

Пиночет и Ли почти десять лет пребывали в Вашингтоне на постах военного и военно-морского атташе, адмирал Мерино был военно-морским атташе в Лондоне. Он и генерал Пиночет, кроме того, подвизались и на службе НАТО в роли офицеров связи. Мендоса неоднократно руководил карательными экспедициями против забастовщиков.

Хосе Торибио Мерино и Сесар Мендоса — самозванцы. Они захватили свои посты, сместив лояльных правительству военных.

После передачи «манифеста» путчистов генерал Баэса звонит президенту от имени хунты и требует от него немедленно сдаться хунте, которая взамен обещает сохранить ему жизнь.

Президент отвечает «горилле»:

— Я не совершу подобно вам предательства. Генералам-предателям не понять человека чести. Я буду сражаться с вами до конца.

И тут же записывает новое обращение по радио к народу:

— Я не подам в отставку, я не сделаю этого. Я готов сражаться против мятежников любыми средствами. И пусть это знают те, у кого в руках сила, но не право.

Это обращение передается в эфир через еще действующую радиостанцию социалистической партии.

Своим сотрудникам, по свидетельству его дочери Марии Исабель, президент говорит:

— Если бы я мог оказаться в другом месте для продолжения борьбы, я бы это сделал. Но я здесь, в «Ла-Монеде», и именно здесь я буду бороться и погибну, если потребуется. Я никогда не предавал народ и никогда не предам его. Мое место в президентском дворце.

«Отца, — вспоминает Мария Исабель, — сразу же удивила координация, точность, внезапность военного мятежа. Он понял, что не может больше рассчитывать на разногласия в армии и на поддержку верных ему подразделений. С этой стороны он уже больше ничего не ждал. Со стороны гражданских сил — тоже. Он знал, что забастовка транспортников и патрулирование города армией делали невозможным прибытие в “Ла-Монеду” рабочих подкреплений. Он с самого начала понял, что извне ничего не придет».

Между тем карабинеры из охраны президентского дворца, услышав призыв «горилл» свергнуть Альенде, решают перейти на сторону мятежников. Президент с презрением прогоняет их из «Ла-Монеды», а вместе с ними просит покинуть дворец и своих военных адъютантов, в их числе адъютанта ВВС Роберто Санчеса, не желая, чтобы кто-либо из офицеров, представляющих изменившую ему армию, разделил бы с ним честь быть до конца верным своему долгу... С президентом остаются около 40 человек.

Карабинеры, захватив с собой оружие, трусливо покидают «Ла-Монеду». Спускаясь по лестнице, некоторые из них поворачивают автоматы против стоящего на верхней площадке президента и стреляют в него. Его телохранители отвечают автоматными очередями. Карабинеры бегут.

Отходят от «Ла-Монеды» и стоявшие у ворот танкетки тех же карабинеров. Они разворачиваются в глубине площади Конституции, направляя свои пулеметы на «Ла-Монеду», которую присягали защищать...

Альенде звонит на Томас Моро своей супруге Тенче, советует ей немедленно покинуть резиденцию. Не исключено, что мятежники попытаются захватить и её. Он вновь заверяет Тенчу, что намерен сопротивляться в «Ла-Монеде» до последнего патрона.

После телефонного разговора с мужем, последнего в её жизни, Тенча покинула через монастырский двор дом на Томас Моро и скрылась в мексиканском посольстве. Некоторое время спустя после её ухода резиденция была превращена в руины самолетами мятежников, разбомбившими её ракетами. Затем «гориллы» разграбили ее. «Многие жители этого квартала, — писала венесуэльская газета “Ультимас нотисиас”, — несмотря на принадлежность к классу буржуазии, забрали себе всё, что они могли обнаружить в этой резиденции».

В 9:00 президенту звонит его военно-воздушный адъютант Роберто Санчес:

— Я нахожусь в расположении седьмой группы ВВС, куда был вызван по приказу генерала фон Шовена[2]. Генерал просил вам передать, что вас ждёт самолет, полностью заправленный горючим. Он доставит вас, сеньор президент, и вашу семью туда, куда вы захотите[XVI].

— Передайте генералу фон Шовену, — ответил Альенде, — что президент Чили не намерен спасаться бегством на самолете, а генералу следовало бы научиться выполнять свой долг солдата.

Проходит некоторое время. Новый телефонный звонок. На проводе сам «горилла» Пиночет. Он передает ультиматум: если президент Альенде сдастся, ему сохранят жизнь и позволят уехать из страны. Если нет, в 11 часов начнётся штурм.

Президент говорит четко, делая ударения на каждом слове:

— Я не сдамся. И не покину дворца. Угрозам подчиняются только трусы. И сдаются только трусы. Такие, как вы...

И кладет трубку телефона.

Президент выходит на балкон и машет рукой тем немногим, кому удалось прорваться к дворцу. Танки и бронетранспортеры уже полностью контролируют площадь Конституции. Над дворцом на бреющем полете идут самолёты.

Рене Ларго Фариас, директор Управления информации и радиопередач при президенте, находившийся с ним в «Ла-Монеде» и покинувший её незадолго до бомбардировки, свидетельствует:

— Примерно в десять часов доктор Альенде говорит своим сотрудникам, собравшимся в зале Тоэски: «Женщины, а также мужчины, у которых нет оружия, чтобы защищаться, должны уйти. Я приказываю, чтобы женщины оставили “Ла-Монеду”. Я требую, чтобы они ушли. Здесь со мной две дочери, они тоже обязаны покинуть дворец. Я не собираюсь сдаваться, но не хочу, чтобы вы напрасно жертвовали собой. Сила на их стороне. Во главе революций не могут стоять трусы. Поэтому я остаюсь. Я не собираюсь сдаваться. Благодарю вас за вашу поддержку».

Сотрудники президента, женщины отказываются покинуть «Ла-Монеду».

Президенту сообщают, что самолёты мятежников подвергли бомбардировке радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон», призывавшие население выступить в поддержку правительства Народного единства. Оставалась в эфире только одна радиостанция, «Магальянес», принадлежавшая компартии и расположенная неподалёку от «Ла-Монеды». Альенде подключился к передатчикам станции и, привычным жестом взяв микрофон в руку, произнес то, что стало его последней речью. Голос его был спокоен. Говорил он медленно, чётко, отточенными и ясными фразами, как бы стремясь, чтобы его слова навсегда запечатлелись в памяти его слушателей. Наверное, за эти три бурных года он не раз представлял себя в подобной ситуации и мысленно говорил слова, которые ему пришлось бы произнести, прощаясь со своим народом.

Президент Сальвадор Альенде сказал:

— Трудящиеся моей родины! Наверное, это моя последняя возможность обратиться к вам — военно-воздушные силы бомбили радиостанции «Порталес» и «Корпорасьон»... И мои слова будут моральной карой тем, кто нарушил свою солдатскую клятву, — командующим родами войск... Перед лицом этой измены мне остаётся сказать трудящимся одно — я не сдамся! На этом перекрёстке истории я готов заплатить жизнью за верность своему народу. И я убеждён, что семена, которые мы заронили в сознание тысяч и тысяч чилийцев, уже нельзя будет уничтожить...

Трудящиеся моей родины! Я благодарю вас за верность, которую вы всегда проявляли, за доверие, оказанное вами человеку, который был лишь выразителем глубоких чаяний справедливости и который, поклявшись уважать конституцию и закон, сдержал свое слово. В этот решающий момент, последний, когда я могу обратиться к вам, я хочу, чтобы вы поняли одно: иностранный капитал, империализм и союз с реакцией создали условия, при которых вооружённые силы нарушили традицию...

Я обращаюсь прежде всего к простой женщине нашей земли, к крестьянке, которая верила в нас, к работнице, которая трудилась не покладая рук, к чилийской матери, знавшей, что правительство Народного единства заботится о её детях.

Я обращаюсь к специалистам-патриотам, тем, кто продолжал работать вопреки саботажу предательских профсоюзов.

Я обращаюсь к молодёжи, к тем, кто с песней отдавал свой задор делу борьбы.

Я обращаюсь к народу Чили — к рабочему, крестьянину, интеллигенции, к тем, кого ещё будут преследовать потому, что в нашей стране орудует фашизм...

Я всегда буду рядом с вами. И помнить обо мне будут как о достойном и честном человеке.

Трудящиеся моей родины, я верю в Чили, я верю в судьбу моей страны. Другие люди переживут этот мрачный и горький час, когда к власти рвется предательство. Знайте же, что недалёк тот день, когда снова откроется широкая дорога, по которой пройдёт свободный человек, чтобы строить лучшую жизнь.

Да здравствует Чили! Да здравствует чилийский народ! Да здравствуют трудящиеся!

Таковы мои последние слова. И я уверен — гибель моя не будет напрасной. Я уверен, что она будет, по крайней мере, моральным уроком и наказанием вероломству, трусости и предательству!


Передав выступление президента, сотрудники радиостанции «Магальянес» собрались в студии и запели гимн левых сил[XVII]. Они пели его до тех пор, пока мятежники не прервали их автоматными очередями...

В 10:25 в зале Тоэски президент вновь собирает всех своих сотрудников, находящихся в «Ла-Монеде». Твердым и спокойным голосом он сообщает им, что через несколько минут мятежники начнут штурм дворца.

— Никакая революция, — говорит он, — не может победить, если её руководитель не способен встретить опасность в трудный момент и бороться до конца. Это справедливо. Но справедливо и то, что бессмысленные жертвы абсолютно ничем не могут помочь делу революции. Наоборот, они вредят ей.

Президент приказывает всем, кто не имеет прямого отношения к охране дворца, покинуть его, пока это ещё можно сделать. Он же остаётся здесь. Это его долг: «Я не уйду из “Ла-Монеды”. Если нужно, я погибну здесь...»

Мятежники сосредоточивают вокруг «Ла-Монеды» свои силы. К дворцу подходят тяжелые танки «шерман», бронетранспортёры, подкатывают орудия, вокруг занимают позиции несколько батальонов пехоты.

В 11:00 раздается команда: «Взять штурмом дворец!» Солдаты, трусливо перебегая от одного укрытия к другому, пытаются приблизиться к «Ла-Монеде», по которой ведут огонь пушки, танки и броневики. Защитники дворца мужественно сопротивляются. Сам Альенде стреляет из базуки по танкам. Он попадает в танк, который подошел к главному входу во дворец. Танк горит.

Альенде приказывает сжечь конфиденциальную документацию, чтобы она не попала в руки противника, поместить женщин в наиболее безопасное место. Он сохраняет спокойствие, присутствие духа, говорит своим соратникам, что народ в конечном счёте победит своих противников, добьётся освобождения от оков нищеты и эксплуатации.

В 11:45 президент вновь, на этот раз в категорической форме, приказывает женщинам и безоружным сотрудникам немедленно покинуть «Ла-Монеду»:

— Революция не нуждается в неоправданных жертвах. Вы можете ещё принести пользу будущей борьбе против поработителей чилийского народа.

Его дочери Беатрис и Исабель отказываются и на этот раз подчиниться воле отца.

— Поймите, — говорит он дочерям, — если с вами что-либо случится, противник во всём будет винить меня. Вы нужны матери, вы нужны нашему общему делу. Я приказываю вам, как отец и как президент, которого вы обязаны слушаться, покинуть «Ла-Монеду». Иначе вы заставите меня выйти на улицу.

Беатрис и Исабель вынуждены подчиниться.

«Последний образ отца, оставшийся у меня в памяти, — вспоминает Исабель, — это образ бойца, в каске и с автоматом в руке, который переходил от окна к окну, подбадривал членов своей охраны, шутил с ними, сам стрелял по танкам и руководил боем. Ему предложили надеть пуленепробиваемый жилет. Он отказался со словами: “Почему я? Я такой же боец, как и все”».

Воспользовавшись тем, что противник отступил от дворца в преддверии авиационного штурма, дочери Альенде вместе с Хоаном Гарсесом покидают «Ла-Монеду». Им удаётся укрыться в надёжном месте. Покинула дворец и секретарь Альенде Мирия Контрерас. Ей Альенде передал оригинал первой чилийской конституции, подписанной основателем государства О'Хиггинсом. Оригинал хранился в кабинете Альенде. Солдаты отобрали у Мирии эту национальную реликвию, разорвали её в клочья и бросили в огонь.

В 12 часов «гориллы» бомбят «Ла-Монеду» с воздуха. Уже пробита во многих местах крыша дворца. Уже он горит. Альенде велит открыть все краны в «Ла-Монеде». Его соратники продолжают отстреливаться. Среди них раненые, убитые, в числе последних Аугусто Оливарес, преданный друг, верный товарищ. Сам президент ранен осколками стекла в спину.

Дым от взрывов и огня проникает во все помещения древнего здания. Президент просит раздобыть противогазы в оружейной палате, расположенной в подвале. Ему докладывают, что дверь палаты заперта. Президент спускается вниз и сам гранатой взрывает дверь. Здесь не только противогазы, но и пулеметы, автоматы, гранаты. Защитники «Ла-Монеды» быстро переносят это оружие на второй этаж. Бой разгорается с новой силой.

После полудня «гориллы» прерывают обстрел и бомбардировку дворца и вызывают парламентеров. К ним выходят генеральный секретарь правительства Флорес и заместитель министра внутренних дел Даниэль Вергара. «Гориллы» требуют от них немедленной капитуляции, угрожая сровнять «Ла-Монеду» с землёй. Флорес и Вергара настаивают на эвакуации из дворца раненых. В ответ сыплются угрозы. Парламентеры возвращаются в «Ла-Монеду». Им стреляют в спину.

«Ла-Монеда» полыхает огнём. Танки и орудия продолжают выпускать по зданию Тоэски один снаряд за другим. Наконец в 13:30 танки врываются сквозь главные ворота во дворец, за ними следуют солдаты. Завязывается жестокий бой у парадной лестницы. Силы защитников тают. Из 40 человек в живых осталось около половины, но они сражаются как львы, следуя примеру своего президента.

В 14:00 противник пробивается на второй этаж. Защитники баррикадируются в Красном зале. Нападающие, которых возглавляет капитан Роберто Гарридо, выбивают дверь. Защитники встречают их ураганным огнем. Но силы сражающихся неравны. Ранен в живот Сальвадор Альенде. Он продолжает стрелять, опираясь на кресло. Гарридо — снайпер. Генерал Паласиос, командующий штурмом дворца, приказал ему убить президента. Автоматная очередь прошивает грудь Альенде. Он падает на пол. Находящаяся в зале любимая собака президента Ака бросается на убийцу, Гарридо стреляет в неё. Затем мятежники, точно устрашённые чудовищностью содеянного ими преступления, отступают. Защитники «Ла-Монеды» их преследуют по коридорам президентского дворца. Другие уносят Альенде в его кабинет, кладут его в президентское кресло, надевают на грудь президентскую ленту — символ его власти, покрывают плечи чилийским знаменем...

Когда два часа спустя головорезам капитана Гарридо удалось наконец убить последнего защитника «Ла-Монеды» и ворваться в президентский кабинет, они увидели сидящего за столом Сальвадора Альенде. Капитан Гарридо подошел к нему и в упор выпустил в мёртвое тело президента ещё одну автоматную очередь[3].

Через некоторое время радиостанция мятежников «Агрикультура» в одной из передач сообщила: «Капитан Гарридо, этот доблестный офицер, собственной рукой прострелил красную голову марксиста Альенде».

Семь часов сопротивлялась горстка защитников «Ла-Монеды» во главе с Сальвадором Альенде натиску танков, артиллерии, ракетной авиации, отборных армейских частей.

— Президент не только показал себя мужественным и достойным, выполняя данное им слово умереть, защищая народное дело, но в последнюю годину испытаний проявил подлинный героизм, — сказал Фидель Кастро на траурном митинге в Гаване, посвящённом памяти Сальвадора Альенде. — Никогда на Американском континенте ни один президент не совершал столь драматического подвига. Грубая сила много раз торжествовала над беззащитной мыслью. Но теперь можно сказать, что никогда грубая сила не встречала такого сопротивления в вооружённой схватке с мыслящим человеком, оружием которого были до того только слово и перо. Смерть Альенде — жест несравненного величия — заклеймила навсегда Пиночета и его приспешников.


Вот пример революционера!

Вот пример настоящего человека!

Вот как гибнет подлинный боец!

Вот как гибнет защитник народа!

Вот как гибнет борец за социализм!

Твой народ победит, товарищ президент!

Жизнь политического и государственного деятеля неотделима от жизни его народа, его страны. Она часто выходит далеко за пределы хронологических рамок рождения и смерти героя, продолжая оказывать влияние и волновать людей и после того, как перестало биться его сердце. В особенности это относится к революционерам, к борцам за народное счастье, которые остаются в строю и после смерти. Их преданность народному делу, их мужество, принципиальность, неподкупность служат примером грядущим поколениям, вдохновляют их на новые свершения и подвиги в борьбе за социальную справедливость, независимость и подлинную свободу.

Именно таким останется в памяти народной образ Сальвадора Альенде, убитого фашистскими палачами в «Ла-Монеде» 11 сентября 1973 года. Но свергнуть и убить Сальвадора Альенде не было самоцелью «горилл». Они стремились покончить с идеей народовластия в Чили, которую он олицетворял, ликвидировать, разрушить, уничтожить систему буржуазной демократии, которая функционировала в Чили на протяжении почти 150 лет, ибо эта система, как они считали, перестала служить интересам эксплуататоров и открывала путь социализму. А для этого мало было свергнуть и убить Сальвадора Альенде. Нужно было одновременно устроить кровавую баню трудящимся, разгромить народные партии и организации, повергнуть и растоптать демократические институты, установить в стране царство террора, беззакония и произвола.

В то время как танки и самолёты бомбили «Ла-Монеду» и президентскую резиденцию на улице Томас Моро, в столице и других городах страны войска, карабинеры и фашистские головорезы из «Патриа и либертад» и других реакционных банд громили помещения народных партий и профсоюзов, осаждали фабрики и заводы, расстреливали из пушек, пулемётов и автоматов трудящихся, оказывавших им сопротивление. «Патронов не жалеть» — таков был приказ генерала-предателя Пиночета.

Сколько человек было убито путчистами во время переворота и в последующие дни и недели в Чили? Пиночет со свойственным ему цинизмом утверждает, что всего 1400 человек. Но эта цифра опровергается всеми другими обозревателями, свидетелями и участниками чилийской трагедии. Ортенсия Бусси, вдова Сальвадора Альенде, выступая 26 февраля 1974 года в комиссии ООН по правам человека, заявила, что палачи хунты, по неполным данным, убили около 30 тысяч человек. Особенно многочисленны были жертвы фашистского террора в Сантьяго, где морги на протяжении недель ломились от трупов. Сотни трупов были выброшены в реку Мапочо. Озверевшая солдатня расстреливала «подозрительных» среди бела дня на улицах. Стадионы были превращены в гигантские места заключения, где пытали, истязали и убивали сторонников правительства Народного единства. То же самое происходило в казармах, военных училищах, на авиабазах, военных кораблях. На безлюдных островах Магелланова пролива, архипелага Хуан-Фернандес, в заброшенных селитряных шахтах в пустыне Атакама было создано около 100 концентрационных лагерей, куда фашисты заключили тысячи людей, единственным «преступлением» которых было то, что они являлись патриотами, стремились к социальному прогрессу, любили свободу. В один из таких лагерей был брошен и славный сын чилийского народа Генеральный секретарь Компартии Чили Луис Корвалан, многие министры правительства Альенде, профсоюзные лидеры. Военная хунта распустила конгресс, запретила деятельность партий Народного единства, конфисковала их собственность, объявила вне закона их руководителей. Изгнала из университетов прогрессивных преподавателей, левых студентов, из государственного аппарата — сторонников Сальвадора Альенде. Изображая из себя националистов, Пиночет и его подручные начали травлю иностранцев. Но не банкиров, агентов ЦРУ, представителей монополий — таких иностранцев хунта приветствовала, а политических эмигрантов-демократов из Боливии, Бразилии и других стран, где власть находилась в руках таких же сатрапов, как и Пиночет.

«Гориллы» со свойственной фашистам ненавистью к культурным ценностям жгли «крамольные» книги, громили библиотеки и книжные магазины. Один из генералов, командующий военной зоной Магальянес, даже издал приказ, в котором приравнивал марксистские книги к оружию и угрожал их владельцам военным трибуналом и расстрелом...

Только сутки спустя после переворота, 12 сентября, фашистская хунта сообщила, что солдаты, захватившие «Ла-Монеду», «обнаружили» в одной из комнат президентского дворца тело Альенде и что «комиссия медицинской службы вооружённых сил и национальной полиции и один судебно-медицинский эксперт удостоверили его смерть». В этом коммюнике «гориллы» не отважились заявить то, что они стали утверждать потом, а именно: что Альенде якобы покончил с собой. Никакого медицинского свидетельства в подтверждение версии о самоубийстве никогда не было опубликовано, хотя представители хунты обещали это сделать.

В тот же день путчисты доставили супругу президента Ортенсию Бусси из мексиканского посольства, где она нашла убежище, на один из военных аэродромов в Сантьяго. Там ее посадили в самолет, где уже находился гроб, покрытый солдатским одеялом. «Гориллы» заявили Тенче, что ее доставят в Вальпараисо, где будет похоронен Альенде.

— Я настаивала на том, чтобы мне разрешили взглянуть на тело моего мужа, — рассказывает Тенча. — Военные не позволили. Я продолжала требовать. Они сдвинули крышку с гроба, и я смогла увидеть лишь простыню. Я не знала, покоится ли там его голова или его ноги.

В Вальпараисо тело Альенде было захоронено в фамильном склепе на кладбище Санта-Инес. Тенча у могилы мужа сказала:

— Здесь мы оставляем Сальвадора Альенде, который является президентом республики и которого даже не разрешили сопровождать в последний путь его семье. Пусть весь мир знает о том, что произошло. Президент Альенде был предан и свергнут в результате фашистского переворота, и его похороны состоялись в обстановке полной секретности.

Из Вальпараисо Тенчу переправили обратно в Сантьяго, откуда она вскоре отбыла на личном самолете мексиканского президента в Мехико.

Когда в Вальпараисо хоронили Альенде, в Сантьяго на Национальном стадионе, превращённом в гигантскую камеру пыток, палачи приканчивали народного поэта и певца Виктора Хару, члена ЦК Коммунистической молодежи Чили. Хара был доставлен на стадион с гитарой. Он играл и пел песни заключённым. Палачи сломали ему руки, размозжили голову. Но песнь, которую он сочинил и пел на стадионе смерти, обошла весь мир[XVIII].

Жизни одного поэта фашистским палачам было мало. Пабло Неруду — вот кого они хотели видеть мёртвым. Поэт лежал, прикованный смертельным недугом к постели, в своём доме на холме Сан-Кристобаль в Сантьяго. Солдатня стала ломиться к нему, варвары в военных мундирах разграбили знаменитую дачу-музей поэта в селении Исла-Негра на берегу Тихого океана. На улицах жгли его книги. Поэт ненавидел этих прислужников «мумий» и иностранных монополий, он в течение всей жизни разоблачал и клеймил их позором в своих стихах. Звериное обличье фашизма было ему хорошо знакомо еще по гражданской войне в Испании.

Умирающий поэт сражался с этими врагами рода человеческого до последнего вздоха[XIX].

19 сентября Пабло Неруду доставили в больницу Санта-Мария, его поместили в палату 402 под наблюдение автоматчиков. 23 сентября в 11:30 вечера великий поэт скончался. Несмотря на запрет и угрозы хунты, похороны поэта превратились в первую открытую демонстрацию против фашистских путчистов. Несколько сот человек сопровождали гроб поэта на кладбище, где под пение «Интернационала» он был предан земле. В ноябре 1974 года хунта конфисковала дом поэта в Исла-Негра и его квартиру в Сантьяго.

Бесчинства фашистских генералов продолжались. В Сантьяго и других районах пылали костры из «марксистских» книг. Памятник Эрнесто Че Геваре, вернее, то, что осталось от него после взрыва бомбы, подложенной провокаторами ещё до генеральского мятежа, был по приказу Пиночета снят с пьедестала и отправлен на переплавку.

Террор, угрозы, клевета были направлены не только против чилийских трудящихся, по и против посольств и граждан социалистических стран, в первую очередь Советского Союза и революционной Кубы, что привело к разрыву дипломатических отношений. 22 сентября было опубликовано заявление Советского правительства, в котором отмечалось:

«За последние дни в Чили в результате захвата власти военной хунтой, свергнувшей законное правительство во главе с президентом Сальвадором Альенде, сложилась крайне напряжённая обстановка.

Жертвой насильственных действий военных мятежников пал президент Альенде, был распущен Национальный конгресс, отменены конституционные гарантии элементарных демократических прав чилийских граждан, арестованы и подвергаются репрессиям вплоть до физического уничтожения руководящие деятели правительства Народного единства. Военная хунта обрушила на страну волну кровавого террора, направленного против прогрессивных сил страны, против всего чилийского народа. Террор против чилийских патриотов сопровождается антикоммунистической истерией, развязанной всеми средствами пропаганды правых сил... В сложившейся обстановке Советское правительство считает невозможным дальнейшее пребывание в Чили посольства СССР и заявляет, что оно прерывает дипломатические отношения с Чили и отзывает из Чили посла СССР и состав советского посольства».

Порвали отношения с хунтой и другие социалистические страны. Лишь китайское правительство как ни в чём не бывало продолжало поддерживать отношения с хунтой. Более того, оно поспешило выдворить из Пекина чилийского посла, назначенного правительством Альенде. Хунта направила своего представителя в Пекин, которому был оказан китайскими властями подчёркнуто радушный приём.

Альенде с большим уважением относился к Китайской революции. Вступив в должность президента, Альенде установил дипломатические отношения с Китайской Народной Республикой. Чилийский представитель в ООН голосовал за её принятие в эту организацию[XX]. Китайские же руководители относились к Альенде прохладно. Они не могли простить ему дружеского отношения к Советскому Союзу, к КПСС. Альенде отказался следовать раскольническим лозунгам маоистского руководства, хотя вряд ли он мог вообразить, что Пекин будет приветствовать фашистскую хунту и что её глава Пиночет направит в знак благодарности Мао Цзэ-дуну за признание хунты и по поводу его 80-летия такую телеграмму: «В день Вашего рождения имею честь передать Вам тысячу поздравлений и пожелание личного счастья».

«Позиция правительства Китайской Народной Республики, — отмечает известный чилийский журналист Луис Альберто Мансилья, бывший редактор газеты “Сигло”, — вызвала глубокое разочарование среди трудящихся, среди всех, кто подвергается преследованиям и пыткам, среди родственников чилийцев, убитых правительством Пиночета, главного палача чилийского народа. Двери китайского посольства оставались наглухо закрытыми даже для их собственных сторонников, которых в Чили было, правда, немного».

Фашистский переворот, злодейское убийство Сальвадора Альенде, массовый террор, развязанный хунтой против демократов и патриотов, вызвали невиданную по своим масштабам волну гнева и возмущения во всём мире. В ряде латиноамериканских республик: на Кубе, в Мексике, Венесуэле, Аргентине — был объявлен в память об Альенде государственный трёхдневный траур, во многих странах на пяти континентах прошли и продолжаются многотысячные демонстрации и митинги протеста против террора хунты и солидарности с чилийскими патриотами.

Единодушно осудили злодеяния контрреволюционной хунты советские люди. Выступая на митинге трудящихся в болгарской столице 19 сентября 1973 года, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев сказал:

«Мы скорбим о гибели верных сынов и дочерей Чили, ставших жертвой империалистического террора. Мы склоняем головы перед светлой памятью героически павшего президента Республики Чили, лауреата международной Ленинской премии “За укрепление мира между народами” Сальвадора Альенде. Он был одной из самых чистых и благородных фигур современной политической жизни, был до конца предан делу народа и отдал за него свою жизнь. Его подвиг будет вдохновлять трудящихся Чили и многих других стран на новые славные дела в борьбе за свободу, мир и прогресс. И мы твердо уверены, что никакие зверства реакционеров не сломят гордого духа свободолюбивого народа Чили, не остановят неудержимого стремления к свободе, демократии и прогрессу в других странах Латинской Америки»...

Фашистские убийцы были осуждены в ООН и на других международных форумах. Во многих странах были созданы представительные комитеты помощи чилийским антифашистам. Движение солидарности с народом Чили охватило весь цивилизованный мир. В Советском Союзе и других странах в память о Сальвадоре Альенде были названы его именем площади, улицы, школы, корабли, изданы почтовые марки.

Фашистская хунта оказалась в изоляции, генералы-предатели были осуждены мировым общественным мнением. Пиночет и его подручные пытались оправдать своё предательство, свержение законного президента Чили Сальвадора Альенде, его убийство и массовый террор якобы тем, что правительство Народного единства нарушило конституционный порядок и готовилось осуществить таинственный план «Зет», предусматривавший арест командного состава вооружённых сил. Но эти «объяснения» звучали издевательством над здравым смыслом. Генералы-предатели — «защитники конституции и законности», захватив власть, первым делом отменили конституцию, закрыли конгресс, перечеркнули все чилийские законы. Что касается мифического плана «Зет», который хунта обещала опубликовать, то такого просто не существовало в природе. Фантазия генералов оказалась весьма убогой, её даже не хватило на то, чтобы сочинить такой план. В их «белой книге», где они пытаются оправдать свои преступные действия, начисто отсутствуют какие-либо доказательства существования такого плана или незаконных, антиконституционных действий правительства Сальвадора Альенде, которого если и можно было в чем-либо упрекнуть, то лишь в слишком скрупулёзном соблюдении буржуазной законности и правопорядка, попранных не Народным единством, а солдатским сапогом путчистов.

Заговорщики давно готовили переворот, в чем признался в интервью чилийскому журналу «Эрсилья» сам главарь фашистской хунты генерал Пиночет. Он заявил, что уже в апреле 1972 года армия начала подготовку к перевороту, а в мае 1973 года приступила к разработке конкретного плана свержения правительства. Эти признания полностью опровергают измышления хунты о том, будто бы военные совершили переворот, узнав о существовании плана «Зет».

Генералы-предатели выдают себя за спасителей страны от хаоса и разрухи, в которое якобы ввергло Чили правительство Народного единства. Они выдают себя за друзей трудящихся, за представителей средних слоёв, за защитников суверенитета страны, но их кровавые дела опровергают жалкие потуги на патриотизм. Захватив власть, они лишили рабочих прав на забастовку, на участие в профсоюзах, на любой вид протеста против капиталистической эксплуатации. Они стали возвращать фабрики и заводы капиталистам, земли — помещикам, банки и рудники — иностранным монополистам.

Следует ли удивляться, что международные монополии в благодарность стали осыпать хунту кредитами, в которых они отказывали правительству Сальвадора Альенде. За полгода после переворота хунта получила таких кредитов свыше 300 миллионов долларов.

Генералы-предатели действуют в интересах чилийской олигархии и американских монополий. Экономическую политику хунты осуществляют Фернандо Ленис, бывший управляющий и президент газетного треста «Меркурио», этой твердыни чилийской контрреволюции, Рауль Саэс, бывший министр финансов в правительстве Фрея.

Среди других советников хунты — Орландо Санс, председатель «Общества развития промышленности» — штаба крупных чилийских промышленников; Андрес Саускевич — доверенное лицо компании «Анаконда»[XXI]; Фернандо Маркес де ла Плата — президент Национального общества сельского хозяйства, объединяющего чилийских латифундистов. С хунтой сотрудничают Онофре Харпа — лидер Национальной партии, Хулио Дуран — правый радикал, Кармона — правый клерикал, автор закона об изъятии оружия, Леон Вильярин, босс собственников грузовиков, возглавлявший забастовку автотранспортников против правительства.

Хосе Мигель Варас, один из сотрудников правительства Альенде, пишет, что ничто не отражает классовый характер военно-фашистского режима, установленного в Чили, с такой ясностью, как грабительское перераспределение национального дохода путём повышения цен, снижения заработной платы, удлинения рабочего дня. Благодаря экономической политике Народного единства покупательная способность трудящихся города и деревни значительно возросла. Заработная плата рабочих и служащих, которая в 1970 году составляла 51,6 процента от внутреннего национального дохода, в 1973 году увеличилась примерно до 85 процентов. Несмотря на инфляцию, условия жизни семей низкооплачиваемых трудящихся ощутимо улучшились. Трудящиеся получали продовольствие в первую очередь и по официальным ценам.

Теперь же под лозунгами «возврата к реальности», «оплаты по счетам» и «затягивания поясов» хунта проводит политику ничем не ограниченного роста цен, которые достигли чудовищного уровня. За четыре месяца военно-фашистского режима стоимость жизни возросла почти на 900 процентов. Цены на хлеб увеличились более чем в 10 раз, на растительное масло — в 15 раз, на говядину и птицу — в 10 раз.

В то же время с момента переворота были уволены и стали безработными примерно 200 тысяч трудящихся, впоследствии некоторые из них были вновь приняты на работу за меньшую плату. Существование многочисленной армии безработных, которые просто голодают, позволяет хозяевам ещё более усиливать эксплуатацию. Капиталисты увеличили свои прибыли благодаря общему продлению рабочей недели на четыре часа.

Подлинный вдохновитель фашистского заговора, лидер демохристианской партии Эдуардо Фрей раболепно приветствовал «горилл», убивших Альенде, распявших чилийскую демократию. Фрей был убеждён, что палачи, выполнив «чёрную работу», отдадут ему власть и он предстанет перед всем миром как «спаситель» чилийской демократии. Но «гориллы», оказавшись у власти, повернулись к нему спиной.

Фашистские генералы объявили о своём намерении искоренить «марксизм». Под этим термином они подразумевают не только коммунистическую и социалистическую партии и классовое профсоюзное движение, но и левых католиков, «мятежных» священников, всех демократов.

«Убит при попытке к бегству», «повесился в тюрьме», «умер в тюрьме от инфаркта», «расстрелян» — так ежедневно сообщает хунта о расправах над чилийскими патриотами. Так мировая общественность узнала о гибели Хосе Тоа, видного деятеля социалистической партии, занимавшего в правительстве Альенде посты военного министра и министра внутренних дел: по сообщению хунты, он «повесился в тюрьме».

Более того, «гориллы» со свойственной им жестокостью расправляются со многими своими коллегами — офицерами и солдатами — сторонниками конституционного порядка и законности. Хунта убила бывшего директора корпуса карабинеров Хосе Марию Сепульведу, генерала ВВС Альберто Бачелета (официальная версия гласила, что он умер от инфаркта), бросила в застенки генералов Фабиана Пароди, Гильермо Пиккеринга, Хермана Сепульведу, Серхио Поблете, выслала из страны генерала Карлоса Пратса. Хунта расстреляла многих неугодных ей офицеров. В конце сентября 1974 года ее агенты зверски убили в Буэнос-Айресе генерала Пратса и его жену. Так действовал Гитлер, так действуют Пиночет и его сподручные. Чилийские «гориллы» были уверены, что смогут «ликвидировать марксизм» путём безудержного террора, массовых убийств, пыток, запугивания, угроз, грязной демагогии. Как плохо эти «националисты» знают свой народ, как они заблуждаются, уповая, что прикладом и дубинкой можно поставить его на колени, превратить в покорное стадо. «Эти господа обманывают себя, если думают, что могут уничтожить марксизм, — заявил бесстрашный сын чилийского народа Луис Корвалан, заключённый в лагере смерти на острове Досон, корреспонденту бразильского журнала “Визау”. — Коммунистическую идеологию нельзя уничтожить. И это было доказано столько раз, сколько враги трудящихся и предатели народа пытались задушить её. Это будет доказано ещё столько же раз, сколько потребуется».

Вскоре после свержения народного правительства Коммунистическая партия Чили опубликовала обращение «К чилийскому народу», в котором заявила о своей непреклонной воле продолжать борьбу против фашистской хунты за светлое будущее чилийского народа, во имя тех идеалов, за которые жил, боролся и погиб на своем посту Альенде и тысячи других патриотов. «Военная хунта, — говорится в обращении, — прибегнув к помощи всех реакционных средств информации, развернула гнусную кампанию с целью очернить память президента республики Сальвадора Альенде.

Они как вороны набросились на труп президента. Но как они ошибаются, если думают, что им удастся вырвать из сердца народа память о таком человеке, как Сальвадор Альенде, который любил свою родину больше всего на свете, десятки лет боролся за освобождение эксплуатируемых и угнетённых и геройски погиб в сражении. Пройдут чёрные дни, и имя Сальвадора Альенде, президента, вернувшего Чили её медь, восставшего против империализма и олигархии, не склонившегося ни перед похвалами, ни перед угрозами врага и сохранившего верность народу до последней минуты жизни, будет вписано в историю вашей страны и всей Латинской Америки наряду с именами О'Хиггинса, Бальмаседы[XXII], Рекабаррена[XXIII], Агирре Серды[XXIV] и других чилийцев, отдавших всё за родину и свой народ. Те же, кто их чернит, не оставят после себя никакого следа...»

Коммунистическая партия Чили призвала к установлению самого широкого единства всех антифашистских сил для борьбы за свержение военной хунты:

«Единство — для того, чтобы защитить право на жизнь и положить конец репрессиям и смерти.

Единство — для того, чтобы защитить право на труд, покончить с массовыми увольнениями и репрессиями.

Единство — для того, чтобы защитить завоевания рабочего класса, добиться повышения зарплаты, которая должна обеспечивать уровень жизни, который был при правительстве Народного единства.

Единство — для того, чтобы сохранить профсоюзную организацию; единство — для того, чтобы бывшие хозяева не возвратились на национализированные предприятия.

Единство — для того, чтобы восстановить гражданские свободы.

Единство — для того, чтобы снова пойти по пути революционных преобразований.

В этих единых рядах есть место для каждого мужчины и женщины, юноши и девушки нашей страны, даже если вчера под влиянием реакционной пропаганды они были в оппозиции.

Миллионы чилийцев увидели воочию, что такое фашизм, и готовы бороться против него.

С нами весь народ. Чили победит!»

Призыв компартии был услышан всеми демократическими и антифашистскими силами страны. В Чили образовался широкий фронт противников хунты, рамки которого далеко выходят за пределы блока Народного единства. Этот патриотический фронт ведёт неравную и тяжелую борьбу против фашистской хунты. Но, каких бы еще жертв ни потребовала эта борьба, в ней будет только один победитель — народ Чили.

За великое будущее Латинской Америки, за освобождение её трудящихся от гнёта местных и чужеземных эксплуататоров, за счастье своей родине Чили отдал жизнь Сальвадор Альенде Госсенс.

Некогда В. Г. Белинский писал: «У всякого человека есть своя история, а в истории свои критические, моменты, и о человеке можно безошибочно судить только смотря по тому, как он действовал и каким являлся в эти моменты, когда на весах судьбы лежала и его жизнь, и честь, и счастье. И чем выше человек, тем история его грандиознее, критические моменты ужаснее, а выход из них торжественнее и поразительнее».


Прощай, товарищ Президент. Ты с честью выполнил свой революционный долг.

Твой народ не сломлен, он борется, он победит.

Память же о Тебе, славном сыне Чили, будет жить в веках!

Москва, июнь 1974


Примечания автора

[1] Карлос Рафаэль Родригеc и Мануэль Пинейро — члены ЦК Коммунистической партии Кубы.

[2] Начальник штаба ВВС.

[3] По данным американского журнала «Ньюсуик», в теле Альенде вскрытие обнаружило 13 пулевых ран. Венесуэльский сенатор Хесус Сото Амести, председатель комиссии по иностранным делам Национального конгресса, приводит цифру 17.


Комментарии

[I] «Танкасо» — «пробный» мятеж части 2-го бронетанкового полка 29 июня 1973 г. Мятеж был поддержан фашистами из «Патриа и либертад», но подавлен в тот же день. В ходе мятежа погибло 22 человека.

[II] Крупнейшие фашистские организации Чили.

[III] В 1975 г. руководители ЦРУ США официально признали, что «черная касса» забастовочного фонда Вильярина была создана из средств ЦРУ, переданных через Национальную партию и правое крыло ХДП.

[IV] То есть представители «рабочей аристократии» — высокооплачиваемые высококвалифицированные технические работники, входившие в градуалистский (построенный как средневековая гильдия) профсоюз, контролировавшийся ХДП. Позиции «аристократов» были особенно сильны на рудниках «Эль-Теньенте» и «Чукикамата».

[V] Единый профцентр трудящихся Чили.

[VI] Центры аграрной реформы — одна из двух основных (наряду с асентамьентос, то есть производственными кооперативами) форма проведения сельскохозяйственных преобразований при Альенде. Центры аграрной реформы объединяли все трудоспособное население сел, включая женщин и молодежь, и практиковали фиксированную оплату труда — в зависимости от вклада каждого работника. Всего было создано около 100 таких центров.

[VII] О’Хиггинс Бернардо (1776 или 1778 — 1842) — национальный герой Чили, именующийся в стране «отцом независимости». Совместно с выдающимся деятелем борьбы за национальное освобождение Латинской Америки Хосе де Сан-Мартином освободил Чили от испанского владычества (1817—1818). Основал Чилийскую республику (1818) и был Верховным правителем Чили в 1818—1823 гг., подписал Декларацию независимости Чили, при его участии были составлены прогрессивные конституции Чили 1818 и 1823 гг. Буржуазные реформы О’Хиггинса привели его к острому конфликту с аристократией и католической церковью, результатом чего явился реакционный мятеж декабря 1822 — января 1823 г. Б. О’Хиггингс был отстранен от власти и отправлен в «добровольное» изгнание в Перу.

[VIII] Шнейдер Рене (1913—1970) — главнокомандующий вооруженными силами Чили в момент победы Народного единства. Сторонник невмешательства вооруженных сил в политику («доктрина Шнейдера»). Смертельно ранен 22 октября (умер 25 октября) 1970 г. ультраправыми террористами, связанными с Национальной партией Чили. Подробнее об убийстве Р. Шнейдера см.: Лабарка Годдард Э. «Не допустить Альенде к власти!»

[IX] Презрительное прозвище реакционеров в годы Народного единства. Имелось в виду, что они принадлежат прошлому.

[X] Уважительно-ласкательное прозвище Альенде. «Дон» в испаноязычных странах — подчеркнуто уважительное обращение к взрослому мужчине, «Чичо» — один из вариантов сокращения имени «Сальвадор», так Альенде звали в детстве в семье.

[XI] Напоминаю читателю, что до 1979 г. Зона Панамского канала была территорией, принадлежавшей США «на веки вечные» по договору 1903 г., навязанному США Панаме. Добившийся в 1977 г. отмены унизительного договора и возвращения панамцам Зоны Панамского канала (и передачи самого канала Панаме в 2000 г.) лидер панамской революции генерал Омар Торрихос заплатил за это своей жизнью: был убит в организованной ЦРУ авиакатастрофе в 1981 г. В Зоне Панамского канала располагались «Школа Америк» и другие тренировочные центры вооруженных сил и разведок США для офицеров из стран Латинской Америки.

[XII] «Интернэшнл телеграф энд телефон компани» — североамериканская ТНК, предприятия которой в Чили были национализированы Народным единством и которая оплачивала заговор против Альенде. Серия материалов о сговоре ИТТ и ЦРУ с целью свержения правительства Народного единства была опубликована в марте 1972 г. американским журналистом Джеком Андерсоном и вызвала громкий скандал.

[XIII] Альенде мог воздействовать на офицеров-масонов, поскольку сам был масоном и состоял в той же ложе, что и А. Пиночет.

[XIV] То есть имени Томаса Мора, знаменитого английского утопического социалиста. Альенде считал глубоко символичным тот факт, что его резиденция располагалась на улице, носящей имя автора «Утопии». Разумеется, улица была так названа не при Народном единстве: Т. Мор причислен католической церковью к лику святых.

[XV] ГАП — «Группа личных друзей» (или, в другой версии, «Группа друзей президента»), личная охрана Альенде, состоявшая из преданных ему членов Социалистической партии.

[XVI] Спустя многие годы Пиночет признался, что существовал план: взорвать в воздухе самолет с Альенде.

[XVII] «Объединенный народ непобедим» Серхио Ортеги.

[XVIII] В данном случае автор допустил ошибку. В. Хара содержался и был зверски убит не на печально знаменитом Национальном стадионе в Сантьяго, а на соседнем — стадионе «Чили» (иначе: Чилийском стадионе), более мелком (рассчитан на 5 тыс. человек), также превращенном в концлагерь и фабрику пыток. Написанное там последнее стихотворение (возможно, песня) В. Хары переведена на все основные языки мира, включая русский. Оно начинается со слов: «Нас пять тысяч / здесь, на этом крохотном пятачке города. / Нас пять тысяч здесь, на стадионе. / А сколько всего нас в этом городе, в этой стране?…» (перевод В. Чернышёва).

[XIX] Автор имеет в виду, что П. Неруда писал стихи до последних дней жизни (несколько сборников вышло посмертно, в 1974 г.) — и в них, как и в публицистических выступлениях, противостоял фашизму. В предсмертном стихотворении Неруда назвал путчистов «карателями истории чилийской» и «гиенами, рвущими победный стяг».

[XX] До 1971 г. Китай в ООН представляла Китайская республика, то есть Тайвань.

[XXI] «Анаконда компани» — крупнейшая в тот период североамериканская ТНК, занимавшаяся добычей меди. В Чили «Анаконда» владела компаниями «Чили эксплорейшн» и «Андес коппер майнинг». В 1971 г. имущество «Анаконды» было национализировано (за выкуп). Хунта в 1975 г. обязалась выплатить «Анаконде» компенсацию в 120 млн долларов.

[XXII] Бальмаседа Хосе Мануэль (ок. 1840 — 1891) — президент Чили в 1886—1891 гг. Первый президент страны, попытавшийся вырвать горнодобывающую промышленность из рук иностранного (английского) капитала. В январе 1891 г. на английские деньги в Чили был организован реакционный мятеж, вылившийся в гражданскую войну. В сентябре 1891 г. президентская сторона проиграла войну, Бальмаседа застрелился.

[XXIII] Рекабаррен Серано Луис Эмилио (1876—1924) — выдающийся деятель рабочего, социалистического и коммунистического движения Чили и Латинской Америки. Один из основателей Рабочей федерации Чили (1909) и Социалистической рабочей партии Чили (1912), в 1922 г. переименованной в Коммунистическую партию Чили. Основатель Коммунистической партии Аргентины (1918) и ее первый генеральный секретарь. Депутат парламента Чили в 1906 и 1921—1924 гг. В 1924 г. правые силы развернули беспрецедентную травлю Рекабаррена, он был изгнан из парламента и доведен до самоубийства.

[XXIV] Агирре Серда Педро (1879—1941) — один из лидеров Радикальной партии Чили, президент страны в 1938—1941 гг., глава правительства Народного фронта, осуществившего ряд прогрессивных мер. В результате заключения советско-германского пакта о ненападении из Народного фронта вышла крупнейшая его сила — Социалистическая партия Чили, фронт развалился, не выдержавший потрясения П. Агирре скоропостижно скончался.


Глава из книги: Лаврецкий И.Р. Сальвадор Альенде. М.: Молодая гвардия, 1975. (Жизнь замечательных людей.)

Комментарии А. Н. Тарасова.


Иосиф Ромуальдович Лаврецкий (Григулевич) (1913—1988) — выдающийся советский разведчик-нелегал, впоследствии — учёный, член-корреспондент Академии наук СССР, латиноамериканист и историк католической церкви.

Родился в семье литовских караимов. С 13 лет — член подпольной комсомольской организации в буржуазной Литве. В 1930 году вступил в Коммунистическую партию Польши. Преследовался польскими властями, в 1933 году привлекался к суду по делу нелегальной организации Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ) и затем был выслан из Польши. В октябре 1933 года поступил на учебу в Высшую школу социальных наук при университете Сорбонны. Тогда же начал работать в МОПР (Международная организация помощи борцам революции). В 1934 году по линии Коминтерна направлен для работы в МОПР Аргентины.

В период Гражданской войны в Испании — переводчик резидентуры Иностранного отдела НКВД. Участник подавления мятежа анархистов в Барселоне и разгрома Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ). Участник похищения из тюрьмы лидера ПОУМ А. Нина, убитого затем агентами НКВД.

После обучения на спецкурсах НКВД в 1938 году направлен в Латинскую Америку. Организатор неудачного покушения на Л.Д. Троцкого в Мексике, осуществленного в 1940 году группой мексиканских сталинистов под руководством Д.А. Сикейроса. С июня 1940 года — резидент в Южной Америке. Организатор подпольной сети в Аргентине, Чили, Уругвае и Бразилии. Создал диверсионную группу в Аргентине, в 1941—1943 годах срывавшую поставки стратегических материалов в фашистскую Германию.

В 1949 году направлен резидентом в Италию (легендирован как костариканский коммерсант Теодоро Б. Кастро). В 1952 году назначен послом Коста-Рики в Италии и по совместительству — в Ватикане и в Югославии. В 1953 году отозван в СССР, в 1956-м — выведен из резерва внешней разведки.

В 1957 году выходит его первая научная монография «Ватикан. Религия, финансы и политика», которая была защищена как кандидатская диссертация по истории. С 1960 года — старший научный сотрудник Института этнографии АН СССР; в 1961 году принимал участие в создании Института Латинской Америки, на должность директора которого не был допущен по личному распоряжению М.А. Суслова. В 1965 году защитил докторскую диссертацию по теме «Культурная революция на Кубе».

Автор свыше 30 книг и свыше 400 статей по истории стран Латинской Америки и истории католической церкви. Его перу принадлежат биографии выдающихся латиноамериканцев: Симона Боливара, Панчо Вильи, Франсиско Миранды, Бенито Хуареса, Хосе Марти, Аугусто Сесара Сандино, Карлоса Фонсеки Амадора, Эрнесто Че Гевары, Сальвадора Альенде, Давида Альфаро Сикейроса.

При подготовке справки на автора была использована статья Википедии Григулевич, Иосиф Ромуальдович.